1948 г.

Рассеянность — это особый вид нервного недуга. Иван Иванович Веньковатый, секретарь одного комсомольского обкома, искренне полагает, что не всякому человеку может быть дозволено болеть этим самым недугом. Если говорить об ученых, то, с точки зрения Ивана Ивановича, такая болезнь к лицу только профессорам или академикам, что же касается комсомольских работников, то они, по мнению Веньковатого, должны болеть своими собственными болезнями — гриппом, желтухой, малокровием, — но ни в коем случае не рассеянностью.

И случилось, как назло, что в аппарате, подведомственном Ивану Ивановичу Веньковатому, оказался некий товарищ Былинкин, грубо нарушивший табель о рангах и заболеваниях. Каждый день у Кирилла Былинкина происходили какие-нибудь самые невероятные происшествия. И почти в каждом таком происшествии обязательно участвовал рыжий, потрепанный портфель пионерского инструктора. Этот портфель знал почти весь город. И где ко не оставлял его по своей рассеянности Кирилл Былинкин! В кино, на стадионе, в бане, в столовой, на пляже.

Иногда на Былинкина нисходило просветление. В такие он аккуратно разносил по сводкам все цифры, которые ему поручалось собрать в райкомах, не путал первого секретаря с зав. финхозсектором и называл каждого работника обкома его собственным именем и отчеством. Однако большей частью пионерский инструктор жил в каком-то сомнамбулическом состоянии и говорил о самом себе в третьем лице. Он звонил в такие дни из обкома на свою собственную квартиру и просил соседей вызвать к телефону Кирилла Былинкина.

— Как нет дома? — с удивлением спрашивал он соседей и долго после этого разговора ломал голову над тем, где бы мог потеряться этот самый товарищ Былинкин.

И вот в один прекрасный день Кирилл Былинкин потерялся самым серьезным образом. Он сел, как всегда, в восемь тридцать в трамвай, чтобы ехать в обком, и не доехал до него. Былинкин по рассеянности сделал всего одну ошибку в это утро: он сошел на остановку раньше, чем это следовало бы сделать. А затем, как всегда, дойдя до углового дома, он поднялся по трем щербатым ступенькам какого-то подъезда, миновал темный коридор и очутился в большой, заставленной столами комнате. Третий стол от двери был свободен. Былинкин сел за него и три дня проработал за этим столом, не замечая, что сей стол находится не в обкоме комсомола, а на три квартала ближе — в облземотделе.

Только на одну минуту в его душе шевельнулось сомнение, где, собственно, он. Вокруг все новые лица.

"По-видимому, Иван Иванович снова обновил инструкторские кадры", — решил Былинкин и на этом успокоился.

Комната для инструкторов облземотдела, так же, как и комната инструкторов обкома комсомола, очень сильно смахивала на зал ожидания большого вокзала. Шум, толчея, суматоха. Один, заткнув уши, пытается сосредоточиться над составлением какой-то докладной записки, второй в это время, осоловев от собственного крика, проводит очередной обзвон всех районов области.

— Дубровка, Дубровка, как у вас на сегодняшний день с вывозкой семян?

Былинкин быстро включился в этот суматошный конвейер. Он поднял трубку второго телефона, чтобы обзвонить те районы, с которыми не успел соединиться вчера, чтобы узнать у них все, что касается борьбы пионеров с сусликами.

Иван Иванович Веньковатый составил по этому случаю специальную таблицу, которую во что бы то ни стало следовало заполнить цифрами. Кирилл Былинкин должен был для этого узнать не только, сколько было убито на вчерашний день сусликов в каждом районе области, но и каким способом убито: сколько залито водой, оглушено палками, поймано капканами. Какой процент убитые суслики составляли по отношению к оставшимся в живых. И сколько живых сусликов должно было остаться еще на долю каждой школы, пионерской дружины, детской площадки и летнего оздоровительного лагеря.

В двенадцать часов в облземотдел прибыло местное начальство.

Сводка по сусликам произвела на начальника облземотдела такое большое впечатление, что он решил поговорить с ее автором.

— Вас просит зайти Василий Васильевич, — сказала секретарша.

— Почему Василий Васильевич? — удивился Былинкин. — А где же Иван Иванович?

— Вспомнили про вчерашний день, — сказала секретарша. — Иван Иванович снят "за необеспечение и бюрократизм".

"Быстро спекся Иван Иванович", — подумал Былинкин. Но так как за время его работы в обкоме менялся уже третий секретарь, то Былинкин только привычно вздохнул и пошел представляться новому начальству.

И нужно сказать, что Василий Васильевич произвел на Былинкина значительно лучшее впечатление, чем Иван Иванович. Во-первых, он предложил пионерскому инструктору сесть, чего никогда не догадывался сделать Веньковатый, и, во-вторых, Василий Васильевич не кричал, а Иван Иванович как раз любил злоупотреблять басовыми нотами в своих беседах с рядовыми работниками обкома комсомола.

— Любопытная работа! — сказал Василий Васильевич, показывая на сводку. — Где вы взяли такие подробные сведения о сусликах?

— В райкомах комсомола.

— Вот не ожидал, — сказал начальник облземотдела. — Не думал я, что можно заставить комсомольцев заниматься такой скучной статистикой. Вы узнайте завтра в райкомах, не считают ли там, кроме сусликов, также и пернатых вредителей. Было бы очень любопытно установить, сколько воробьев и галок приходится в нашей области на каждый засеянный гектар ржи, пшеницы, ячменя и проса.

Кирилл Былинкин был так натренирован на сборе всякие нелепых сведений, что совсем не удивился полученному заданию и со свойственным ему прилежанием двое суток обзванивал райкомы комсомола, заставляя их брать на поштучный учет каждого воробушка.

Пока Кирилл Былинкин считал пернатых вредителей для Василия Васильевича, зав. пионерским отделом обкома доложил специальным рапортом по начальству о таинственном исчезновении своего инструктора.

Иван Иванович прочел рапорт и начертал на нем нижеследующую резолюцию:

"Инструктор обкома не иголка. Немедленно разыскать и доложить".

Отыскать следы Кирилла Былинкина было действительно нетрудно, поэтому в тот же вечер зав. пионерским отделом явился к Ивану Ивановичу с личным докладом.

— Вы знаете, где пропадал Кирилл Былинкин эти три дня? — спросил зав. — Он работал в облземотделе.

— По какому случаю?

— По рассеянности. Шел в дверь, попал в другую.

— Ну, знаете ли… — вскипев, сказал Иван Иванович. — Этой самой рассеянности пора ударить по рукам. Обком не Академия наук, и нашим инструкторам нечего тянуться за профессорскими болезнями!

Вслед за этим Веньковатый произнес речь, краткое содержание которой мы попытались изложить в начале этого повествования.

Кирилл Былинкин получил на этот раз по рукам. Его ударили за то, что три дня назад забрел он в сомнамбулическом состоянии не в те двери. И ударили зря. Дело, конечно, было не в дверях.

Беда состояла в том, что, пробыв три дня в чужом учреждении, пионерский инструктор не почувствовал никакой разницы ни в обстановке, ни в содержании работы двух таких различных организаций, как обком комсомола и областной земельный отдел. К сожалению, этому прискорбному обстоятельству Иван Иванович Веньковатый не придал должного значения.

1948 г.