Второпях кавалерист требует свою лошадь. Фамилию казака, конечно, не помнит, и он выкрикивает:
— Эй, казак! вестовой! да давайте же мне, наконец, мою лошадь! — возмущенно кричит он. И казак только по внешности офицера видит, что это его барин. И он с досадой за слово «вестовой», словно «лакей» лениво подводит ему коня, а сам думает: «хай бы вин тоби здох...».
Все прибывающие офицеры-кавалеристы, конечно, были без лошадей и без седел. Где же их было достать? Да, конечно, опять-таки в полках... И самое благое начинание генерала Врангеля — формировать кавалерийский полк — вносило только неприятности в дело, в жизнь, и портило взаимоотношения.
Бабиев навсегда запомнил этот «исторический» казачий ответ ему и часто повторял, как анекдот, в своей среде.
ТЕТРАДЬ ПЯТАЯ
Рано утром 21 октября Корниловский, 1-й Екатерино-дарский и Черкесский полки, под общим начальством полковника Науменко, пройдя вверх по реке Уруп версты три-четыре, спокойно переправились вброд через реку у села
Ливонского, которое находилось на правом берегу Урупа. Круто повернув на северо-запад, прошли до уровня Без-екорбной, остановились и спешились. Красных на месте вчерашняго боя не оказалось. Для выяснения обстановки, на север, в направлении крестьянского села Успенского, послана разведывательная сотня.
Нам всем так наскучило безрезультатное хождение «по Урупу», переход за Уруп и обратно, что и Науменко, и Муравьев, и Бабиев, уйдя из станицы Безскорбной на север, за гребни, скрывшись из глаз генерала Врангеля, решили передохнуть, точно выяснить боевую обстановку и уж тогда действовать. А чтобы все были «в курсе дела», Науменко собрал вокруг себя командиров полков и всех командиров сотен, и мы все лежим под бугорком, слушаем старших. Командир 1-го Екатеринодарского полка полковник Муравьев резко критикует генерала Врангеля: что мы все время «толчемся на месте», действуем разрозненно вместо того, чтобы собрать всю дивизию «в кулак» и ударить на красных в одну точку, прорвать их фронт и потом бить по частям.
Полковник Бабиев молчит, но видно, что и он разделяет взгляд Муравьева, но как молодой полковник и только недавно принявший полк — он молчит. Командиры сотен, на которых ложилась основная боевая работа, полностью находятся на стороне Муравьева. Полковник Науменко очень ласково успокаивает Муравьева, но по тому, как он улыбается, также видно его сочувствие словам не всегда сдержанного Муравьева. Во всяком случае, сейчас, здесь собралась чисто строевая среда офицеров, которые думают однородно. И так как полковник Науменко являлся старейшим офицером 1-й Конной дивизии, который допускал свободно выражать свое мнение подчиненным, чтобы лучше быть в курсе всякого дела, — то вот ему это мнение и выражали.
Прискакал казак с донесением от разведывательной сотни об обнаружении противника, который наступает на нас. Офицеры бросились к своим полкам. Разведывательная сотня отходила шагом, лавой. Пехота красных, в две длинных цепи, шла уверенно вперед, так как ей никто не сопротивлялся. И вот, когда она поравнялась с полками, скрытыми в ложбине, — Науменко, в голову, в конную атаку, бросил Корниловский полк Бабиева.
Солнце было на закате. Морозно, холодно, но сухо. Казаки и лошади промерзли. Как полагается по уставу «для атаки на пехоту» — Корниловский полк шел тремя эшелонами, по две сотни в каждом, развернутым строем. Бабиев шел во втором эшелоне. 1 -й Екатеринодарский полк шел следом, «в линии колонн», как поддержка. Черкесский полк — резерв Науменко.
Полки шли ровно во фланг красных. Появление нашей конницы их обескуражило. Перестраивать свои длинные цепи или заходить плечом — им было уже поздно. Крайние с их левого фланга открыли по казакам беспорядочный огонь, и Корниловский полк немедленно же перешел в широкий намет. И через каких-нибудь две-три минуты — красная пехота побросала винтовки и бросилась навстречу атаковавшим. Все было захвачено полностью, без всяких потерь с нашей стороны. Было даже как-то досадно из-за этого... словно мы и не вели боя. Полки быстро окружили пленных и... не поверили своим глазам: пленные почти полностью состояли из казаков и иногородних пройденных станиц Лабинского полкового округа. Как оказалось потом, все они были мобилизованы, при отходе по этим станицам, Таманской красной армией. Они были так рады, что мы их атаковали, и Совсем не считали себя «пленными», прося сейчас же вступить в бой с красными. Из толпы пленных послышались веселые казачьи остроты и радость встречи со своими казаками. Они были очень богато снабжены патронами и табаком, чего в наших полках совершенно недоставало. Они щедро роздают их своим победителям. Одеты же они были как попало — кто в ватных бешметах, кто в полушубках, кто в шинели. На ногах рабочие «чирики», кто в опорках, кто в солдатских ботинках и редко кто в сапогах. Но зато большинство было в своих черных потертых казачьих папахах. Командный состав был, больше, свои же люди.
Их оказалась два полка, численностью в обоих чуть свыше 1500 человек. Казаки!.. Казаки!.. Сомнений не было ни у кош, но война есть война: всех их, под небольшим конвоем, препроводили в Безскорбную, в штаб дивизии. Генерал Врангель был в восторге и ликовал.
Все это произошло на уровне станицы Безскорбной, за гребнями, верстах в трех-четырех к северу от нее. Станицы Урупская и Безскорбная расположены на левом низком берегу Урупа. Долина самого Урупа шириной до двух верст. Правый берег этой долины, но не реки, очень высокий и довольно крутой. За гребнем его тянется ровное плато до самой реки Кубани. Явно от Безскорбной ничего не видно, что делается за буграми. Конная атака прошла не по приказу генерала Врангеля, а по обстановке и распоряжению полковника Науменко. Я не помню, была ли с нами артиллерия, но если и была, то она огонь не открывала, так как он и не был нужен. К ночи полки вернулись в Безскорбную, где и заночевали.
На следующий день, 22 октября
Утром корниловцы и екатеринодарцы, под начальством своего бригадного командира полковника Науменко, не торопясь, выступили в поход на крестьянское село Успенское, расположенное на левом берегу Кубани, у железнодорожного полотна, ровно на середине расстояния между Армавиром и Невинномысской. От станицы Безскорбной до него, на север, около 20 верст.
Накануне в Безскорбную прибыла полковая канцелярия. Канцелярия — это «тачанка» с 2-3 писарями на лошадях и вооруженных, как и все. Ее мы не видели несколько дней. Старший полковой писарь доложил о накопившейся переписке. На мой доклад Бабиеву об этом — последний ответил: «До завтрака управьтесь с бумагами, а потом вместе с командой связи — догоняйте полк». Подумав немного, улыбаясь, добавил: «А может быть, мы, как всегда, к вечеру опять вернемся в Безскорбную».
Закончив работу ровно «к завтраку», с командой связи прапорщика Ишутина выступили. Проезжая восточную площадь станицы, где находился штаб дивизии, мы увидели вчерашних своих плененных. Они были выстроены в две длинных шеренги, стояли беззаботно и находились даже в веселом настроении. Оказывается, их вливали в пехотный стрелковый полк, формируемый при нашей 1-й Конной дивизии. Здесь же узнаем, что наши полки, сбив красных, успешно двигались к селу Успенскому.
Поднявшись на бугры, переменным аллюром следуем по ровной сухой дороге. Навстречу нам тянутся беженцы-крестьяне на своих подводах. Они смотрят на нас с робостью. Они боятся насилий и, главное, «мены лошадей». Я это точно вижу в их растерянных взглядах на нас. Легко делать насилие в бою или сейчас же после боя, но потом, над мирным жителем, — не для всех натур это возможно... Я запретил это делать своим казакам и ускоренным переменным аллюром — тороплюсь к полку.
По дороге встречаем до десятка зарубленных красноармейцев, раскинутых в беспорядке, может быть, сторожевую заставу. И хотя они наши злейшие враги, но... как тяжко смотреть на окровавленные трупы убитых людей, зарубленных шашками и, конечно, по головам, может быть, только полчаса тому назад. Не останавливаясь и не рассматривая их, к обеду (часам к 12 дня) мы подошли к селу. Корниловские сотни, с разных сторон, втягивались в него, к площади, на которой, верхом на лошадях, стояли полковники Науменко и Бабиев. Скоро подошли екатеринодарцы, и полки разместились по квартирам. Здесь «застряло» много беженцев из пройденных станиц, как и немало местных красноармейцев, спрятавшихся кто где мог. Их начали вылавливать...
