Трудно не только подсчитать, но и просто рассказать о том непоправимом ущербе, который нанесли гитлеровские преступники произведениям искусства и памятникам культуры и старины нашей страны. И правильно сделал советский обвинитель, представив Трибуналу документальный фильм. Беспристрастный глаз кинообъектива ярче, чем сотни письменных доказательств, уличает главарей немецкого фашизма в преступлениях. Фильм показывает не только развалины, он демонстрирует и то, что было на месте этих развалин до прихода гитлеровцев.

На экране окрестности Ленинграда. Чудесный пейзаж Петергофа. Большой дворец. Залы, одна роскошнее другой. На стенах изумительная роспись, фрески. Кинообъектив скользит по внешнему фасаду дворца, и вот перед нами знаменитые петергофские фонтаны. Тысячи струй создают сказочную картину. Солнечные лучи играют и переливаются в водяных брызгах. Роскошный парк, цветники. В центре бронзовая фигура Самсона — композиционный венец всего ансамбля. И вот на экране все меняется. На месте Самсона — котлован. Бронзовую фигуру гитлеровцы распилили и вывезли в Германию. Разрушена вся сложная система, питавшая фонтаны. Через каждые два метра взорваны водопроводные трубы.

Развалины большого дворца сменяются развалинами дворца Марли. В павильоне Монплезир, где жил Петр Великий, немцы устроили солдатскую пивнушку. При отступлении они разрушили Монплезир. Позорная вывеска пивной осталась висеть у разбитого входа.

Город Пушкин. Величественная панорама дворцов и музеев. Два столетия лучшие зодчие, художники и скульпторы создавали здесь шедевры архитектуры и искусства. Объектив бежит по трехсотметровой анфиладе парадных зал. Зеркальный зал, поражавший каждого, кто бывал в Екатерининском дворце великолепием своего убранства. И вот снова развалины. Здесь побывали гитлеровцы. Точно такая же картина в Павловске. Кинооператор успел заснять 24 января 1944 года, в день освобождения этого города, горящие останки изумительного творения Камерона.

На экране Ясная Поляна. Кадры засняты в 1908 году. Мы видим Льва Толстого. Вот комната, где он написал "Войну и мир", библиотека писателя, столовая. Вот село Михайловское, домик Чайковского в Клину. И снова меняются кадры, и снова на экране чудовищные следы пребывания гитлеровских варваров.

Киево-Печерская лавра. Многовековой памятник славянской и византийской культуры. И опять камни, и опять пепел.

И так всюду, где побывали гитлеровцы. В Новгороде, Смоленске, Дорогобуже, Волоколамске, Верее…

На экран смотрят не только судьи, но и подсудимые. Преступники узнают свою преступную работу по почерку. Геринг и Кейтель, Розенберг и Риббентроп, Франк и Йодль — они, конечно, не ожидали, что против их злодеяний будут свидетельствовать не только современники, но и лучшие люди прошлого. Гитлеровцы хотели украсть у человечества творения наших гениальных предков, растоптать нашу культуру. Тем больше их вина, тем суровее будет кара.

Человек рождается для того, чтобы жить. Колыбельная песня — это только первый аккорд грандиозной симфонии, имя которой — жизнь.

Для нее, жизни, собственно, и придумана наша планета. Для жизни текут реки, поют птицы, благоухают розы. Природа дала человеку глаза, чтобы он мог видеть, как красив и многообразен мир, ноги, чтобы он мог ходить по своим владениям, сердце, чтобы любить и радоваться счастью быть любимым, и память, чтобы человек никогда не забывал о свободе.

Я говорю о свободе, потому что это слово больше всего ненавидели гитлеровцы. Они расстреливали и жгли отцов и матерей, чтобы сделать их детей своими рабами.

Два года назад Альфред Розенберг выступал на каком-то совещании в Берлине. Он сказал:

"Я хочу обсудить вопрос, который вообще не следует опубликовывать официально, но который мы должны поставить сами, чтобы уберечь себя. В «Валленштейне» Шиллера есть знаменитая фраза: "Существуют только господа и рабы".

