В ужасе смотрели новгородцы на кощунственный удар.

Икона медленно сама перевернулась. Из глаз Владычицы заструились слёзы и упали на фелонь архиепископа. Поражённый народ безмолвствовал. Страшное чудо совершилось.

- Други, - тихо проговорил архиепископ, - Владычица скорбит за вас! Вы видели её чистые слёзы…

Старец вдруг весь преобразился. Помолодевшим, звучным голосом он громко закричал стоявшим внизу новгородцам:

- Люд новгородский, постоим за Пречистую!.. Воодушевление охватило толпу.

- Умрём за Владычицу! Постоим за Великий Новгород! - крикнули новгородцы и бросились за стены на врага.

На суздальцев нашло какое-то одурение. Они стали поражать стрелами друг друга и без всякой причины обратились в бегство. Всё смешалось: люди и кони в беспорядке бежали в разные стороны.

Новгородцы кинулись в погоню.

Поражение суздальцев было полное. Князья все спаслись, но дружинников пало немало, много их было также захвачено в полон. По словам предания, их было такое большое количество, что новгородцы продавали потом своих пленных за бесценок, по две ногаты за каждого, то есть по восьми копеек нынешних.

Упоенные победой, новгородцы, удовольствовавшись большим числом пленных, отказались от дальнейшего преследования врагов и возвратились в город.

Чудотворная икона Божией Матери торжественно была водворена на прежнее место в церкви Спаса. Народ дал ей название в память этого чуда "Знамение Божией Матери".

Печально было возвращение союзной рати. Коней оставалось очень мало, большинство из дружинников шло пешком. В довершение всего припасы окончательно истощились, наступил голод. Чтобы избежать голодной смерти, разбитая рать, несмотря на Великий пост, решилась зарезать коней и питаться их мясом.

Обманувшиеся в своих ожиданиях князья печально возвращались в свои уделы.

Невесел был и Андрей: его планы о сплочении уделов Северной Руси в одно целое рушились. Торжество Новгорода могло повлиять и на его собственные уделы, Суздаль и Ростов, ненавидевшие Владимир за его неожиданное первенство.

Названые братья бились отчаянно, спастись удалось только одному Василько.

Фока был окружён новгородцами. Дюжие руки Кузьмы, работника Акинфия, схватили дружинника.

Несмотря на отчаянное сопротивление молодого суздальца, коренастый силач работник связал его, отвёл в дом Акинфия и посадил в боковушку. А сам снова бросился в битву. Горько было Фоке чувствовать себя в плену. Он видел, что их рать бежала, что новгородцы торжествуют победу.

"Продадут меня либо болгарам, либо угонят в далёкие леса на работу. И неведомо будет князю, что его верный слуга пропадает в неволе!" - думалось ему.

Молодой человек знал хорошо, что выбраться из подобного плена нелегко, но всё-таки пытался освободиться от связывавших его верёвок. Все усилия его были тщетны. Тонкие верёвки впились в тело и причиняли ему немалую боль.

В доме, куда его привели, по-видимому, никого не было: все ушли на защиту города. Совсем уже стемнело, надвинулся вечер. Фока почувствовал голод и жажду, но никто не приходил.

"Пожалуй, хозяина этого дома убили в битве, а про меня никто и не вспомнит: придётся мне, верно, погибнуть!" - снова пришло в голову дружинника.

Но точно в опровержение его думы застучал тяжёлый запор, дверь распахнулась, и в боковуше затрепетал слабый огонёк щипца.

- Ты где здесь? - услышал Фока женский голос.

Он поднял опущенную низко голову и взглянул. Перед ним стояла молодая девушка.

- Поди, ты, бедняга, изголодался? - сострадательно спросила она, и на её больших голубых глазах показались слёзы.

Не дожидаясь ответа, она положила рядом с пленником на лавку большой кусок чёрного хлеба, посыпанного солью, и поставила жбан квасу. Фока благодарно взглянул на нежданную посетительницу.

- Спасибо, госпожа, за доброту твою! Только как же я буду пить и есть? Руки-то у меня связаны.

