В последний раз осмотрев место происшествия взглядом художника, создавшего очередной шедевр, убийца пошел назад, к своей полицейской машине. До утра надо было успеть от нее избавиться….

Тело генерала Колтоффа найдут только на второй день поисков, официальное заключение коронера[76] — несчастный случай. Но будут люди, которые не поверят в официальную версию и одним из них будет Томас Рамайн, начальник внутренней контрразведки ЦРУ…

"Морской ястреб", покачиваясь на потоках испускаемого иракской пустыней горячего воздуха, заходил на посадку. В вертолете был только один пассажир — я и летел вертолет в Багдад по делам. Посадка в укрепленном лагере Чарли не будет зафиксирована ни в одном документе.

Согласился ли я помогать отцу и адмиралу? Да, конечно согласился, а как иначе…

Тем временем пилот мастерски подвел вертолет к посадочной площадке, тяжелая машина зависла буквально в метре над землей. Второй пилот повернулся ко мне

— Удачи, сэр!

— Спасибо, ребята — я отодвинул в сторону боковую дверь вертолета и спрыгнул на раскаленный дневным солнцем бетон посадочной площадки. Вертолет сразу пошел вверх.

Я огляделся по сторонам — все как всегда. Можно даже сказать "Home, sweet home".[77] Несмотря на все что здесь происходило, Ирак был уже мне в чем-то ближе и роднее чем Германия и США.

От здания штаба ко мне шел Душан, подойдя вытянулся в стойку «смирно».

— Как там на флоте? За время вашего отсутствия никаких происшествий…

— Отставить, лейтенант — прервал я его — лучше скажи — пожрать есть что-нибудь?

— Есть — не удивился вопросу Душан — с обеда оставили…

— Тогда поднимайся на крышу, чая возьми побольше, и жди меня там. Есть серьезный разговор…

Наскоро утоляя голод холодным бифштексом, я напряженно размышлял над тем, что сказать Душану. Я уходил в "автономное плавание"[78] и мне нужен был напарник. Еще на "Рональде Рейгане", когда мы с отцом и адмиралом намечали план дальнейших действий, меня посетила очень нехорошая мысль — до меня вдруг дошло, что противник знает подозрительно много и постоянно опережает меня. А это очень серьезный симптом, свидетельствующий о том, что в моей группе может находиться крот.[79] Тогда же я решил, что полностью я могу доверять только Душану и его сербско-русской группе. Не потому что я вообще доверяю сербам и русским — просто Душана я знал дольше всего, а остальных членов группы вообще набирал не я, а Душан. Поэтому и «крота» среди них быть не могло.

Идеальным напарником в «автономке» мог быть Душан с его огромным боевым опытом, благо мы долго работали вместе и хорошо понимали друг друга. Но помогать Соединенным штатам Америки он мог отказаться по понятным причинам, осуждать его за это было бы просто глупо. Значит, следовало найти правильные слова….

Выудив из холодильника полуторалитровую бутылку холодного «Липтона» я отправился на крышу. Душан уже был там, он стоял у наваленных на крыше мешков с песком и смотрел куда-то в пустыню. Я подошел и встал рядом. Над крышей повисло молчание.

— Мы в полном дерьме… — начал я.

— Это я уже понял, босс — усмехнулся Душан — рассказывай!

Я молчал, стараясь продумать разговор, найти нужные слова. Хотя какие к черту тут могут быть нужные слова?

— Ты помнишь, что случилось с твоей страной?

— Помню — Душан моментально помрачнел — к чему ты это?

— В нашей стране есть группа людей… Сейчас эти люди наверху, на самом верху. То, что они творят… — я замялся, подбирая нужные слова, потом продолжил — короче, эти люди проливают кровь. Они считают, что вправе это делать. Они делают деньги, деньги на крови. Эти люди разрушили твою страну и предали — мою. Может, я конечно глупо говорю…

Ни слова не говоря, Душан внимательно смотрел на меня.

