У каждого преступника свой почерк. Опытному криминалисту достаточно только взглянуть на взломанный сейф, и он быстро определит, кем украдены деньги. Этой особенностью характеризуются не только домушники и медвежатники. Гитлеровцы тоже имели свой преступный почерк. Куда бы ни приходили фашисты — в Прагу, Варшаву, Белград или Минск, — они начинали свою деятельность одним и тем же: закрывали школы, жгли библиотеки, грабили музеи.

Надо отдать им справедливость: даже в своих публичных выступлениях рейхслейтеры и рейхсфюреры стеснялись называть себя культуртрегерами. Наоборот, они звали немцев не вперед, а назад, к временам не то питекантропа, не то тигра-саблезуба. Гитлер говорил: "Мы варвары и мы хотим быть варварами. Это почетное звание".

Они клеветали даже на прошлое земли. Во времена питекантропов не было ни танковых армий Гудериана, ни газовых печей Освенцима, а тигр-саблезуб выглядел просто кроликом рядом с эсэсовцем.

Начиная войну против СССР, авторы "плана Барбароссы" предусмотрели все: не только уничтожение нашего настоящего, но и нашей истории. Если Кейтель в генштабе разрабатывал стратегический план агрессии, а Геринг готовился к экономическому разграблению, то Розенберг задолго до начала войны в специально созданном «Эйнзацштабе» разрабатывал директивы по вывозу культурных ценностей нашей страны. Гитлеровцы причинили такой огромный ущерб культуре Советского Союза, Чехословакии, Польши и Югославии, что этот вопрос явился темой для специального выступления советского обвинителя. Документы, представленные Трибуналу, навеки пригвоздили бывших руководителей Германии к позорному столбу истории. Я не говорю о количестве закрытых школ и количестве сожженных клубов — эти цифры огромны. Но, как нам ми трудно, все школы и все клубы мы в конце концов отстроим и откроем вновь. Но многое из разрушенного гитлеровцами, как это ни прискорбно сознавать, люди не могут ни воссоздать, ни восполнить.

Разве можно поднять из пепла большой дворец в Петродворце — творение гениального зодчего Варфоломея Растрелли, отстроить петровский Монплезир или воссоздать тончайшую лепную отделку дворца Марли? Жертвой гитлеровского вандализма пал не только Растрелли. Фашистские потомки тигров-саблезубов сделали своей мишенью и Кваренги. Они выпустили девять тысяч артиллерийских снарядов в знаменитый Английский дворец. Они сровняли с землей все, что было построено Квасовым, Земцовым, Ринальди, Воронихиным, Фельтеном, Камероном и Стасовым. Это только под Ленинградом. А в Киеве? Девять веков стоял Успенский собор, построенный еще во времена великого князя Святослава. Этот собор был не только историей русского государства, он являлся величайшим памятником древнеславянского зодчества. 3 ноября 1941 года гитлеровцы заложили под собор динамит и взорвали его.

Каждый народ хранит в памяти имена сынов своих, которые подвижническим трудом в искусстве заслужили бессмертие. Пушкиным, Чайковским, Толстым, Шопеном, Шевченко гордились не только русские, поляки и украинцы, величию этих людей поклонялось все человечество. Мы дорожили каждой строчкой, написанной этими людьми, считали святым и неприкосновенным каждую, даже самую маленькую вещицу, которая жила вместе с гением в его доме.

Село Михайловское, село Тригорское. Кто из нас не побывал хотя бы мысленно в этих памятных с детских лет местах! «Пушкинский» дуб, "скамья Онегина", "домик няни" — все это родное не только для Пушкина, но и каждому советскому человеку. Гитлеровцы загрязнили и разрушили пушкинский заповедник. "Домик няни" они разобрали на бревна и сложили из них блиндаж, парк, где стоял «пушкинский» дуб, вырубили, "скамью Онегина" заминировали, усадьбу поэта сожгли, его могилу осквернили. Такой же участи подвергли немцы Ясную Поляну, где жил Лев Толстой, домик в Клину, где творил Чайковский. В Польше они взорвали памятники Шопену и Мицкевичу.