- Пожалуй, я тебя развяжу! - нерешительно проговорила девушка. - Только поклянись мне, что ты не убежишь!

- Куда уж тут бежать! - грустно проговорил Фока. - Изволь, поклянусь!

Девушка робко подошла к пленнику и принялась распутывать туго впившиеся в тело верёвки.

- Ну, спасибо! - радостно проговорил молодой человек, с наслаждением разминая затёкшие руки: - А есть-то хочется! - добродушно продолжал он и жадно набросился на еду.

- Ах ты, бедняга! - участливо заметила незнакомка.

- У кого я сейчас нахожусь? - с любопытством спросил Фока, несколько утолив свой голод.

- Ты в доме моего деда, Акинфия Щиковата, богатого гостя новгородского!..

- Эх, угонит меня твой дед на своих ладьях в заморские края! - тяжело вздохнув, проговорил суздалец.

- Этого не бойся! Дедушка уж давно торг прекратил.

- Ну, ещё того хуже… Пошлёт в леса на работы… Аль продаст куда в ещё горшую неволю!

- Не горюй, паренёк! Упрошу я дяденьку, чтобы тебя здесь оставил. А там, придёт время, и на волю отпустим! Чай, тебя матушка родная заждалася?

Печально улыбнулся пленник.

- Аль ты сирота? - продолжала расспрашивать девушка.

Её ласковые расспросы заставили молодого дружинника рассказать ей всё, с ним случившееся.

- Ах ты, бедный, бедный! - сочувственно произнесла Евфимия. - Матушку и сестрицу потерял. Вот получишь свободу и ступай их отыскивать.

Молодой девушке сильно пришёлся по сердцу статный дружинник: она не задумалась бы отпустить его сейчас, если бы имела свою волю. Долго беседовали между собою молодые люди. Кругом царила полнейшая тишина, никто не мешал их разговору. Отчаяние, овладевшее суздальцем, сменилось покоем; ему казалось, что он вместо плена находится в родном доме.

Только ранним утром вернулся домой старый Акинфий. В доме ещё все спали.

- А я к тебе, хозяин, пленника приволок! - встретил старика работник.

- Ой ли? Молодец же ты, парень! Иди, кажи мне его!

Фока мирно спал, когда его разбудил энергичный толчок Кузьмы. Он открыл глаза и с изумлением посмотрел вокруг, не понимая, где находится.

- Здравствуй, молодец! - приветливо сказал старик. - Ко мне в гости пожаловал? Да жаль, что не по своей воле!..

Пленник молчал.

- Много гостей таких ноне в Новгороде Великом! - продолжал старик. - Господь Бог покарал за то, что святую Софию изобидеть хотели.

Вспыльчивый Фока не мог больше сдерживаться: южная кровь сказалась.

- На всё Господня воля… Не нам об этом, дедушка, рассуждать!

- Истинно так, парень! - согласился старик. - Коль не заступа Владычицы, не избежать бы нашему городу ваших рук… Ведь хуже злых агарян [68] предерзостны ваши суздальцы: калёной стрелой поранили Владычицу…

И Акинфий рассказал о чуде. Изумлённо слушал пленник старика.

- Вот видишь, паренёк, на чьей стороне вина-то! - укоризненно проговорил он. - Да что я, однако, с тобою толкую… Ты, поди, голоден?

- Спасибо, дедушка, за ласку! Сыт… Внучка твоя приносила мне поесть…

- Ишь, она шустрая какая! Доглядела… Пленнику был интересен исход битвы.

- Расскажи, дедушка, чем кончилась сеча? Много ли наших полегло? Живы ли князья?

- Ой, много полегло вашей рати! Князей, кажись, ни одного не захватили, все ускакали…

И старик рассказал молодому человеку все подробности приступа. Печально внимал Фока словам старика.

- Ну, ты пока посиди здесь! А опосля я приду, потолкуем, куда тебя определить! - сказал хозяин и ушёл из боковуши, сопровождаемый Кузьмою, крепко затворившим двери.

Потянулись скучные дни плена. Старик никуда не посылал Фоку и не продавал его в полон, но не выпускал пленника из боковуши, опасаясь, чтобы он не убежал.