По занятии белыми войсками станицы Кавказской — все они были извлечены из общей могилы и похоронены на кладбище. В память первых мучеников за казачество станица поставила большой деревянный крест на церковной площади. И вот, когда красные ворвались в станицу в самых последних числах февраля 1920 г., то первым долгом они уничтожили этот крест.

После этого же восстания в станице Тифлисской было расстреляно 34 казака I -го Кавказского полка Великой войны, вернувшихся из конного отряда восставших во главе с младшим урядником Кольцовым. При белых — станица поставила на их общей могиле «Белый Памятник». 2 или 3 марта 1920 г. 2-й Кубанский конный корпус оставил станицу Тифлисскую, и красные, войдя в станицу, сразу же уничтожили его.

Несомненно, так было и в других местах на Кубани.

ТЕТРАДЬ СЕДЬМАЯ

Зачисление в постоянные списки полка

В селе Петровском Корниловский полк простоял несколько дней, по очереди, между полками дивизии ведя разведку и сторожевое охранение. Конечно, лошади не расседлывались, и все полки были всегда в полной боевой готовности. Мы с Бабиевым, в крестьянской хате, при полном вооружении, сидя за столом, почти всегда в папахах, — говорили...

— Ты не знаешь ли, как это делается для зачисления в постоянные списки полка старших офицеров, давшие заслугу полку? — спросил он.

— Это решает полное собрание общества офицеров полка под председательством старшего среди них в чине, подписывается всеми офицерами полка, представляется командиру полка, и тот уже отправляет его на утверждение по команде. Раньше самому Императору, через Военное министерство, а теперь — на имя войскового атамана, — ответил я ему и добавил: — А что?

— Да, видишь ли, — как-то смущенно продолжает он. — Полковник Науменко, бывший командир полка, выхлопотавший перед генералом Деникиным, чтобы его 1-й Кубанский полк назывался «Корниловским», отозван для работы в Раде, и надо же его отблагодарить за это... я думал, что это делается властью командира полка, т. е. мной, но, оказывается, совсем иначе. Согласятся ли на это офицеры?

— Не сомневаюсь,.— ответил ему.

— Ну, так вот что: ты как старший в чине собери офицеров, расскажи им, внуши и добавь, что этого я хочу.

Полковника Науменко офицеры любили и уважали. Хотя в данное время много было новых офицеров, его не знавших, но в успехе я не сомневался. Из кадровых офицеров в наличии в полку был только один подъесаул Сменов; и хотя он выпуска 1-го октября 1914 г., т. с. уже военного времени, и этого мог не знать, — но он был очень рассудительный, и на его поддержку я вполне рассчитывал. Все остальные офицеры, которых было немного, получили офицерские чины в школах прапорщиков, или бывшие молодецкие урядники, произведенные за боевые отличия. Они тем более не были в курсе дела «об этом положении» — как зачисляются отличившиеся офицеры или принесшие большую пользу в постоянные списки полка. Все сразу же согласились и подписались. Все это прошло благополучно, и Бабиев был очень рад.

Пояснение: зачисленные в постоянные списки полка имеют право до конца своей жизни носить «мундир полка». Во всех Казачьих войсках все полки имели «общевойсковую» форму одежды, имея только на погонах — или номер полка, что было во всех «степных войсках», или «литеру полка», что было в Кубанском и Терском Войсках. Наш же Корниловский полк имел более видные внешние отличия, о чем будет сказано своевременно. Но самое главное: быть в постоянных списках любимого полка —- льстило личному самолюбию.

Неприятный случай

По выздоровлении после болезни в полк вернулся войсковой старшина Каменский, эвакуированный из-под станицы Михайловской 15 октября этого года, при мне. Он отсутствовал два месяца, и, по закону, — его нельзя было исключить из списков полка.

Мы сидим в комнате, в селе Петровском, как всегда, в черкесках и при оружии, ожидая всяких тревог. Вошел Каменский и отрапортовал Бабиеву «о прибытии в полк после выздоровления». Вид штаб-офицерских погон смутил Ба-биева. Должности его помощников были уже заняты, так как Бабиев прибыл со своми полковниками — Артифексо-вым и Налетовым. Но Артифексов был тяжело ранен, а Налетов — вернулся в Раду, будучи ее членом. Не подавая руки Каменскому и не вставая со стула, он сухо ответил ему, что в полку уже есть штаб-офицеры, и для него, для Каменского, места нет.

