Петр Устинович был главным инженером Косогорского металлургического завода. Отдавая десятникам распоряжение проложить в поселке водосливную канаву, главный инженер даже не счел нужным выехать на место, чтобы посмотреть, где же пройдет эта самая канава. Петр Устинович поступил проще. Он развернул перед десятниками карту, провел через школьный сад жирную линию и сказал:

— Копать здесь.

Петр Устинович отдал распоряжение перекопать сад спокойно, без боли в сердце, точно речь шла не о школьном саде, а так — о белом пятне на карте. И он очень удивился, когда возмущенный директор школы выразил ему свой протест.

— Школьный сад? — переспросил главный инженер. — А у вас что, собственно, посажено в этом саду: пальмы, цитрусы? Ах, вон даже как: пятый «Б» одолжил у шестого «Г» земляничные «усики»! Так вы как директор школы и объясните пятому «Б», что их «усики» должны быть принесены в жертву. Этого требует новая планировка рабочего поселка.

За школу вступился поселковый Совет. Председатель Совета пришел к директору завода и сказал:

— Петр Устинович занимается самоуправством. Он перекопал чужой сад, сломал сорок фруктовых деревьев, растоптал два ряда ягодников… Уймите его!

Но вместо того, чтобы призвать к порядку главного инженера, директор завода пошел почему-то по его стопам. Директор не только не восстановил те повреждения, которые были сделаны в восточной части сада, а решил отобрать у школы и остальную часть усадьбы. Директор завода так и заявил директору школы:

— Примите меры к немедленной пересадке деревьев, расположенных с западной стороны школы. Здесь мы предполагаем проложить проезжую дорогу.

— Как, губить сад из-за проезжей дороги?

— Да! — ответил директор. — Этого требует новая планировка поселка.

Два года назад дирекция завода решила провести перепланировку рабочего поселка. Эту работу поручили сделать архитектурной мастерской Гипромеза. Для того, чтобы новый план получился как можно лучше, архитекторы советовались со всеми косогорскими организациями, даже с самыми маленькими, и забыли посоветоваться только с работниками школы.

Когда план был готов, его обсуждали в заводоуправлении. Дирекция пригласила на это обсуждение все заинтересованные организации, даже самые маленькие, и забыла пригласить только работников школы.

В результате такой забывчивости школу обделили, обидели. Все, даже самые маленькие организации Косой Горы, получили дополнительные участки для своих садов и цветников, а у школы отобрали даже то, что у нее было. И отобрали совершенно зря. И водосливную канаву и тем более проезжую дорогу можно было проложить не через школьный сад, а на тридцать метров дальше. Свободного места вокруг сколько угодно. И с западной и с восточной стороны школы — чистое поле.

— Да кто же мог знать, что у них там сад? — оправдывался Петр Устинович.

— Как, вы никогда не были в своей школе?

— Что же тут удивительного? Я главный инженер завода. У меня свои заботы: чугун, руда, магнезит…

У Петра Устиновича плохая память. В повседневной текучке он, по-видимому, забыл, что является не только главным инженером, но и отцом двух дочерей. И обе дочери учатся в косогорской школе. Об одной из них мы уже говорили. Это та самая Алла, которая вырастила вместе с подругами из трех зерен ветвистой пшеницы четыреста тридцать два зерна. Вторая дочь главного инженера, Светлана, растила в школьном саду не пшеницу, а яблони. Девочка с нетерпением ждала весны, чтобы увидеть первое цветение на своей делянке. Но, увы, яблони Светланы никогда уже не зацветут. Петр Устинович сломал деревья, которые посадила его дочь.

