Опыт Литвина быстро обошел комсомольские бригады. Через неделю монтажники ЦЭС уже собирали машинные части прямо на движущихся платформах.

И вот наступил день, когда строители перешли на третью и четвертую домны, уступив место на двух первых печах эксплуатационникам.

Было ясное весеннее утро, когда первую домну загрузили дровами. Горновой Королев подошел к летке, чтобы поджечь костер, а сменный инженер крикнул ему что-то над самым ухом, чтобы напугать.

— Это еще зачем? — спросил Королев.

— Так дедами завещано, чтобы печь дольше работала.

Первая домна стала на сушку.

Вместе с заводом в Уральской степи вырос и новый город. Поднялись многоэтажные дома, школы, гостиница, театр, институт. Магнитогорский вокзал размещался уже не в двухосном товарном вагончике, а занимал вместительное каменное здание. Жизнь в молодом городе налаживалась. Но не все шло в этом городе так гладко, как хотелось бы. Одна часть сталинградцев уже давно переехала в новые дома и баловала себя после работы, в зависимости от времени года, горячим или холодным душем, другая часть застряла в бараках на одиннадцатом участке. А бараки эти без всяких удобств, даже без водопровода. Много раз ребята просили начальника ЖКО подтянуть поближе колонку, а тот никакого внимания. Ничего, мол, страшного не произойдет, если лишний раз сбегаете с ведерком на речку.

Комсомольцы написали тогда письмо народному комиссару тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. И товарищ Орджоникидзе не оставил жалобы без внимания. В первый же свой приезд на «Магнитку» он пришел на одиннадцатый участок, вызвал туда начальника ЖКО и сказал:

— Комсомольцы пригласили меня в гости, а угостить чаем не могут. Нет воды.

— Это верно. С водой на одиннадцатом участке нелады.

— А почему нелады?

— Вредители виноваты, — попробовал оправдаться начальник ЖКО.

Товарищ Серго возмутился и сказал:

— А что ты дураком родился, в этом тоже вредители виноваты?

Войну с дураками, бюрократами, лодырями комсомольцы вели с помощью партийной организации смело, открыто, и это помогало закалять характеры, очищать город от всяких проходимцев.

С тех первых дней строительства прошло около трех десятилетий. Магнитогорск давно пережил свои детские, отроческие и юношеские годы и стал одним из крупнейших промышленных центров Советского Союза. Магнитогорские домны выплавили за эти годы десятки миллионов тонн чугуна, который помог нам победить в войне и помогает побеждать в мирном труде.

Но сегодня хочется говорить не о магнитогорском чугуне, а о строителях Магнитогорска. О людях, которым в 1930 — 1931 годах было по 17 — 25 лет. Для этого поколения «Магнитка» была замечательной школой разносторонней трудовой, государственной и общественной деятельности. Ваня Комзин, тот самый комсомолец, о работе которого рассказывалось в 1931 году на страницах "Комсомольской правды", сейчас начальник строительства Куйбышевской ГЭС. Прораб комсомольской домны Миша Заслав стал ведущим инженером одной из проектных организаций Москвы. Машинист паровоза Александр Авдеенко теперь писатель, автор нескольких хороших книг. Прораб мартеновского цеха Давид Райзер — сейчас министр строительства в Казахстане. Лена Джапаридзе, участница монтажа Комсомольском турбины, была начальником Главэнерго Министерства черной металлургии СССР, а сейчас работает в Госплане СССР.

Был в Магнитогорске самодеятельный ансамбль, который в долгие зимние вечера часто выступал в рабочих бараках с концертами. Музыкальным организатором этого ансамбля был М. Блантер, певцом — Н. Аввакумов, чтецом — секретарь комсомольского комитета рудника В. Лямов. Претерпели изменения и биографии участников этого ансамбля: В. Лямов — депутат Верховного Совета РСФСР, М. Блантер — автор замечательных песен, которые поет весь Советский Союз. Нет в живых только художника Н. Аввакумова. Но он оставил по себе прекрасную память — серию рисунков о первых днях Магнитогорска и его славных строителях.

Я рассказал о судьбе лишь нескольких человек, с которыми мне пришлось встречаться в первые годы строительства в Магнитогорске. Но их тысячи, этих строителей, и каждый вспоминает добром те незабываемые дни, когда он по заданию Родины и партии принимал участие в строительстве юного советского города на Урале.

Нюра пришла со строительной площадки на лыжах. Сегодня опять не хватило леса, и оставшаяся на зиму артель плотников потребовала расчета. Хитрый артельный староста не поддавался на уговоры и на все доводы бубнил одну фразу:

— Нам дольше никак нельзя. Нас бабы заждались.

Нюра решила сегодня же вечером серьезно поговорить с начальником строительства о лесе. Нельзя же, в самом деле, заставлять ее, прораба, пусть даже комсомолку, агитировать за темпы, не давая ни гвоздей, ни бревен!

У дверей своей комнаты Нюра остановилась, постояла. Ей хотелось оставить в коридоре побольше холода, чтобы потом сразу прижаться к теплому тельцу своего Сашки. Но Сашка, видимо, не мог ждать.

Он плакал каким-то усталым, недетским плачем и звал к себе мать.

— Осторожней, — предупредила Нюру младшая сестра Варя. — Он болен.

— Доктор был?

— Был и снова говорил о витаминах. Один апельсин в день — вот все, что нужно Сашке.

Нюра отошла к окну, чтобы скрыть от сестры навернувшуюся слезинку. Нужно было смотреть в снежную даль, чтобы успокоиться. Белым пуховым полушалком лежала земля, но этот полушалок, увы, не грел.

"Мне надоело строить дома без бревен и слушать каждый день циничные разговоры бородатых сезонников о заждавшихся женах, — думала Нюра. — Сегодня же пойду начальнику строительства и спрошу у него, долго ли еще плакать моему Сашке".

— И ведь какую маленькую чуточку нам с тобой нужно! — шептала она над больным ребенком. — Один апельсин в день!

Этажом выше кто-то взял мягкий аккорд на гитаре:

Это пел слабым тенорком начальник строительства. Колыбельная песня Моцарта заполнила все комнаты одинокого щитового дома, и задремавший было Сашка испуганно открыл глаза.

— Разбудил, чудище! — сказала Нюра и побежала наверх ругаться.

На последней ступеньке Нюра остановилась. Она представила себе усталое, небритое лицо начальника строительства, и ей стало жалко его. Нюра давно успела изучить привычки своего соседа. Она могла по мерным шагам, покашливанию и гитарным аккордам угадывать все, что делалось в душе начальника строительства. Дощатые полы, стены не держали тайн. Вчера днем почтальон принес синий пакет с московским штемпелем, и всю ночь в верхней комнате жалостливо скрипели половицы. Половицы рассказывали соседям, что письмо прислано той самой высокой блондинкой, которая отказалась летом жить в бревенчатом домике у горы Магнитной и уехала от мужа обратно, в Москву.

Было совершенно ясно, что сегодня пришла телеграмма из ВСНХ об отгрузке строительных материалов, и поэтому Моцарт ходил гостем по стандартному щитовому дому. Нюра знала, что через час начальник строительства отложит гитару в сторону и придет к ней в комнату поделиться своей радостью. Она наперед могла сказать, как он постучит согнутым пальцем в дверь и скажет ей, глядя на Сашку:

— А ведь вы, Анна Григорьевна, счастливейшая мать в мире. Вы родили ребенка, который был записан под первым номером в книге регистрации актов гражданского состояния будущего города Магнитогорска.