— Как прикажете мне быть? — учтиво спросил он.

— Возвращайтесь в штаб войска... там вам дадут другое назначение, — ответил Бабиев.

— Слушаюсь, — сказал спокойно Каменский и немедленно же удалился.

Каменский вышел на войну 1914 г. в чине подъесаула и командира сотни 1-го Таманского полка, на Турецкий фронт. Он окончил Казачью сотню Николаевского кавалерийского училища в Петербурге гораздо раньше Бабиева. Войну окончил в чине войскового старшины, как и Бабиев. Среди офицеров 1-го Таманского полка был принцип: «от службы не отказывайся, но на службу не напрашивайся». Вообще же к высшему начальству они относились критически. У них всегда было что-то от запорожцев. В данном случае Каменский так и поступил. Я не только что хорошо знал его по войне, как офицера одной бригады, но и подружился с ним. Озадаченный таким афронтом, я немедленно же вышел вслед за ним, чтобы успокоить. Но Каменский и не волновался. На мой вопрос — «что же Вы будете делать?» — он спокойно ответил: «поеду домой... а там видно будет».

В мае 1919 г., вызванный в штаб войска, в этом же селе Петровском, на железнодорожной станции, я случайно встретил его. Мы оба были очень рады. От него я узнал, что «теперь он назначен помощником командира 1-го Полтавского полка». Я был рад за него. Полтавским полком тогда командовал храбрый полковник Мамонов и удачно бил красных на Манычс. Полк был сильный — свыше 500 шашек. Он входил в состав 2-й Кубанской казачьей дивизии и стоял в селе Воздвиженском, восточнее села Дивного, где находился штаб, уже генерала, Бабиева.

Надобно было случиться так, что вечером этого же дня в полк вернулся после болезни старший медицинский врач, в штаб-офицерском чине по медицинскому ведомству. Представительный, лет 45, спокойный, войдя к нам в комнату, он отрапортовал:

— Господин полковник... Старший врач вверенного Вам полка (фамилию забыл, Ф. Е.), представляюсь, прибыл после выздоровления.

— Вы старший врач полка? — спрашивает Бабиев.

— Так точно, господин полковник, — спокойно отвечает он.

— У меня уже есть старший врач полка, и Вы мне не нужны, — отвечает ему безапелляционно Бабиев.

— Кто таков он? — невозмутимо спрашивает доктор.

— А вот... зауряд-лекарь Александров, — говорит Бабиев и жестом показывает на Александрова, бывшего в комнате.

Прибывший доктор поворачивается всем своим корпусом к Александрову и спрашивает:

— Вы есть старший врач полка?

— Так точно! — отвечает Александров, не вставая со скамьи.

— Кол-лег-га! А кто Вас сюда назначил? — протянул вошедший.

—■ Полковник Бабиев, — отвечает Александров. И вдруг старый полковой врач спокойно, внятно, наставительно говорит ему:

— А Вы, кол-лега, знаете, что Вы как врач подчиняетесь только Главному начальнику Санитарного ведомства? И только он может делать назначения всем врачам, но отнюдь не строевое начальство.

Александров был «раздавлен». Он густо покраснел, молчит и со стула не встал. А вновь прибывший, так же спокойно, повернулся к Бабневу и говорит:

Г

— Господин полковник! Я этому не подчиняюсь... и я вступаю в свои обязанности старшего врача Корниловского полка и немедленно же доношу обо всем своему непосредственному Санитарному начальнику.

Доложил и тут же вышел из комнаты. И остался в полку. И командир полка полковник Бабиев — ничего не мог ему сделать.

Это были «первые картинки», после которых я немножко «косо» поглядел на Бабиева; но они ничуть не отразились на наших взаимоотношениях ни по службе, ни по дружбе.

Ночной набег бригады Бабиева в тыл красных