Значит, Эрик ему ничего не сказал, сообразила Чарли. А чего она, собственно, ждала? История их любви была бы неполной без рассказа о Бобби, но ни у Лансдейла, ни у нее самой не хватило бы духу сообщить о трагической смерти пятилетнего ребенка человеку, который только что стал отцом и не надышится на собственного малыша.

— Мы давно знаем друг друга, — подтвердила Чарли его догадку, вкладывая в эти слова вполне определенный смысл. И неожиданно добавила нечто, что сама поняла совсем недавно: — Мне кажется, со временем мы могли бы пожениться, если бы каждый не нашел более подходящей кандидатуры. Так сказать, от отчаяния.

— От отчаяния? — изумленно переспросил Джеймс, не в силах представить Эрика или Чарли совершающими что-то от отчаяния. Они казались ему такими уверенными в себе, непогрешимыми, умеющими управлять своими чувствами. Однако, похоже, Чарли не шутила.

— Это долгая история. — Она пожала плечами и улыбнулась. — Во всяком случае, теперь это не имеет значения. Мне кажется, он влюблен по-настоящему. А ты как думаешь?

— Так же, — лаконично согласился Джеймс, гадая, насколько этот факт причиняет ей боль.

— Ты что-нибудь о ней знаешь?

— Ничего, даже имени. Эрик сказал, что в ноябре она вместе с нами поедет на Мауи.

— Мне он этого не говорил, — покачала головой Чарли, чувствуя, как у нее начинает сосать под ложечкой. Итак, ей предстоит увидеть новую возлюбленную Эрика, а возможно, и подружиться с ней. Хорошо бы это произошло поскорее и осталось позади! Однако ждать еще целых два месяца... — А Линн с Майклом тоже едут?

— Естественно.

— Мне очень хочется с ними познакомиться, — искренне призналась она. — Насколько я понимаю, все вышло так, как ты и предполагал.

— Как раз наоборот — права оказалась ты. Линн все знала с самого начала. Я не стал отпираться и, не называя имен, сказал лишь, что речь идет о моей школьной приятельнице. Впрочем, это тоже долгая история. К счастью, мы из нее выкрутились.

— Более чем. Ты просто сияешь от счастья.

— Я действительно счастлив. Послушай, Чарли, а зачем ждать до ноября? Ты могла бы познакомиться с моими раньше. Почему бы тебе не прийти к нам на обед?

— Это очень мило с твоей стороны, но...

— Никаких «но». Жду тебя в пятницу. Договорились?

— Договорились. Спасибо. — Она сунула ноги в туфли и направилась к двери. — Я действительно очень хочу познакомиться с твоей женой и сыном, — повторила она уже в дверях.

После ее ухода Джеймс потянулся к телефону, чтобы предупредить Линн, что в пятницу у них будут гости. Набирая номер, он вспомнил о своем намерении позвонить Лесли.

Пожалуй, не стоит. Вещь вполне невинная, но если дойдет до жены, неизвестно, как она к этому отнесется. Джеймсу не хотелось рисковать. Теперь, когда у него снова есть Линн, а с недавних пор и Майкл, он не станет делать ничего, что поставит под угрозу его семейную жизнь.

— Или у меня обман зрения, или время вернулось вспять.

Лесли резко обернулась, услышав за спиной знакомый мужской голос. Она находилась в небольшой лаборатории блока интенсивной терапии — делала анализ крови. Была суббота, 16 октября. Часы показывали три часа.

— Марк!

— Привет.

— Привет. Если можно, воздержись от дальнейших комментариев, пока я не закончу, — попросила девушка, невольно вздрагивая при мысли о том, какие обстоятельства сопровождали ее последнюю встречу с Марком в этой самой лаборатории. В тот день его ранили. — Как ты? Выглядишь хорошо.

Он, как всегда, выглядел красавцем. Его изысканную красоту лишь подчеркивали слегка усталые глаза. Но вот хорошо ли? Приглядевшись, Лесли поняла, что нет.

У Марка явно какие-то неприятности, иначе что заставило его явиться в клинику, вместо того чтобы отправиться на званый обед к Дженкинсам? Не для этого же он прилетел из Бостона!

— У меня все в порядке. Жаль, что тебе так и не удалось побывать в Карлтон-клубе. Я хотел поговорить с тобой.

