А ведь как подумаешь — не взбунтуйся казачки, на другой год, глядишь, на Пекин пошли бы^{53}. 

Со смертью грозного Степанова во всем Амурском бассейне сразу же наступила кладбищенская тишина, продолжавшаяся порядка десяти лет. А в 1669 году произошли на Амуре события удивительные, не лишенные ореола романтического.

Был в то время в Илимском остроге служилый человек Никифор Черниговский. И служил бы и дальше Государю и себе на пользу, не случись зазимовать в Илимске усть-кутскому воеводе Л.А. Обухову. Долгой зимой влюбился воевода в красавицу жену Никифора и, говорят, хотел похитить ее. Не стерпел служилый человек обиды. Убил воеводу. А дальше — что делать? Подговорил Никифор с сотню «гулящих людишек» и ушел с ними, спасаясь от наказания, на Амур, и поселился в опустевшем Албазине, заодно выбив из него маньчжурский гарнизон.

Беглецы построили хижины, распахали поля, а затем с благословения иеромонаха Гермогена заложили монастырь во имя Спаса Всемилостивейшего. Благовест его колоколов был услышан скоро по всей Сибири. К Албазину, сразу же ставшему знаменитым, потянулись новые переселенцы. Одни из них устраивались у самого Албазина, другие пошли вдоль Амура и рассыпались по притокам. Стали оживать острожки Кумарский, Зейский, Косогорский, Ачанский, Усть-Делинский, Усть-Нимеланский, Тугурский. Точно по щучьему веленью выросли деревни и слободы… По соседству с ними в удобных низинах появились отдельные заимки, а на вершинах холмов приветливо замахали своими крыльями ветряные мельницы.

Никифора за храбрость и прочие заслуги избрали казаки атаманом. Казалось, вот она — воля. И к ней целый край в придачу. Но решил атаман, что обиды воеводские — одно, а государева служба — другое. И путать их негоже. В 1672 году послал Никифор челобитную Царю. Рассказал в ней все, что произошло, без утайки и просил милости царской — дозволить вновь стать государевым служилым человеком. К челобитной приложил ясак из лучших амурских соболей. А подписали ту челобитную с Никифором все 101 из «гулящих людишек», что пришли с ним из Илимска в Албазин.

Суров был царский ответ. Пусть знают все — своевольничать Москва никому не даст! Предписывались всем «самовольцам и разбойникам» кары строгие и наказания. Никифору же атаману и вовсе смертная казнь. Чтобы царева служба медом не казалась. Но не таков был Царь-отец, чтобы верными людьми разбрасываться. Да и дьяки приказа Сибирского государев интерес сугубо блюли. А потому вслед первой — через три дня! — пришла вторая грамота. В ней Государь миловал всех, а Никифора Черниговского назначал царским приказчиком на Амуре. На Руси лишних людей не было!

И еще Царь посылал две тысячи рублей Никифору и его людям на обустройство — в награду за верную службу. Много это или мало? Кому, конечно, как. Но на сегодняшний день соответствует эта сумма примерно 50 млн. долларов. Так что ежели кто, прочтя про соболиный ясак, приложенный к челобитной, усмехнется — мол, знаем эту царскую милость, откупились-де казачки, — напрасно. Царская щедрость существенно превышала стоимость любого ясака.

Что привлекает внимание. С 1667 по 1672 год в Албазине фактически существовала вольная «казачья республика» с народной властью в виде «казачьего круга». Идеал всех любителей, описывающих казачьи вольности. И вот на этом самом «кругу» было принято решение об уходе под «высоку государеву руку». Добровольном уходе! Вновь воскресла история подарка Ермаком Царю Ивану Васильевичу «всей Сибирской земли новой». Масштабы, конечно, скромнее. Кланялись казаки Государю Алексею Михайловичу «всего лишь» Приамурьем. Но тоже не хило.

