Вести из Сибири достигли столицы империи в начале сентября 1797 г. Но еще до того позиция правительства в связи с деятельностью российских купцов и промышленников на северо-западе Америки более или менее определилась.
5 августа генерал-прокурор Сената князь А.Б. Куракин представил императору Павлу I доклад об образовании Иркутской компании Мыльникова. К докладу была приложена записка, озаглавленная: «О вредности многих в Америке компаний и пользе от соединения их воедино». В документе рекомендовалось объединить все американские компании в одну, подчинив ее правительственному контролю. В тот же день монарх повелел, «дабы существующая ныне и вновь учреждаемая компании были под дирекциею Коммерц-коллегии». Именно последняя сыграла в дальнейшем существенную роль в формулировании политики петербургского двора на северо-западе Америки.
Между тем в российской столице был получен рапорт сменившего Пиля иркутского губернатора Л.Т. Нагеля о соглашении между двумя компаниями. То есть поступил сигнал о том, что процесс интеграции уже пошел, так сказать, «снизу», не дожидаясь директив «сверху». Именным указом 8 сентября 1797 г. император утвердил «соединение купцов Голикова, Шелихова и Мыльникова, для совместного отправления торговли и промыслов их на Американских островах». На следующий день Коммерц-коллегия доложила Павлу I о том, что подписанный в Иркутске акт об объединении компаний «признает весьма полезным» и предлагает обеспечить в будущем монопольное положение «сей вновь заводимой компании» путем привлечения желающих мелких промышленников.
Мнение коллегии было одобрено Советом при высочайшем дворе, который, в свою очередь, ходатайствовал перед императором о пожаловании новой компании привилегий, какими «пользуются и другие подобные компании иностранные». К этой просьбе Павел I отнесся положительно.
ОБРАЗОВАНИЕ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ КОМПАНИИ
Итак, к сентябрю 1797 г. в правящих кругах России окончательно утвердилась тенденция к созданию в американских владениях контролируемой правительством единой торгово-промысловой компании, обладающей монополией и достаточно мощной, чтобы успешно противостоять иноземным конкурентам, а также противодействовать территориальной экспансии соперничающих держав. По настоянию Коммерц-коллегии 3 августа 1798 г. в Иркутске было официально подтверждено «предварительное соединение» годом раньше двух компаний. В задачу Соединенной Американской компании входили торговля и промыслы на северо-западе Америки, «начиная от залива Льтуа и простирая на север за Берингов пролив», поиски новых земель, обращение местного населения в православную веру и российское подданство, забота об «умножении поселенцев в занятых уже россиянами и о заселении необитаемых еще мест, и о разведении в Америке и на островах хлебопашества и скотоводства».
Однако в этом тексте отсутствовало важное, с точки зрения петербургского правительства, провозглашение монопольного статуса создаваемого объединения и принципа обязательного вхождения в него всех русских промышленников и купцов, действовавших в северной части Тихого океана. В документе не были также точно определены фактически сложившиеся границы интересов компании и российских владений в регионе.
Поскольку иркутский вариант никак не соответствовал намерениям властей, Коммерц-коллегии пришлось внести в него существенные коррективы. В результате, к январю 1799 г. она разработала два проекта: «Правила для учреждаемой компании» и «Содержание привилегий для учреждаемой компании». Но коллежские предложения вследствие происков врагов Шелиховых около полугода практически пролежали без движения. Лишь 8 июля 1799 г. указом Сенату император объявил, что компания, образованная для промыслов и торговли, «производимых верноподданными нашими по Северо-Восточному морю и в тамошнем крае Америки», отныне переходит под непосредственный патронат короны. Ей присваивалось наименование: «под высочайшим нашим покровительством Российская Американская компания», и даровались привилегии сроком на 20 лет. Одновременно Павел I утвердил «Правила» и «Содержание привилегий», определявшие и конкретизировавшие статус и права РАК.
За компанией признавалось «исключительное право на всякие приобретения, промыслы, торговлю, заведения и открытия новых стран» на северо-западном побережье Америки от 55° с.ш. до Берингова пролива и далее к северу, а также на Алеутских, Курильских и других островах. Поиски неизвестных земель разрешалось вести не только севернее, но и южнее 55-й параллели, обращая открываемые территории «в российское владение, (…) если оные никакими другими народами не были заняты и не вступили в их зависимость». Компании позволялось основывать поселения и строить укрепления, а также торговать с близлежащими государствами.
Руководство текущими делами РАК возлагалось на Главное правление в составе четырех директоров, с местопребыванием в Иркутске. В конце 1799 г. монарх препоручил ответственные функции «уполномоченного корреспондента» зятю покойного основателя семейного клана Шелиховых камергеру Н.П. Резанову. Немалую роль сыграл также верный сподвижник Г.И. Шелихова, главный правитель российских владений в Америке А. А. Баранов, способствовавший продвижению РАК на юг, к плодородным землям бассейна р. Колумбия и к Калифорнии.
