Вообще на русских министров иностранных дел в последние годы XIX века словно какой мор напал. В январе 1895 года умирает Н.К. Гире, министр еще Александра III. В декабре 1896 года — А.Б. Лобанов-Ростовский. Именно он втянул Россию в крайне вредное для России выступление против Японии с Францией и Германией во время Симоносекского мира.

И ведь обидно, что на Дальний Восток у него вначале были правильные взгляды, да и с Японией держал он себя не так податливо, как его преемник Муравьев. Однако Московский Протокол с маршалом Ямагата именно Лобанов подписал.

Граф Муравьев вел русскую внешнюю политику в течение трех лет, до смерти своей летом 1900 года, когда на пост министра иностранных дел назначен был протеже С.Ю. Витте граф В.Н. Ламздорф, чиновник центрального аппарата МИДа, никогда не служивший за границей.

Если Муравьев сделал все, чтобы втянуть Россию в трудно предсказуемые авантюры на Дальнем Востоке, то Ламздорф уже приложил усилия, чтобы они закончились как закончились, а заодно поломал наметившееся во время русско-японской войны сближение России с Германией. Сближение, которое могло спасти обе Империи.

Иногда диву даешься: на кого все-таки работал русский МИД? Хотя, вспомнив его отображение в «зеркале русской философии», поймем: на Европу и «культурный» прогресс. В прогрессе этом сейчас конкретно и сидим.

Вернемся, однако, в 1897 год. В Корею. К графу Муравьеву. Которого в подражание Муравьеву-Карскому и Муравьеву-Амурскому следует, видимо, назвать Кванту неким.

В отличие от русских военных советников в Корее, посланников Вебера и Шпейера новый Министр Иностранных Дел считал или, во всяком случае, высказывался примерно так: что и неплохо бы послать русских военных в Корею, но сперва ее нужно бы привести под русское влияние. То есть вначале завоевать, но чтобы при этом исключительно интеллигентно, мирно, без оружия, а если еще удастся без финансов — вообще будет чудно. По-современному говоря: «И на елку влезть и на танке покататься».

А потом графа и вовсе в Китай занесло. Порт-Артур ему, видишь, понравился. Только что отобранный его предшественником у Японии и возвращенный Китаю. На 400-миллионный уже тогда Китай ему показалось проще найти управу, чем на 10-миллионную Корею. Не говоря уже о том, что Корея мечтала о русском протекторате — все здоровые силы мечтали, кроме нескольких казнокрадов из прояпонского «Клуба независимости». А вот Китай — напротив.

По «компетентному мнению»

До осени 1897 года дела наши в Корее шли относительно благополучно. В апреле 1897 года Е.И. Алексеев был произведен в вице-адмиралы, а 31 августа сдал командование Тихоокеанской эскадрой и отбыл по месту нового назначения. Адмирала назначили Начальником Практической эскадры Черного моря и старшим флагманом Черноморской флотской дивизии. Сменивший адмирала Е.И. Алексеева новый Начальник эскадры Тихого океана, весьма решительный контр-адмирал Ф.В. Дубасов, бывший до этого Младшим флагманом эскадры, вновь обходит порты Кореи и однозначно убеждается в необходимости занятия единственно подходящей для нас базы Мозампо с прилегающими островами Каргодо.

В этом он встречает полную поддержку посланника в Сеуле Шпейера и военного агента полковника Стрельбицкого.

Кроме того, Дубасов посылает руководству отчет о политическом положении на Дальнем Востоке, где указывает, что — займем мы или не займем сейчас Корею — с Японией все равно придется воевать.

Только сейчас, в 1897 году, он, адмирал Дубасов, берется потопить японский флот, а уже через год это будет сделать тяжело. Темпы роста японского флота существенно превышают наши. Как вы уже сами, наверное, догадались, отчет пришел чуть ли не с полугодовым опозданием.

