БАХ!
Кого-то, кто крался в темноте коридора, отбрасывает вперед, большая часть осколков уходит в саму баррикаду, но часть осколков все-таки находит свои жертвы. Вспышка взрыва на долю секунды высвечивает коридор и первую баррикаду — и я добиваю туда все, что осталось в магазине.
Теперь все. Пока хаджи приходят в себя — надо сваливать.
В три шага добираюсь до лестницы, начинаю подниматься наверх. И только показываюсь по плечи из люка — как какая то сила буквально выдергивает меня на крышу. Без сил падаю на раскаленный бетон…
— Слушай, Кабан, я выходил на связь…. Наземный конвой сюда не пробьется. Они поднимают спасательный вертолет, минут через пятнадцать он будет здесь. Пятнадцать минут продержимся?
— А куда нам деваться, пташка — устало ответил я — либо деремся, либо… с девятого этажа. Сдаваться хаджам я не слишком жажду. А ты?
Душан тем временем зарядил крупнокалиберную винтовку, которую дотащил с первого этажа до девятого. Вот ведь человек! Кремень, а не человек!
— Прикройте!
От стен летела бетонная крошка, хаджи не могли нас достать и от бессильной злобы лупили с земли вверх, по стенам.
— Огонь!
Из нескольких автоматов бьем вниз, на секунду подавляя огонь противника. Этой секунды Душану хватает…
ТТАХ!
Стоящий внизу джип разрывается огненным шаром…
Как мы держались эти пятнадцать минут… Наверное не стоит даже описывать. Скажу только, что потом, ради смеха посчитал патроны, которые у меня остались. Насчитал тридцать шесть. И ни одной гранаты. У других было и того меньше…
И когда я уже начал думать о вечном, сквозь грохот боя мы услышали гул турбин и грохот вертолетного винта.
Песочного цвета, огромный вертолет, приближался к нам, он даже не летел, а плыл над Садр-Сити, величественно как средневековая каравелла, извергая огонь. Град пуль снизу волновал его не больше, чем слона — укусы москита. Sikorsky MH53 Pawe Low III, тяжелый спасательный вертолет для действий за линией фронта, бронированный, с огромными топливными баками по бокам, способный вместить в себя целый взвод солдат. По бокам, прикрывая спасательный вертолет, летели две «Кобры» — боевых вертолета морской пехоты США. Трехствольные носовые пушки огненными бичами хлестали проплывавшую под вертолетами землю, не останавливаюсь не на минуту. С «Сикорского» работали два «Минигана» по бокам.
У места боя «Кобры», хищно опустив носы к земле, ринулись вперед, поливая огнем многоствольных пушек пространство вокруг зданий. По опыту Могадишо наибольшую опасность при спасательной операции в условиях городской застройки представляют собой РПГ-7, промахнуться по такой корове, как «Сикорский», да еще зависшей над зданием сложно — а кумулятивную струю РПГ броня вертолета не выдержит. Место эвакуации следовало зачистить — именно этим Кобры сейчас и занимались…
Трехствольная автоматическая двадцатимиллиметровая пушка М197, установленная на Кобре и стреляющая снарядами размером с небольшой банан — прекрасное оружие, одно из лучших для поддержки пехоты с воздуха. Когда она работает, с вертолета к земле как будто тянется огненный луч, а все что есть на земле — машины боевиков, бетонные и металлические укрытия, крыши домов, где засели хаджи как будто разрезается огромной циркулярной пилой. «Кобры» встали в круг, поливая пространство вокруг гостиницы шквальным огнем — и за пару минут все машины боевиков и неудачливых стрелков, не заметивших появления вертолетов, разорвал на части шквал снарядов. Пушки даже не стреляли — они «жрали» землю и все что на ней находится.
«Сикорски» замедляясь, подходил все ближе и ближе к крыше, чудовищный грохот винтов закладывал уши, поднятый винтами ветер едва не сбрасывал нас с крыши. Громадное серое брюхо вертолета проплыло метрах в пяти над нами.