После того как в декабре 1799 г. права и привилегии РАК были подтверждены и закреплены жалованной грамотой Павла I, наследники Шелихова, опасаясь дальнейших враждебных действий со стороны своих конкурентов, добились перевода Главного правления в столицу империи, ближе к поддерживавшим их должностным лицам и правительственным учреждениям.
Стремление Российской империи к созданию единой заокеанской компании как эффективного инструмента укрепления своего положения в северной части Тихого океана питалось и соображениями внешнеполитического характера. В Петербурге считали вполне реальной угрозу российским владениям в данном регионе со стороны других государств — Англии, США и Испании. В этих условиях появление действенной монопольной организации, обладавшей внушительным экономическим потенциалом и находившейся под непосредственным контролем правительства, несомненно затрудняло чужеземное проникновение в те районы Северо-Западной Америки, которые петербургский двор считал сферой своих государственных интересов.
Декабрьская жалованная грамота стала на исходе XVIII столетия заключительным аккордом затянувшейся процедуры конституирования Российско-американской компании. Образование ее закономерно вытекало из традиционного направления внешней политики империи Романовых. Эта тенденция подразумевала, по словам ленинградского историка С.Б. Окуня, реализацию грандиозного плана экспансии, который предполагал «дальнейшее закрепление России на западном побережье Северной Америки, включая Калифорнию, на Гавайских островах, в южной части Сахалина и в устье Амура. Эти колонии, вместе с Камчаткой, Аляской и Алеутскими островами (…) должны были превратить ее в полновластного хозяина всего северного бассейна Тихого океана».
К оптимальному решению этой задачи в Петербурге шли исподволь, на основе тщательного анализа ситуации, при деятельном участии Коллегии иностранных дел, Коммерц-коллегии, Совета при высочайшем дворе и ряда других. Вместе с тем, на протяжении кратковременного царствования Павла I в целом сохранялась определенная преемственность в проведении курса американской политики, общие контуры которой были очерчены еще при Екатерине II. В частности, зафиксированная в 1799 г. июльским указом и жалованной грамотой императора линия южной границы сферы деятельности РАК на протяжении 80-90-х годов неоднократно фигурировала в официальных документах. Правда, в период Нутка-зундского кризиса петербургский двор временно согласился с притязаниями пиренейской монархии на побережье Америки до залива Принс-Уильям (русские обычно именовали его Чугацким).
Речь шла об обширной территории между 61° и 55°20′ с.ш., которую правительство Карла VI вслед за вступлением на престол этого монарха (декабрь 1788 г.) поспешило объявить принадлежащей Испании. Уже в середине апреля 1789 г. министр по делам Индий Антонио Вальдес довел до сведения первого министра графа Флоридабланки монаршее повеление обратить внимание российских властей на поступившие из-за океана вести о том, что «некоторые русские мореплаватели и первооткрыватели обосновались в местах, уже давно открытых и исследованных испанцами, именем короля вступившими во владение ими». Далее предлагалось предупредить правительство Екатерины II, чтобы «в случае, если в те моря и к тем берегам направятся другие российские первооткрыватели или мореплаватели», они не пытались «поселиться в указанных местах, находящихся под испанским господством».
Флоридабланка не замедлил выполнить полученное предписание, причем облек его в более конкретную форму. 23 апреля 1789 г. он направил посланнику в Петербурге Мигелю де Гальвесу инструкцию потребовать от петербургского двора, чтобы командирам судов, отплывающих с Камчатки для открытия новых земель, было отдано распоряжение не посягать на владения Испании «и не заходить дальше залива, именуемого Принс-Уильям».
3 июня Гальвес передал требование мадридского кабинета главноначальствующему Коллегии иностранных дел вице-канцлеру И.А. Остерману. Последний, выслушав это сообщение, сделал вид, будто крайне удивлен, и дважды переспросил, действительно ли русские обосновались в регионе, куда еще до них проникли испанцы, а затем заявил, что никакими сведениями о тех краях не располагает. Тогда посланник сослался на составленную в России в 1787 г. «Генеральную карту», где были обозначены новейшие российские открытия в Западном полушарии. Вице-канцлер промолчал, и после короткой паузы пообещал доложить обо всем императрице. Две недели спустя Остерман уведомил испанского дипломата о том, что государыня поручила ему информировать Гальвеса: участникам экспедиций, отправляемых к американским берегам, якобы уже давно приказано не основывать поселений на землях, захваченных другими державами.
