Уже по дороге Алексей узнал, что бояре в Боголюбове убили князя. От этих слов у него подкосились ноги: Прокопий как? Ведь с князем он…
С трудом удалось пробраться на площадь. Здесь все толкались, кричали. Одни требовали расправы над княжескими тиунами и дружинниками, другие говорили, что неплохо взять в топоры бояр. Кто-то предложил пустить в боярские терема красного петуха, но на него зашумели:
- Что ты, дурень, разве можно! Этак и город спалить недолго.
Озлобленные кабальные люди стащили с коня какого-то знатного боярина, сбили с него шапку:
- Довольно тебе пить людскую кровушку! Пришёл конец вашему лиходейству!
Размазывая по лицу грязь, боярин валялся в ногах и просил пощады:
- Пожалейте, честные люди…
- А ты нас жалел?
На самом краю площади высокий, худой горожанин бил себя кулаком в грудь и кричал собравшимся:
- Братья, обратим гнев свой на бояр!
Тут же рядом что-то кричал человек - судя по одежде, из княжеской дружины.
Молодой парень в суконном кафтане с чужого плеча столкнул его с помоста:
- Не слушайте его, владимирцы! Мало мы лили слёз и поту за Андреем? Работать заставлял без меры, со смердов три шкуры драл! Бейте его, княжеского подпевалу!
Горожане и прибежавшие из окрестных деревень смерды били бояр и их слуг, ловили княжих дружинников. Алексей пошёл в Боголюбов. По-видимому, Прокопия нужно было искать там, на княжом дворе.
Навстречу везли нагруженные добром телеги, охраняемые боярскими дружинниками. Бояре ещё не знали, что во Владимире возмущённый народ бьёт не только княжих слуг, но и нарочитых мужей.
В ворота замка входили и выходили люди. Наиболее ценные вещи из княжеских покоев разделили между собой и увезли заговорщики-бояре; простые люди опустошали княжеские амбары и клети. Алексей видел, как измождённые, прикрытые рубищем голодные смерды с радостью делили княжеское жито. Древний, похожий на волхва старик, с длинной, до пояса, седой бородой, оделял каждого поровну. Смерды подходили по очереди, подставляли свои мешки, брали жито с таким видом, будто это было не княжеское добро, а их собственное.
Разыскивая Прокопия, Алексей встретил княжого любимца, киевского попа Кузьмищу. Высокий, с сухим лицом киевлянин, схватившись за голову руками, бегал от одного к другому:
- Братья, где мой господин, где князь мой… Занятые своим делом люди не обращали на Кузьмищу внимания и не отвечали на его вопросы.
- Где же Прокопий? - спрашивал Алексей встречных. - Прокопия не видели?
Наконец попался Амбал.
- Вон там, в огороде, лежит!- ответил надменно ключник. - Да не смей его трогать! Оставим его собакам! А кто приберёт его - тот наш враг. Того убьём!
Алексей побежал к огороду. Иссечённый мечами, Прокопий лежал, уткнувшись лицом в землю.
Рухнув перед трупом на колени, Алексей схватился за голову:
- Прокопий, друг мой, какие лиходеи осмелились поднять на тебя руку? Кто дерзнул пролить кровь твою?
Он поднялся и погрозил кулаком нарядному Амбалу и двум незнакомым боярам, которые шли по огороду и несли богатый ковёр.
10
Вечером Алексей возвратился во Владимир. В городе было неспокойно. На площадях и перекрёстках по-прежнему толпились горожане. Казалось, в густом и застоявшемся воздухе опять собиралась гроза, и люди ждали её с нетерпением и опаской.
«Даже коров в поле сегодня не погнали», - подумал Алексей, проходя мимо хлева.
Жена с дочерью встретили его у калитки. Арина обрадовалась, бросилась на шею. Но, заглянув в глаза, как-то сникла.
- Что с ним, Алёша?
- Приказал долго жить, - ответил Алексей хрипло. На западе быстро свивались последние багровые ленты заката. Над городом зыбился сухой туман.
- Алёша, где он? Где ты его оставил? Алексей взял на руки дочь, погладил её по головке.
- Там, в Боголюбове, - сказал он после некоторого раздумья.