Донесения об этом посылаются и Морскому министру Тыртову, и Генерал-Адмиралу Великому Князю Алексею Александровичу. Но… вместо этого МИД в ответ на занятие Германией провороненного тем же Тыртовым Киао-Чао убеждает Морское Ведомство занять Порт-Артур на основании «компетентного мнения» консула в Чифу Островерхова!

Переписка адмирала Дубасова с представителями России на Дальнем Востоке и с Петербургом и является основным содержанием того самого сверхсекретного тома. Попробуем же посильно приподнять уже вековую завесу тайны над этой перепиской.

Но предварительно скажем несколько слов о часто забываемых Родиной и потомками русских землепроходцах и моряках, героях продвижения Российской Империи на восток, к теплым морям.

Символично, что уже первые потери России в ее движении «встречь солнца» связаны с гибелью ее героев в водной пучине — речной ли, морской.

Тяжкие доспехи, «дар Царя», влекут на речное дно Ермака. Тоже своего рода «броненосца», первого на долгом пути к Цусиме. Вспомним, что по-английски слово «броненосец» звучит как «ironclad» [айэнклэд] — «железнобокий», и называли так первоначально кирасиров Кромвеля.

Гибнет в водах Сунгари неукротимый Онуфрий Степанов, попытавшийся со своими «тремя стами» взять на казачью саблю маньчжуро-китайское царство.

На берегу затерянного в океанских просторах северных широт островка умирает командор русского флота Беринг, проложивший вместе с лейтенантом Чириковым путь в Русскую Америку. До сих пор последний форпост России в Великом океане носит гордое название Командорских островов.

Мы помним у как Шелихов и Баранов на несколько долгих десятилетий превратили Тихий океан в «русское озеро», а Гавайи предполагали сделать главной базой Русского Тихоокеанского флота.

Как поставил на карту, оказавшейся картой России, золотые эполеты Невельской — на свой страх и риск объявивший Русским владением Амурский край. Как адмирал Путятин во время Крымской войны, потеряв в цунами свой последний фрегат, сумел заключить с «закрытой Японией» договор, равный тому, что коммодор Перри навязал ей пушками. И такое впечатление произвела моральная сила русских моряков на понимающих в этом толк самураев, что те готовы были просить русской помощи против Америки, по сути дела, у потерпевших кораблекрушение!

Не всем этим героям повезло в равной степени в памяти потомства. Вошел в песни и легенды Ермак. Многие даже из теперешнего населения демократизированной, оглушенной тяжелым роком и замороченной сладкоголосой попсой РФ-ии догадываются, что Берингов пролив назван в честь какого-нибудь моряка, может, даже русского. Немало книг, особенно в послевоенный период, посвящено было подвигам адмирала Невельского. Относительно повезло даже адмиралу Путятину. Помимо «Фрегата Паллада» Гончарова, ему посвящена прекрасная трилогия «Симода» Николая Задорнова, отца известного сатирика Михаила.

Жаль, забыты поистине легендарные подвиги Онуфрия Степанова — живой материал для былин и сказаний. Да, видно, слишком далеко зашел богатырь. Оторвался от своих в даурских просторах.

Наводит на размышления и то, что неспроста напрочь вычеркнута из народной памяти история Русской Америки, будто нарочно ограниченная одной Аляской. Видно, чтобы не возбуждать чрезмерно народных чувств. Ведь как представишь себе, как ни за грош свое гавайское да калифорнийское солнышко отдали, оставшись при своем полюсе холода да вечной мерзлоте, — до неотложки недолго!

Хорошо, однако, что хоть камергера Резанова Николая IIетровича (1764-1807) любители «Юноны» и «Авось» знают и ценят. Ведь именно он, став зятем Шелихова, пробил в петербургских инстанциях учреждение в 1798 году Российско-Американской компании и был ее уполномоченным в Петербурге. Организовал и возглавил первую русскую кругосветку, известную как экспедиция Крузенштерна и Лисянского (1803-1806). Стал первым нашим посланником в Японии, где пробыл с 26 сентября 1804 по 6 апреля 1805 года ровно за сто лет до русско-японской войны. Именем его названо озеро на Тихоокеанском побережье Северной Америки — Русской Америки.