Пётр Замятнич усадил княгиню на скамью в углу:

- Мы пришли к тебе, княгиня, со словами привета. Яким всё тужит о сыне твоём, князе Изяславе. Он говорит, что не нужно было брать его на Волгу. Говорил он тогда князю, но князь его не послушал.

Княгиня покачала головою:

- Не нужно было… И Изяславушка был бы здоров…

- Сколько положили животов мы на берегах Волги! - проговорил Кучкович с сожалением. - И для чего? Нешто не могли договориться с твоим отцом и братьями? Ты не сердись на меня, княгиня. Я человек открытый - что на сердце, то и на языке. Тяжко тебе с Андреем. Видит Бог, как тяжко… - Яким нахмурился. - Вот Пётр и говорит мне: «Не могу смотреть, как убивается княгиня. Пойдём утешим».

Княгиня прижалась ухом к груди сына.

- Спасибо вам, бояре! - прошептала она, поднимаясь. - Уж я не знаю, чем вам сослужить за вашу любовь да ласку…

Яким как бы случайно задел колено Замятнича.

- Мы к тебе, княгиня, без корысти, - начал Пётр. - И вперёд, ежели чем сослужить можем, ты только повели. Нужда какая в нас случится - так пошли девку-булгарку.

Княгиня ещё раз поблагодарила.

- Да уж и ты нам, ежели придёт какая нужда, не откажи.

- Конечно, мужи честные. Только сейчас я ума не приложу, чем могу отплатить. Ведь я княгиня только по званию. Князь-то всё по-своему делает, не спрашивает меня.

Возвращаясь от княгини, приятели остановились у коновязи.

- Не любит она князя, - сказал Пётр. - Не приведи Бог, Изяслав умрёт - не простит она князю его смерти.

Яким погладил коня.

- Ты прав, Пётр. Сейчас не любит, потом возненавидит. Это хорошо. Надо её на нашу сторону… Посмотри кругом: все отвернулись, даже жена. Одного-то его мы порешим быстро.

Яким подтянул седло, сказал с натугою, сквозь зубы:

- Волга ему нужна, торговать с Хорезмом да Ираном… На голодраных холопах и смердах держится. На них далеко не уедешь, князь Андрей княж Юрьев…

Во Владимир нескончаемым потоком везли брёвна, белый камень, известь. Над городом стоял шум. Стучали молотки, звенели топоры плотников.

Город жил, работал и неудержимо рос. Проходя по улицам, Алексей отмечал про себя каждую новую постройку. Как и все горожане, он особенно гордился своим златоглавым красавцем собором. Около старого города Мономаха, или, как его называли, Печернего города, разрастался с восточной стороны новый посад. Связанные рублеными заборами, маленькие домики тянулись по высокому берегу Клязьмы до впадения в неё неглубокой речки Лыбедь. Этот посад окружили земляными валами, протянули по ним деревянные стены, замкнули белокаменной проездной башней с воротами, которые назвали Серебряными: их дубовые створы были окованы сверкающими листами металла. Отсюда, через Серебряные ворота, уходила дорога к новому княжескому замку Боголюбову и дальше, на Суздаль.

С западной стороны Печернего города вырос новый город знати. Здесь стояли церкви Спаса и Георгия, а около них красовались своими нарядными теремами княжеские дворы. Дальше видны были огороженные тыном усадьбы бояр и дворян. Здесь тоже насыпали высокий земляной вал, копали глубокий ров. Кроме рубленных из брёвен Медяных, Орининых и Волжских ворот, начали строить новые въездные ворота из белого камня. Это будет твердыня обороны города и его пышные въездные ворота, над которыми поднимет золотую главу надвратный храм покровительницы города - Богородицы. Ещё Великий Ярослав, укрепляя Киев, поставил там Золотые ворота. Владимирцы хотели, чтобы и их город, новая столица земли Русской, ни в чём не уступал матери градов русских. Владимир - прямой наследник Киева. Здесь будут свои Золотые ворота! Своей сияющей на солнце главой они укажут русским людям новый путь. Будущее Руси здесь, в Залесье… Целыми днями на месте постройки ворот работали каменщики. Нахлёстывая лошадей, мужики подвозили с клязьминской пристани белый камень. Стены ворот словно вырастали из земли. Стройные, могучие, они ослепительно белым пятном выделялись в черте угрюмых зелёных склонов земляного вала.