Мы уже упоминали о "эйнзацштабе Розенберга". Этот штаб не только разрушал, но и грабил. Точнее сказать, сначала грабил, а затем уже заметал следы ограбления огнем и динамитом. "Эйнзацштаб Розенберга" вывез из СССР, Польши, Чехословакии и Югославии несметные богатства: картины великих мастеров, уникальную мебель, древнейшие рукописи, лабораторное оборудование научных институтов. Розенберг действовал, как это устанавливается документами, сообща с Гейдрихом. Эсэсовцы отправляли в рейх музеи, университетские библиотеки целиком. Картины Рафаэля, Рембрандта и Репина грузились в эшелоны навалом. Воровал все эти ценности не только "эйнзацштаб Розенберга". За золотом, картинами и мебелью охотились почти все фашистские правители. Они все считали себя коллекционерами. У Геринга были для "коллекционных услуг" свои уполномоченные, у Риббентропа — специальное воинское формирование — "батальон Риббентропа", для Гиммлера картины крали гестаповские чиновники, совмещавшие эту деятельность со своей основной работой в застенке. Гитлеру для коллекционирования не требовалось ни своих батальонов, ни своих штабов: каждый рейхсминистр делился награбленным со своим фюрером.

Сейчас в Нюрнберге защитники немецких преступников пытаются оправдать этот грабеж высокими целями. Розенберг, Риббентроп, Геринг и Гиммлер якобы не крали, а занимались только "сбором и сохранением материалов".

Странное, однако, впечатление оставляют фашистские «охранители» музейных ценностей. В своих операциях они не всегда даже употребляли такие распространенные в немецком обиходе слова, как реквизиция и конфискация, чаще всего они действовали, как уголовники. И в этом отношении самые высокопоставленные из них ничем не отличались от рядовых.

В докладе Чехословацкого правительства, представленном Международному Военному Трибуналу, мы читаем такие строки:

"Гитлер вошел в Прагу поздним вечером 15 марта 1939 года и провел ночь в знаменитой крепости Градочаны. На другой день он уехал, захватив с собой множество драгоценных гобеленов".

А вот что мы узнаем из письма Розенберга Борману:

"В процессе этих конфискаций мы, конечно, также нашли другие произведения искусства. Среди них есть ценные произведения и, чтобы их не разбить, начальник верховного командования вооруженных сил по моей просьбе и согласно приказу фюрера распорядился, чтобы на эти произведения искусства мною был составлен каталог и чтобы они были сохранены для фюрера".

В погоне за музейными ценностями между именитыми фашистскими «коллекционерами» часто возникали настоящие драки. Так, например, из одного письма Геринга суд узнает о той междоусобице, которая возникла между рейхсмаршалом и имперским министром иностранных дел. Риббентроп решил заполучить несколько конфискованных картин, которые присмотрел для себя Геринг. По всей видимости, ссора между министрами не обошлась без взаимных оскорблений, и для того, чтобы реабилитировать себя, Геринг взялся за перо. Он писал: "…для того, чтобы не создавалось ложное представление о вещах, на которые я претендовал и которые я частично купил, а частично желал бы приобрести, я хочу сообщить следующее:

До сих пор мы знали один немецкий синоним к слову украсть — организовать. Теперь появился второй синоним — коллекционировать.

Коллекционировали Гитлер, Геринг, Гиммлер, Розенберг, Риббентроп. Их примеру следовали и другие. Так, например, генерал-губернатор оккупированной Польши Франк вывез к себе в имение картины и фарфор из нескольких музеев Варшавы и Кракова. Генерал кавалерии Макензен присвоил из ростовского музея изобразительных искусств картины Рубенса, Мурильо, Иорданса, Репина, Крамского, Коровина, Айвазовского. Картины из музеев Киева и Харькова вывез рейхскомиссар Украины и разместил их в своих родовых имениях в Восточной Пруссии.