По другую сторону от меня женщина-страж билась в конвульсиях от ожогового шока. Я действовала по тому же принципу, что с ее товарищем по несчастью, — держала ее за руки, обещала, что скоро подоспеет помощь. Очередная ложь — за последние дни врать я научилась даже слишком хорошо — но, видимо, она утешила достаточно, чтобы унять конвульсии и нормализовать сбившееся дыхание раненой.

Я переходила от Потомка к Потомку и, где могла, оказывала несущественную помощь. Временами мне удавалось больше: Лютер приказал стражу принести чистую воду и спирт, с помощью которых я промыла несколько ран. Разрезав кожаный ремень, я получила импровизированный жгут и наложила его раненому, которому оторвало ногу ниже бедра.

Я подошла к последнему стражу, который не шевелился с тех пор, как Лютер подвел меня к раненым. Я старалась к нему не присматриваться, убеждая себя, что лучше сосредоточиться на пациентах, которые в сознании и страдают сильнее, но, по правде, я боялась того, что могу обнаружить, однако трусливо тянуть и дальше я больше не могла.

Страж оказался женщиной, по крайней мере, мне так показалось. Все ее тело обгорело, волосы превратились в пепел. Огонь уничтожил обе стопы и всю левую руку. Трудно было определить, сгорела ли ее одежда или просто вплавилась в кожу.

Я долго наблюдала за ее грудью, моля всех готовых слушать меня богов показать мне малейшее движение.

Но видела только неподвижность. Жуткую, вечную неподвижность.

«Это я натворила. Это я виновата».

Из глаз полились слезы, когда я наклонилась к умирающей и опустила то, что осталось от ее век. Я взяла ее за руку, прошептала слова Обряда Концов и молитву высшим силам смилостивиться над ее душой.

Милости к своей душе я просить не стала.

Со временем жуткая тишина у меня в голове начала отступать, в мысли проникли голоса собравшихся вокруг Лютера.

«…думали, что вытащили всех…»

«…еще заблокировано несколько стражей…»

«…несработавшая взрывчатка повстанцев…»

«…проход может обрушиться в любую секунду…»

Я повернулась к Лютеру. Он по-прежнему смотрел на меня, на его лице отпечаталось хмурое, непонятное мне выражение. Принц захлопал глазами, словно, встретив мой взгляд, вырвался из собственных мятежных мыслей.

Рядом с принцем стояли двое Потомков — здоровенный детина с копной золотистых кудрей и стройная хмурая женщина с индиговым бобом, спускающимся к подбородку под острым как нож углом. Оба смотрели на Лютера с мрачной безысходностью.

— Если окружим здание магией тени, то потушим пожар, но она может убить застрявших внутри, — проговорил детина с мрачным выражением, совершенно не подходящим его лицу.

— В целях безопасности оружейный склад строился лишь с двумя дверями, — добавила женщина и покачала головой так, что несметное множество сережек сверкнуло в отсветах пламени. — Задняя дверь только что рухнула, передняя в таком плохом состоянии, что сквозь нее никому не протиснуться. Можно выжечь новый вход, но целостность здания серьезно повреждена. Новый вход может обрушить его целиком.

Детина уныло кивнул, соглашаясь с такой оценкой.

Лютер зыркнул на них так, что даже я съежилась, хотя, к чести Потомков, ни тот ни другая не дрогнули.

— Хотите, чтобы я бросил людей сгорать заживо? — прорычал он.

— Мы не уверены, что внутри остались живые, — возразил детина. — Даже если удастся запустить кого-то внутрь, возможно, он будет рисковать жизнью ради трупов.

— Я могу войти.

Взгляд Лютера метнулся ко мне.

Встав на ноги, я взглянула на здание, сейчас почти полностью объятое пламенем. Большую железную дверь взрывом сорвало с петель. Упавшие обломки превратили проем в нечто не больше лаза из почерневшего пылающего дерева. Лаз был узкий, но…

— Я могу войти, — повторила я. — Я меньше любого из вас. Я пролезу.

Потомки, стоящие рядом с Лютером, посмотрели друг на друга, потом на меня.

— Ты хочешь туда войти? — спросила женщина.

— Нет! — рявкнул Лютер. — Это слишком опасно.