— Я сталкивался с этими людьми несколько лет назад, и тогда не стал бороться с ними. Хотя должен, должен был довести дело до конца. И теперь эти люди здесь. Если их не остановить — здесь будет большая война, намного больше чем сейчас. Крови будет — море. Теперь я собираюсь их остановить. Но в одиночку мне этого не сделать. Поэтому я прошу тебя помочь. Откажешься — не обижусь, тем более что опасное это дело….

Душан помолчал, сплюнул куда-то вниз и твердо сказал:

— Какого хрена, босс… Я с тобой.

Утром нас перебросили из укрепленного района «Чарли» под Аль-Кутом, в Багдад, в "Зеленую зону". Снова вертолет ВМФ США и снова посадка, которая не будет отражена ни в одном документе. Вместе со мной летел и Душан, старшим на базе «Чарли» на время нашего отсутствия оставили Боба. Бывший ганнери-сержант морской пехоты США, порядок он мог навести и поддерживать идеальный, такой, какой может быть только у морских пехотинцев.

Помимо того, адмирал вместе с этим вертолетом послал нам в Багдад кое-что из того, что нам было необходимо в «автономке», еще кое-что мы должны были раздобыть в самом Багдаде, самостоятельно. За один день такое снаряжение раздобыть и доставить на авианосец для погрузки в вертолет адмирал не мог, значит, оно на авианосце уже было, и появилось оно там явно не без помощи моего отца. Непрост адмирал, ох, непрост.

Летчик аккуратно приземлился на просторную площадку морпеховского «Кэмп-Браво», пригибаясь из него выскочили мы с Душаном, следом бортстрелок выкинул из вертолета наши пожитки — несколько набитых разными полезными вещами армейских вещмешков, которые послал нам адмирал. Вертолет сразу пошел на взлет.

От главного здания к нам шел мастер-сержант Рик Андерсон. Взглянув на него, я ужаснулся — такое ощущение, что он не спал несколько суток. Глаза были красными как у кролика, вид — краше в гроб кладут, откровенно говоря. Не говоря ни слова, мы обнялись.

— Похоже, ты выглядишь так же хреново, как я себя чувствую, Птичка…

Не реагируя на явную подначку, сержант подхватил пару вещмешков

— Пошли в казарму, печет на солнце что-то…

Перетаскав в наш кубрик (в котором теперь у нас было четыре комнаты на двоих) присланные нам вещмешки, мы пошли в логово мастер-сержанта Андерсона. На столе, заваленном какими-то бумагами, прямо посередине в гордом одиночестве возвышалась литровая бутылка джина. Сейчас в ней не оставалось и поллитра…

— Э, брат, так не надо — я решительно взял со стола бутылку, закрыл колпачком и поставил за стулом у своих ног — это полная хрень. Ну-ка рассказывай!

— А что рассказывать, Кабан? — Рик даже не сделал попытку отобрать бутылку — нечего тут и рассказывать. После того, как ты отчалил, нас перебросили в "Суннитский треугольник",[80] только позавчера вернулись. Обстреливают даже днем, а что ни ночь — такой фейерверк, что день независимости[81] отдыхает. Ни дня без того, чтобы кто-то подорвался на дороге. Вот и у меня — за все время командировки — Бог миловал, шесть трехсотых всего. А когда выходили оттуда — напоролись на фугас, видимо на танк ставили, пять гаубичных снарядов в одной связке, подрыв по проводам… Трое двухсотых, трое трехсотых разом, твою мать!

Вот так вот и воюем.

Немного привел в порядок мастер-сержанта Андерсона — воспользовавшись старшинством по званию, я просто отправил его бегать кросс пять километров на спортплощадке базы, а Душана оставил следить за тем, чтобы не сачковал. Сам же я начал распаковывать вещмешки, разбирая вещи, которые нам должны были пригодиться в «автономке».