А в 1682 году в воздаяние заслуг Албазина ему пожалованы были герб и печать, и он сделан был главным городом Амурского края, образовавшего собою самостоятельное Албазинское воеводство, первым воеводою которого был назначен в 1684 году Алексей Ларионович Толбузин^{54}.

Но трехтысячного войска, обещанного еще в 1653 году, по-прежнему нет, как нет. Самое перспективное из воеводств Сибири оставлено было без защиты. Результат не замедлил ждать.  

После того как 24 марта 1652 года в бою у Ачанского городка 150 казаков Ерофея Хабарова разнесли вдребезги двухтысячный маньчжурский конный отряд, подкрепленный артиллерией, наместник Маньчжурии решил, что пришла пора сообщить пекинскому руководству о приходе русских на Амур.

Богдыхан, в простоте своей не подозревавший о существовании такой реки и совершенно не интересовавшийся до тех пор холодным и пустынным севером, подумал сначала, что дело идет о Сунгари. Находчивые пекинские царедворцы доложили, что его величество не ошибается в названии рек, но что Сунгари имеет еще один приток, текущий севернее Хинганских гор и называемый тунгусами также Амуром. Результатом доклада было приказание: маньчжурам не ходить по Сунгари севернее Хинганской теснины и не пускать к себе русских на юг. На тот момент это был бы для нас почти идеальный вариант. Однако после набегов Степанова, боясь за свою вотчину, богдыхан приказал оттеснить опасного для него соседа возможно далее от Маньчжурии.

Первая оборона Албазина

С этою целью в 1671 году маньчжуры заняли весь правый берег Амура (нынешняя Хейлундзянская провинция), построили против устья Зеи Айгунь и с этой базы начали систематическую зачистку Амурского бассейна. К концу 1684 года из всех русских поселений остался один только Албазин. В следующем 1685 году, в месяце июне, 18-тысячная маньчжурская армия с 60 орудиями подошла к Албазину.

Плохо снабженные огнестрельным оружием и боевыми припасами алба-зинцы, всего 450 человек, под руководством воеводы Алексея Толбузина стойко выдерживали жестокую бомбардировку, пока деревянные стены острожка не были превращены в щепы, а затем вынуждены были вступить в переговоры и с оружием в руках отошли к Нерчинску. В июле в Нерчинск прибыл специально сформированный в Тобольске для защиты даурских острогов шестисотенный полк во главе с енисейским сыном боярским Афанасием Бейтоном, часть этого полка нерчинский воевода стольник И.Е. Власов тотчас отправил на албазинское пепелище. 

Историческое отступление. Русские в Пекине

Часть защитников Албазина, по разным источникам от 40 до 150 человек, попала в плен. Их отправили в Пекин и зачислили в служилое восьмизнаменное сословие, из которого формировалась гвардия Цинского Китая. От православия их никто отрекаться не заставлял. В Пекине и до этого было некоторое число русских гвардейцев из числа плененных в многочисленных предыдущих схватках. Из них была сформирована рота в маньчжурском Желтом с каймой знамени. Стойкость защитников Албазина произвела на маньчжуро-китайцев такое впечатление, что всех русских в Поднебесной Империи стали называть албазинцами.

На самом деле история русских в Пекине теряется в глубине китайских веков. Впервые значительное число представителей русского народа попало в столицу Китая в XIII веке, во время монголо-татарских завоеваний. Десятки тысяч русских прибыли в столицу Юаньского Китая в качестве пленников или наемников. Это отмечает, в частности, Лев Николаевич Гумилев в своей книге «Древняя Русь и Великая степь». В XIV веке в Пекине располагались особые русские отряды. Они были расселены на север от китайской столицы, по границе с Монголией. Последнее упоминание о русских гвардейцах в Пекине датируется 1334 годом. После прихода к власти в Китае национальной династии Мин русские были переселены в южные районы, где и растворились среди местного населения.

Очевидно, однако, что и в XV-XVI веках русские не раз посещали северную столицу Китая. Вскоре после начала нашего движения «встречь солнца» регулярные контакты с Китаем возобновились. Вначале на региональном уровне.