На стройке ворот вместе с Николаем работал и Алексей. Громадные дубовые полотнища воротных створ сковывали снаружи листами золочёной меди. В лучах солнца ворота сверкали, как золотые.

Справа от ворот открывалась нарядная картина княжеских дворов с белокаменными храмами Спаса и Георгия, стоявшими на высоком обрыве над Клязьмой. Прямо от ворот шла главная улица города. Другим своим концом она упиралась в Торговые ворота Мономаховой крепости. За её потемневшей от времени стеной на высоком углу крепости возвышались величавые стены Успенского собора.

Часто во время работы Алексей поднимался по узкой каменной лестнице внутри воротной башни на верхнюю боевую площадку ворот. Здесь пахло влажной известью и каменной пылью. Перед ним широко расстилалась панорама города и необъятные дали пойм с синими лесами у края неба. Внизу на улице мелькали фигуры всегда чем-то занятых горожан. У ворот княжеского двора толпились нищие в выгоревших на солнце лохмотьях. Медленно расхаживали по забралам стены княжеские воины, поблёскивая серебристыми шлемами. Над городом плыл глухой гул человеческих голосов, перебиваемый стуком и звоном, доносившимся из мастерских ремесленников.

Смотрел Алексей на эту кипучую жизнь города и чувствовал какую-то гордость. Вспоминал, как несколько лет назад с мечником Прокопием приехал он во Владимир. Город его ошеломил. Страшно было подумать, что придётся остаться жить в этой сутолоке людей, среди шума и грохота ремесленных мастерских. Постепенно он начал осваиваться. Город привлекал широтой возможностей, своей деловитой и бойкой жизнью. Алексей гордился тем, что он не холоп, а горожанин и вместе со всеми участвует в украшении стольного Владимира.

Алексей видел, что строительством Золотых ворот интересовались не только горожане-владимирцы. Приезжали сюда из Ростова и Суздаля, из Переяславля-Залесского и даже Дмитрова.

- Ты, молодец, - поучал молодого каменщика купец, приехавший из города Юрьева-Польского, - руку себе не повреди. Не ровен час, бухнешь молотком по пальцам! Работать нужно не спеша.

Небольшая группа бояр, задрав бороды, долго смотрела, как обивали золочёной медью главу надвратной церкви. Алексей посмотрел вниз.

- Что ты, Алёшка? - спросил его Никита.

- Господин мой, - махнул Алексей рукою, - боярин Иван…

- Этот толстый, с посохом в руке?

- Он самый.

Никита наклонился, поднял щепочку и запустил ею вниз, нацелившись в боярина. Внизу закричали:

- Эй, дьяволы, что швыряетесь! Вот мы ужо до вас доберёмся…

Подобрав полы длинных кафтанов, бояре поспешно удалились. Наверху, на воротах, засвистели и заулюлюкали.

На леса поднялся Яким Кучкович.

- Ты швырялся? - угрюмо спросил он Алексея.

- Нет, не я, боярин.

- А кто?

- Не ведаю.

- Не делом занимаетесь! - сказал Кучкович. - Жалуются нарочитые мужи.

Мастера знали, что со своими холопами боярин лют, словно цепной лес, а здесь, на лесах, он разговаривал всегда спокойно. Все молчали. Кучкович понял что наглые княжие холопы смеются над ним. Раньше за такие дела велел бы бить их кнутами да бросить в яму. Теперь этого делать нельзя. Князь не позволит… Боярин постоял и молча повернулся.

Каменщик Никита шепнул Алексею:

- По глазам видел - рад был спустить с нас шкуру а не смеет. Страшится, как бы не уронил кто сверху ему на голову камень.

В последнее время у Якима на душе было тяжело. Князь легко справился с Леонтием, теснил бояр, захватывая всё большую власть в свои руки. С каждым годом он становился сильнее и недоступнее. А они медлили и не могли найти человека, который бы его убрал. Княгиня на их стороне: могла бы подсыпать Андрею в питьё какого-нибудь зелья, да испугается. Сердце, как у куры. Нужно действовать самому. Якима и его друзей не радовали ни соборы, которые строил и украшал князь, ни крепостные валы, которыми он обносил города своей земли, ни эти Золотые ворота.