В косогорской школе училась и дочь директора завода. И она тоже сажала яблони, размножала «усиками» землянику. Больше того, устройством школьного сада занималась не только дочь, но и жена директора. Наталья Макаровна была председательницей родительского комитета. Это по ее инициативе отцы и матери учеников устраивали воскресники, чтобы помочь школе засадить свой сад мичуринскими сортами, огородить их штакетником. А директор завода даже не знал обо всем этом, ибо он, так же, как и Петр Устинович, ни разу не был в школе, в которой училась его дочь. А ведь от дома, в котором жили и директор и главный инженер завода, до школы всего триста метров…

Косогорская школа существует двадцать пять лет. За эти годы она выпустила не одну тысячу учеников, и многие из них работают сейчас в цехах и отделах косогорского завода, работают хорошо, самоотверженно. А главный инженер завода, вместо того чтобы отблагодарить за все это школу, пошел к ней не с добром, а с топором…

1952 г.

Муж Риты Гусаровой покинул свою жену в самый разгар свадьбы. Он исчез сразу по окончании торжественного ужина, захватив с собой из передней пальто и ботики молодой супруги. Рита была оскорблена в своих лучших чувствах.

— Вот оно, мужское коварство!

Но тетка Риты — Мария Никаноровна — не дала ей даже как следует поплакать. Тетка схватила племянницу за руку и прибежала в редакцию.

— Помогите!

— Это не к нам. Поисками краденого занимается милиция.

— Так ведь он же не только украл, — сказала тетка, — он обманул, надсмеялся! Смотрите, какую записку оставил он в передней! — И тетка прочла: — "Дорогая Рита, в следующий раз будь осмотрительней. Твоя кошка".

— Какая кошка?

— Это я звала его кошкой, — сказала Рита.

— А как звали вашего мужа по-настоящему?

— Леша.

— Это что значит: Алексей или Леонид?

Рита переглянулась с теткой.

— Не знаю.

— Откуда же ей знать, — вступилась за Риту тетка, — ежели они всего пять дней как познакомились?

— Не знаете имени, отчества…

— Про него мы ничего не знаем, а вот про Веру Александровну рассказать можем.

— Это кто?

— Жена его, которую он бросил.

— Бросил?

— Да разве ее одну? Вера Александровна была у Лешки уже пятой.

— Сколько же лет этому Лешке?

— Да, наверное, за сорок.

— Как же ваша племянница пошла замуж за такого человека? О чем она думала?

— Думать ей было некогда. Он приехал в Москву всего на неделю. Два раза к нам просто так приходил. А на третий Рите предложение сделал. Рита было замешкалась, а соседка и говорит: "Соглашайся, некогда: у него послезавтра командировка кончается".

— И вы согласились?

— А как же? Такой подходящий случай!

…Подходящий случай! Я вспомнил о нем сегодня, читая письмо бывшей студентки Ленинградского института советской торговли Галины Фадиной. Галина окончила институт в прошлом году. По дороге к месту своей будущей работы она заехала в Уфу повидаться с матерью. Узнав, что дочь получила назначение в Читу, мать сказала:

— Прежде чем ехать в Читу, тебе нужно определить себя, устроиться.

Дочь окончила высшее учебное заведение, у нее был диплом инженера-экономиста, но мать считала, что все это не то. Мать Фадиной была человеком старой формации, и ей казалось: устроить дочь по-настоящему — это значит выдать ее замуж.

— За ней только недогляди — она обязательно выберет не того, кого нужно.

И мать сказала дочери:

— В Читу ты поедешь только после свадьбы.

— Какая свадьба? Я буду в Уфе всего десять дней!

— А у меня уже есть для тебя кое-кто на примете. Хочешь, я приглашу его на чашку чая?

Дочь вспыхнула:

— Какой стыд! В наше время — и вдруг сватовство!

Дочь сделала вид, что собирается поссориться с матерью, она нахмурила брови, а сама подумала: "А чем черт не шутит, может, он мне понравится?"

— А кто он, этот жених? — спросила Галина.

Но мать и сама как следует не знала, кто тот, которого она предназначала в мужья своей дочери. Мать была знакома только с родителями жениха. Когда-то, лет пять назад, она встретилась с ними в гостях у общих знакомых.

— Да ты, может быть, сама слышала про него, — сказала мать. — Это сын старика Котова — Володя. Мальчик из вполне приличной, интеллигентной семьи.