— Я слушаю. — Судя по его серьезному виду, он собирается сообщить ей нечто важное.

— Ты в самом деле все это любишь? — Он обвел глазами лабораторию. Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— А ты — нет. — Теперь стало понятно, с чем он пришел.

— Частично — да, — возразил он, пожалуй, слишком поспешно.

«Все еще старается убедить самого себя, — сообразила Лесли. — Не может смириться с мыслью, что придется бросить медицину».

— А что тебе не нравится?

Марк на мгновение заколебался, а потом честно ответил:

— Мне не нравится смотреть, как люди умирают.

«А кому нравится? — мысленно возразила девушка. — Я выбрала эту профессию не потому, что люблю страдания и смерть, а потому, что хочу помочь людям, попавшим в беду». Но дело сейчас не в ней. Надо придумать, как помочь Марку — ведь он тоже попал в беду.

— Что все-таки тебя беспокоит?

— Когда я нахожусь в больнице, у меня такое чувство, будто я сам умираю.

— Тогда тебе лучше уйти, — убежденно произнесла Лесли. «Пока сомнения не разрушили твою жизнь и жизнь Кэтлин. Или пока ты сам себя не убил». Она впервые поняла, что, не найдя выхода, Марк вполне способен и на такое. — Мне страшно за тебя.

— Не тревожься. Я в порядке, — не слишком уверенно произнес он. — Иногда я месяцами с удовольствием занимаюсь медициной. И вдруг на меня словно что-то находит... У тебя так бывает?

«Так вот чего он добивается — чтобы я сказала, что подобные сомнения в порядке вещей. Чтобы я убедила его оставить все как есть».

— Временами мне тоже бывает грустно, и тогда я думаю о том, что есть профессии, не требующие такого эмоционального напряжения. Но смерть пациентов никогда не вызывает в моей душе желания свести счеты с собственной жизнью, — твердо сказала девушка. — Кстати, как твой интерес к писательству? Не угас?

— Я часто об этом думаю.

— Надо не думать, а действовать. А как считает Кэтлин?

— Не знаю. Я не говорил с ней на эту тему.

— В одном ты можешь быть уверен — она вышла за тебя не потому, что ты врач, — убежденно промолвила Лесли, вспоминая свой разговор с Кэтлин в тот день, когда Марк был ранен. Скорее вопреки.

— Откуда тебе это известно? — изумился он.

— Странно, что это неизвестно тебе. Ты непременно должен поговорить с ней. — Неужели он совершает со второй женой ту же ошибку, которая заставила его расстаться с первой? Кажется, Дженет называла это «отгораживаться»... — Кэтлин наверняка заметила, что с тобой что-то творится.

— Не знаю. Не думаю. Мне хотелось вначале обсудить это с тобой. А впрочем, сменим тему, — почти весело оборвал он себя. — Расскажи мне об Эрике. Моя жена утверждает, что это нечто потрясающее!

Дрожащими пальцами Кэтлин набрала номер. Зря она это затеяла. Безумная идея. Но ведь и сама она на грани безумия. Трубку сняли после четвертого гудка.

— Росс, это Кэтлин.

— Привет! Добро пожаловать в родные пенаты. Извини, что в этот раз я не смогу с тобой повидаться...

— Понимаю. Может быть, я приеду в следующем месяце на премьеру «Сан-Франциско». Собственно, этот мюзикл отчасти и натолкнул меня на мысль позвонить вам. Дженет дома?

— Пошла на берег прогуляться. А что?

Наступила долгая пауза, а когда Кэтлин снова заговорила, ее голос дрожал от слез.

— Я хотела поговорить с ней.

— С Дженет? Кэти, родная, что случилось?

— Не знаю. С Марком что-то творится. Иногда все прекрасно, а иногда... Мне кажется, у него депрессия. Я, конечно, плохо в этом разбираюсь, но мне попался его учебник. Классических симптомов нет, и все же... Перед нашей свадьбой он был в таком же настроении, но тогда мне казалось, что он еще не оправился после развода. Наверное, он жалеет, что женился на мне. — Кэтлин заплакала в голос.

— Кэти, милая, какой же мужчина может об этом жалеть?

— Спасибо, — всхлипнула она. — И все же он несчастен.

От этого факта не уйдешь.

— А зачем тебе понадобилась Дженет? — полюбопытствовал Макмиллан.