Опираясь на рябиновый посошок, подошёл Николай:
- Алёшка, явился! А я тебя искал… - Николай, кряхтя, присел на крыльцо, расправил усталую спину. - В городе страсть что делается! Мизинные люди собираются на площади, грозят боярам. А верховодит каменщик Никита. Это тот, что на Золотых воротах работал. Спрашивал тебя…
Приперев ворота оглоблей, пошли в избу. В сенях у дверей Алексей приготовил «на всякий случай» топор.
Сквозь отволочённое оконце видно было полыхавшее в зареве небо, слышны были отдалённые крики людей. Арина накрыла на стол, но кусок в горло не шёл - никто из троих не взял в руки ложки. Сидели молча. Смотрели, как Арина укладывала спать дочь.
- Ну, я пойду…
Оставив дочь, Арина бросилась к мужу:
- Куда ты, Алёша?
- Пусти, Арина. Али я хуже других?
- Пусть бояре и княжие слуги между собой дерутся, нам до их драки нет дела. Бояре убили Прокопия и тебя убьют!
Дед Николай завозился на постели:
- Пусти его, Арина! Разве в избе сейчас усидишь? Алексей вышел. Весь город тонул в розовом мареве, на холме в багровых отсветах зарева, казалось, пылали стены Успенского собора. Глухо и тревожно мычал перепуганный скот. Горело где-то около княжого двора, но освещён был и собор, и терема, и владычные сени. Видно было, что огонь не утихает.
Алексей присоединился к толпе, которая осадила ворота терема боярина Якима Кучковича. Сюда пришли с топорами и дубинами, заступами и косами. В дымном свете смоляных факелов видны были всклокоченные бороды, горящие ненавистью глаза, рваные шапки и кафтаны… Рубленный из громадных брёвен терем, казалось, затаился и выжидал. Сурово смотрели на собравшихся накрытые шатровыми верхами башни. Иногда видно было через слюдяное оконце, как мелькал огонёк. Тогда в толпе кричали:
- Забегали!.. Сейчас мы до вас доберёмся!..
- Братцы, тащи бревно!.. Бревном будем вышибать ворота.
- Эх, взяли!.. Ещё раз…
Под сильными ударами затрещали дубовые створы, застонали и заскрежетали кованые петли. В мутном сумраке наступающего утра увидели на другом конце двора боярских слуг, стоявших у теремного крыльца.
- Эй, кладите оружие! Мы вас не тронем. Нам нужны Кучковичи…
В ответ в толпу полетели стрелы. Народ заворчал, несколько попятился…
Один из горожан, вскрикнув, опрокинулся навзничь, схватил руками чёрную стрелу, торчавшую в груди.
- Братцы, владимирцев бьют!- крикнул Никита. - Дадим им, боярским прихвостням!.. Бей их!
Алексей нащупал заткнутое за пояс тёплое, согретое животом топорище. Кругом кричали:
- Круши!.. Ноне на нашей улице праздник!.. Бей!.. Кто ветром служит, тому дымом платят!
На крыльце среди боярских слуг Алексей увидел рослого бородатого мужика: Паисий, в коричневом кафтане, перетянутом кушаком, целился из лука.
- А, византиец!.. - насмешливо протянул Алексей. Поднявшись во весь рост, Алексей выхватил из-за пояса топор, повернулся к толпе горожан, которые остановились в нерешительности:
- Братцы, на бояр и их слуг!..
Он слышал, как, крича, горожане кинулись за ним. Падая и спотыкаясь по лестницам и переходам, побежали боярские слуги. Над головой Алексея пропела одна стрела, за ней со свистом, едва коснувшись уха, летела другая. Он видел, что стрелял Паисий. Алексей не смотрел на боярских слуг, которые молили о пощаде, и рвался к Паисию. Поймал он его в дальнем углу теремного перехода. Схватил за грудь, взмахнул топором… Паисий тяжело дышал и смотрел обезумевшими от страха глазами.
- Ты, Иуда… - прохрипел Алексей, захлёстнутый волной злобы.
Паисий молчал. Алексей почувствовал, как полезло под рукой лежалое сукно кафтана и в кулаке остался один клок. Паисий медленно сполз на пол.
Подбежал каменщик Никита, посмотрел на стоящего перед Паисием Алексея:
- А это кто?
- Казначей Паисий…
- Это он выдал деда Кузьму Федорцу?
- Он самый…
- Алексей… - Никита глазами указал на топор. Алексей покачал головою:
