Освоение Ираном акватории Каспия было напрямую связано с усилившимся экономическим соперничеством России и Англии. Лавры первопроходца в прокладывании северного торгового пути на Восток сохраняла «Московская», с конца XVII в. «Русская торговая компания». Ее агент, создатель иранского флота капитан Джон Эльтон, как «человек, полезный в своих познаниях», был сначала принят на русскую службу и зачислен в состав Оренбургской экспедиции В.Н. Татищева. Но путешествие по Аральскому морю было прервано из-за политических осложнений, и экспедиция вернулась с полпути. Вскоре Эльтон смог добиться у русских властей разрешения на строительство торговых кораблей для Англии на верфях Казани, а потом предложил иранскому правительству свои услуги в создании флота на Каспии. По слухам, расположение наследного принца Риза-кули-мирзы обошлось ему в порядочный запас хорошего рома и незначительные подарки, которыми была скреплена сделка. Но не этот скромный пишкеги (подношение, взятка) решил исход дела. Предложение Эльтона пришлось как нельзя кстати. Опытный офицер, предприимчивый и толковый администратор, Эльтон оказался чрезвычайно полезным и торговой компании, и английскому правительству, стоявшему за ее спиной. В 1745 г. с верфей Каспия были спущены два фрегата, которые начали каботажное плаванье вдоль западного побережья. На подходе стояло еще несколько военных кораблей.

Россия, которая по Рештскому договору 1735 г. отвела свои войска из прикаспийских провинций, была обеспокоена ростом иранского влияния на Каспии, рассматривала создание флота как военный вызов, особенно если учесть, что к строительству верфи приступили в 1742–1743 гг. в период обострения русско-иранских отношений. Заняться разрешением этого вопроса было поручено астраханскому губернатору; осенью 1751 г. в обстановке сугубой секретности он снарядил в Гилян диверсантов. Группа моряков Каспийского флота, как указывалось в рапорте о проведении этой операции, была переодета «в приличное платье под видом разбойников», получила в свое распоряжение два военных корабля с полным боевым оснащением и большое количество оружия. Но тщательная подготовка и этот военизированный маскарад оказались лишними — городок при верфи опустел, и его никто не охранял. Джон Эльтон был убит весной 1751 г. в начавшейся после смерти своего покровителя междоусобной схватке, а отстроенное им адмиралтейство разорил один из мазендаранских ханов, изрубивший во время погрома все шлюпки. На рейде Лангеруда оставались два готовых к спуску на воду военных корабля, построенных после смерти покорителя Дели. Один из русских мичманов обошел оба корабля и, прикинув необходимое количество дров и «зажигательных вещей», сжег их «без остатку».

Борьба России и Англии за обеспечение своих интересов на Каспии, общий контур которой лишь обозначился в это время, стала прологом к англо-русскому соперничеству на Среднем Востоке (так называемой Большой игре) и предвосхитила не только многие сюжеты истории их взаимоотношений в XIX в., но и оказала влияние на характер экономических и социально-политических процессов в Иране.

Для Юго-Восточной Азии XVIII век представляет водораздел между традиционной историей и новой эпохой, начавшейся для региона в первой половине XIX столетия. Это последний период раннеколониальной эпохи (XVI–XVIII вв.) в истории региона, эпохи, которая хотя и внесла огромные перемены в жизнь местного общества, тем не менее еще не разрушила его, а лишь в различной степени деформировала. Вместе с тем, будучи наследником и продолжателем процессов и тенденций предшествующей эпохи, XVIII век, особенно его вторая половина, обнаруживает изменения как в традиционной структуре местного общества, так и в характере внешнего, колониального воздействия.

До середины XX в. Юго-Восточная Азия не воспринималась как отдельный регион, а потому практически не исследовалась как целое. Изучалась история ее частей, входивших в те или иные колониальные владения (нидерландские, английские, французские, американские). В XVI–XVIII вв. литература была представлена в основном сообщениями путешественников, записками миссионеров, случайными переводами отрывков из местных хроник и т. п. В XIX в. стали появляться первые общие истории стран региона и работы по отдельным сюжетам, главным образом колониальным. В первой половине XX в. в зарубежной историографии, а во второй половине в отечественной появились общие истории Нидерландской Ост-Индии (Индонезии), Малайи, Вьетнама, Камбоджи, Бирмы и Сиама (Таиланда). Это были работы преимущественно по политической истории, хотя для отечественных авторов с самого начала характерен интерес и к истории социально-экономической (Бирма, Таиланд, Малайя). В конце 20-30-х годов XX в. в голландской и английской историографии возникает интерес к социологическим и культурологическим аспектам истории региона (в основном доколониальной и колониальной эпох), эта тенденция получает развитие во второй половине XX — начале XXI в. В последней четверти XX в. стали появляться работы, посвященные XVIII веку в истории отдельных стран или областей Юго-Восточной Азии — Филиппин, Малайи, Индонезии, Бирмы, Таиланда, Вьетнама. В последние годы делаются попытки обобщения истории региона при комплексном и междисциплинарном подходах и выделения XVIII в. в отдельный этап.

Сложность характеристики XVIII столетия усугубляется тем, что Юго-Восточная Азия всегда отличалась колоссальным географическим, этническим и культурно-идеологическим разнообразием, и на это исконно присущее региону разнообразие наложилась усложнившаяся в данное столетие колониальная структура. На протяжении данного периода (но многое восходит к XVII в., а завершается в XIX в.) в регионе протекали процессы, которые можно считать основными (в приближенном к реалиям виде, с большой степенью огрубления).

«Филиппины, остров Формоза [Тайвань], Южный Китай, королевства Тонкин [С. Вьетнам], Кохинхина [Ю. Вьетнам], Камбоджа, Сиам [ныне Таиланд], Лаос, а также часть королевств Пегу и Ава [ныне Бирма]». Карта Р. Бонна. 1780 г.

1) Образование на материке (Индокитайском полуострове) централизованных государств, в которых ведущую роль играла основная этническая группа. Свое завершение этот процесс получил в государстве Конбаунов в Бирме, при династии Чакри в Сиаме и Нгуенов во Вьетнаме. Моноэтнические государства, включая буферные — Лаос и Камбоджу, приходят на смену образованиям имперского типа предшествовавших эпох. Создание моноэтнических государств на Индокитайском полуострове в XVIII в. совпало с очередным витком возрождения государственности в циклическом развитии Вьетнама, Бирмы и Сиама.

2) Ослабление и дезинтеграция приморского мира Юго-Восточной Азии (Малаккский п-ов и Малайский архипелаг).

3) Перемены в колониальной составляющей.

Три мира, три системы, восходящие к доколониальным временам, определяли особенности местного общества.

Первый мир Юго-Восточной Азии — конфуцианско-буддийский Вьетнам.

Социально-политическую структуру доколониального Вьетнама можно назвать бюрократически-феодальной. Определяющим типом социальных отношений здесь были отношения административно-управленческого соподчинения. Этот тип отношений складывался начиная с эпохи китайского завоевания (последние века до н. э.) и дожил в основных своих чертах до колониальной эпохи XIX в.

Во главе страны стоял император, которому помогали шесть центральных ведомств, которые занимались культовыми церемониями, назначением чиновников, проведением кадастров (земельных и душевых), сбором налогов и распределением их среди чиновничества, военными делами, судом и общественными работами.

Община была поставлена под контроль властей, и деревенская верхушка стала постепенно превращаться в зависимых от государства мелких чиновников. К XVIII в. этот процесс усилился, и общинная верхушка получила функции низшего административного звена, действовавшего под надзором вышестоящих чиновников.