Садиться пилот спасательного вертолета не стал и поступил правильно — на крыше были какие-то непонятные антенны, грязь — рисковать вертолетом даже по мелочи не стоит. Вертолет завис в воздухе, задняя рампа — аппарель был откинута и в проеме за закрепленным на турели крупнокалиберным пулеметом «Браунинг» сидел пулеметчик. Дуло пулемета уставилось на нас.
С аппарели полетела, раскручиваясь в воздухе, удобная лестница из стальных тросов, следом, прямо на крышу с пятиметровой высоты с обезьяньей ловкостью спрыгнул спасатель. Мрачным взглядом он окинул наше воинство.
— Сержант МакБрейди… — наконец сказал он — кто старший по званию?
— Коммандер ВМФ США Рамайн, специальные силы — я выступил вперед — тебе не кажется сержант, что на представление, рапорты и церемонии нет времени…
— Кажется, сэр… — мрачно усмехнулся МакБрейди — ну вы и бучу здесь подняли… Погрузиться сами сумеете?
— Не маленькие… Только двоим нужна помощь… — я показал на "Задиру Дика" и Ковальски, лежащих рядом в самом безопасном и защищенном от пуль месте.
— Поднимем в спасательной корзине… А эти с вами? — МакБрейди с удивлением показал на группу иракских пацанов с автоматами.
Неудивительно — пронеслось у меня в голове — что хвостовой пулеметчик нервничает, мог бы и рубануть не разбираясь.
— Со мной — жестко сказал я — берем их на борт.
МакБрейди покачал головой, но ничего не сказал…
Когда мы уже погрузились на вертолет, и машина медленно пошла вверх, унося нас из плюющегося свинцом ада, я сел рядом с Шарифом. Тот, обняв автомат сидел рядом с люком, смотря на уплывающие вниз строения, на дым пожаров… В глазах его ничего не было — абсолютно ничего. Как голыши, отполированные речной водой…
— Я сожалею, Шариф — сказал я. Глупые и неуместные слова — но в тот момент больше мне в голову ничего не пришло.
— О чем? — Шариф повернулся ко мне
— О твоих друзьях…
Из тех двадцати человек, которые утром собирались в том нашем доме в Садр-Сити, сейчас в живых осталось семеро.
— Не нужно о них сожалеть, аль-Наджи — чудовищно спокойным голосом сказал Шариф — они погибли как мужчины в бою, с оружием в руках. Нельзя сожалеть о тех, кто погиб в бою с врагами твоего племени — их следует помнить и за них следует мстить. Но не сожалеть — жалость унижает воина, даже погибшего. Вам, франкам (так называют арабы всех европейцев — прим автора) этого не понять — и поэтому вы слабее нас.
Отвернувшись, я стал смотреть на багдадский пейзаж, проплывающий в люке нашего вертолета…
Адмирала выгрузили прямо в аэропорту Багдада. Тянуть дальше было нельзя — его сразу же, на специальном медицинском самолете отправили в тыловой госпиталь в Кувейт. Ковальски же остался с нами.
Там же, в Багдадском аэропорту мы наспех перевязались. Оказалось, что у меня в ноге застрял небольшой осколок, а я его даже не замечал пока шел бой. Ранены были все, но серьезных ранений не было ни у кого — все оставались на ногах. Через час попутный вертолет морской пехоты перебросил нас на базу «Кэмп-Браво». В Багдадском аэропорту же остались Шариф и его поредевшая группа — после оказания помощи, лететь с нами или идти с попутной колонной они отказались — сказали, что до рынка доберутся сами.
В «Кэмп-Браво» сил уже ни у кого не оставалось — даже не помню толком, что там было. Помню только что, разбредшись по кубрикам, мы провалились в тяжелый сон. А поздно вечером, меня, Душана, Милорада и Алекса, а также и связанного по рукам и ногам Ковальски забрал "Морской Ястреб" — вертолет палубной авиации, посланный моим отцом с авианосца "Рональд Рейган"…
Когда наш «Ястреб» находил на посадку на авианосец, уже темнело. Тем не менее, я заметил странное — на корме авианосца, там, где обычно садились вертолеты, стояли три черных, чем-то смахивающих на бегемота MH-47 (двухдвигательные вертолеты Chinook, модернизированные для специальных операций в особо опасных районах). На авианосце такие вертолеты обычно не базируются — но мне тогда было не до того.