Господин — это, конечно, немец, раб — все остальные. Так комментировал Шиллера «философ» национал-социализма. Страшно. Но рейхслейтер Розенберг зря глумился над памятью поэта. Автору "Памятки немецкого рабовладельца" не удастся сделать автора «Валленштейна» соучастником своих преступлений. Шиллер здесь ни при чем. Международный Военный Трибунал рассматривает линию поведения имперского правительства по отношению к иностранным рабочим. Эта линия ярко определена в циркулярном творчестве Гитлера, Геринга, Розенберга, Кейтеля и Заукеля. Советское обвинение предъявило суду целую папку таких документов. Здесь не только циркуляры, здесь приказы, распоряжения, памятки, уголовные предписания, правила внутреннего распорядка. Читаешь эти документы, и перед тобой встает не Германия, а огромный невольничий рынок.

Рабы. Какое далекое и мрачное слово! Наш молодой читатель знаком с ним лишь по книге "Хижина дяди Тома". Папка с циркулярами Розенберга и Заукеля страшнее книги Бичер-Стоу. Папка рассказывает нам не о произволе, царящем в доме какого-то садиста-плантатора. Циркуляры страшны тем, что они восстановили невольничество в Европе двадцатого века и сделали садизм и произвол образцом фашистской добродетели.

Гитлеровцы свозили из оккупированных государств в рейх миллионы рабочих. В своих секретных указаниях они говорили прямо: только дешевый рабский труд может принести Германии как военное, так и экономическое могущество. Добыча рабочих была поставлена в Германии на общегосударственные рельсы. Именно для этой цели Гитлер создал специальное ведомство во главе с Заукелем. Капитаны пиратских парусников, охотившиеся двести лет назад за африканскими неграми, выглядят рядом с главой этого гитлеровского ведомства жалкими кустарями. В роли охотников за невольниками у Заукеля выступали не беглые каторжники, а генералы и фельдмаршалы германской армии. Именно за подписью Кейтеля германский генеральный штаб издал двадцать пятого апреля 1942 года приказ "Всем командующим армиями на Востоке", который обязывал генералов помочь Заукелю "в ускорении темпов мобилизации русской рабочей силы и ее отправке в империю". В средствах не стесняться, говорил Кейтель в своем приказе и советовал использовать для этого военные силы (полевые и местные комендатуры).

Защитники Кейтеля на Нюрнбергском процессе пытаются уверить суд, что германский генеральный штаб занимался только стратегическими вопросами войны и отвечать за преступления нацистов не может. Если бы мир не знал других злодеяний германского генерального штаба, то только за один приказ от 25 апреля 1942 года имя Кейтеля должно быть предано проклятию. Это по приказу Кейтеля вооруженные отряды немцев врывались по ночам в крестьянские избы на Смоленщине, под Киевом и Минском для того, чтобы разлучить старую мать с ее дочкой или сыном. Если мать с плачем бросалась к дочери, ее отгоняли штыками, если, обезумев от горя, она ложилась в дверях, чтобы телом преградить путь в неволю своей девочке, в нее стреляли из автомата. Военные комендатуры имели специальные команды, которые так и назывались «охотничьими». Свои кровавые экспедиции негодяи именовали "поездкой за зайцами". При одном приближении «охотничьих» команд люди в страхе разбегались из деревни. Но скрыться было трудно. На беглецов устраивали облавы с собаками, их дома сжигались, родители расстреливались.

В Енакиево я видел пятнадцатилетнего паренька. Этот мальчик полтора года прожил в погребе. Полтора года он не видел солнечного света. Только иногда по ночам мать разгребала в сарае солому, чтобы открыть крышку погреба и побыть хоть час с сыном. В эти счастливые вечера мальчик снова мог видеть небо, и самая далекая звезда становилась для него самым близким другом, ибо она напоминала ему не только счастливое прошлое, но и говорила о близком дне грядущего освобождения. И он дождался этого дня. Мать вынесла сына из подвала на руках. Ноги мальчика были сведены ревматизмом. Но даже больной, полуослепший от долгого пребывания в темном погребе мальчик считал себя счастливым. Он гордился тем, что не был в рабстве у фашистов.