— Весь последний час вы посылали туда своих стражей, — огрызнулась я. — Это слишком опасно не было?

— Вы не один из моих стражей.

— И что?

— Это слишком опасно. Вы смертная, не забыли? — Голос Лютера звучал сухо, почти язвительно. — Ваше тело слишком хрупкое.

Я обожгла его злым взглядом:

— Во-первых, если еще раз назовете меня хрупкой, я отрежу ваши драгоценные яйца и затолкаю вам в горло.

Группу Потомков накрыла мертвая тишина. Уголок рта Лютера дернулся вверх — едва заметно.

— Во-вторых, даже если я пострадаю, вам-то что? — Я горько улыбнулась. — В конце концов, я лишь смертная. Наши жизни — ничто в сравнении с вашими.

Мышцы шеи Лютера напряглись от усилий, которые он прилагал, чтобы сдержаться и не ответить.

Златокудрый детина посмотрел на Лютера, потом, наклонив голову, на меня, и его губы медленно растянулись в улыбке.

— У тебя может получиться, — задумчиво проговорила женщина. — Если сумеешь пробраться внутрь и переместить живых к выходу, мы поднимем потолочные балки настолько, чтобы вытащить раненых наружу. Но у тебя будет только один шанс — здание рухнет, стоит нам его тронуть.

Я пожала плечами:

— Я справлюсь. Мне не страшно.

— Заметно, — проговорил златокудрый детина и подмигнул мне.

— Нет. — Лютер скрестил руки на груди, поднял и напряг плечи. — Она в здание склада не войдет. Это не обсуждается.

Я посмотрела на него:

— Да ладно вам, Лютер…

— Принц Лютер.

Я выразительно закатила глаза:

— Там люди умирают, а вы переживаете из-за своего вычурного дерьмо-титула?

Лютер что-то зарычал в ответ, но я перебила, толкнув ладонью неподвижную стену его груди:

— Вы готовы сказать родным тех стражей, что шанс их спасти был, но вы его не использовали? Таким лидером вы намерены стать?

Удар пришелся по гордости Лютера, расчетливо, но эффективно. Взгляд принца полыхнул яростью, но куда важнее были пытливые взгляды стоявших рядом.

Лютер оказался в безвыходном положении. Это понимала я, и это понимал он. Не пустить меня на склад значило поставить смертную выше своей расы, а подобное проявление слабости будущий король Люмноса не мог себе позволить.

— Прекрасно, — процедил он. — Убивайтесь. Но не ждите, что я отправлю стражей вас спасать.

— Прекрасно, — парировала я и повернулась к стоящей рядом с ним женщине. — Можете объяснить, куда идти, как только я попаду внутрь?

Она кивнула и вместе со мной зашагала к складу. Я не сводила взгляда со здания, пока женщина описывала комнату, где видели живых. Они были дальше, чем мне прежде казалось, — намного дальше. Лишь моя раздутая гордость не позволила сбежать поджав хвост.

Я оглянулась на участок, где отдыхали раненые, и на глаза попалась та бездвижная женщина. Одни боги знали, сколько таких, как она, внутри — мертвых или умирающих медленной, мучительной смертью.

Из-за меня.

— Если хочешь, попробую найти стража помельче и отправить с тобой, — предложила женщина, наверное почувствовав, что моя отвага испарилась.

Я отмахнулась:

— Некогда. Я справлюсь.

Женщина кивнула:

— Перетащи живых поближе к выходу. Как только всех соберешь, мы поднимем балки и поможем их вытащить.

Признаюсь, меня потрясла ее исключительная целеустремленность. Эта женщина не пыталась меня отговорить и не относилась ко мне так, будто кровь смертной делала меня слишком слабой или глупой, чтобы осознавать риск, на который я шла. Каким бы неразумным ни был мой выбор, она была твердо намерена его уважать. Я сняла с бедер ножевой ремень и передала его женщине, понимая: протискиваться будет проще налегке, без лишних помех.

— Если не вернусь, передайте вашему принцу…

Я оглянулась туда, где стоял Лютер, но он уже исчез из вида.

Обида кольнула грудь, заставив почувствовать себя наивной дурочкой. Разумеется, моя неминуемая гибель не настолько интересна, чтобы удержать внимание Лютера. Почему я ожидала чего-то другого?