Сам склад был разрушен почти полностью. Огонь бушевал на задней стене, и, хотя передний фасад еще стоял, пламя быстро распространялось. Какую бы операцию ни провели Хранители, она получилась жестокой и до ужаса эффективной.

Прибившись к толпе зевак, я обошла здание, задержавшись у главного входа, где собралась плотная группа Потомков. Время от времени один из них отделялся от группы, исчезал в горящем здании и несколько минут спустя возвращался с пустыми руками.

А потом я заметила его.

Волосы цвета воронова крыла, черный, как ночь, наряд — его зловещий силуэт выделялся на фоне клокочущей стены оранжевых отблесков. Выражение его лица я разобрать не могла, мощное тело заслоняли собравшиеся вокруг, но даже среди хаоса я его узнала. Более того, я его почувствовала: по коже скользнула странная аура.

Лютер.

Словно услышав мои мысли, он повернул голову в мою сторону. Я тонула в море зевак, но его блестящие синие глаза мигом нашли мои.

Я расталкивала толпу, пока не оказалась нос к носу с ближайшим стражем.

— Я пришла помочь! — прокричала я сквозь гомон. — Позовите принца Лютера. Вон он, он меня знает.

— Меня не интересует, кто ты, — равнодушно отозвался страж. Казалось, ему совершенно безразличен бедлам, царящий у него за спиной. — Никого не впускаем и никого не выпускаем.

— Позовите принца, он объяснит вам…

— Нет.

— Я целительница. Если там есть раненые, я могу помочь.

— Нет.

— Вы и впрямь намерены…

— В следующий раз я пущу в ход меч.

Я глянула через плечо: Лютер по-прежнему наблюдал за мной, хотя с места своего не сдвинулся.

Лицо его было, как всегда, бесстрастным, но в холодных глазах и в стиснутых зубах я почувствовала напряжение. В его чертах читалось что-то жесткое, что-то похожее на…

Подозрение.

По спине пробежала дрожь.

Лютер считает, что это я виновата?

Черт, я и впрямь виновата. Во всем. Может, не в той мере, в какой подозревал Лютер, но чужая кровь все равно на моих руках.

Что ж, раскаиваться буду позже — боги, и еще как, — но сейчас у меня еще был шанс остановить кровопролитие. В прямом и в переносном смысле.

— Лютер! — крикнула я, маша поднятыми руками. — Лютер, я здесь!

Принц не двинулся в мою сторону. Он вообще никак не отреагировал.

— ЛЮ-ТЕР!

Он покачал головой, беззвучно проговорил «Иди домой!» и начал отворачиваться.

— Лютер, надменный ты хлыщ, а ну иди сюда и поговори со мной.

Сотня любопытных глаз взглянула на меня, как на мышь, только что разбудившую льва. Плечи Лютера поднялись, потом резко упали, что наверняка означало раздраженный вздох, но он таки двинулся навстречу мне.

Я уже и забыла, какой Лютер огромный, как возвышается надо мной со своим вечно ледяным взглядом. Распущенные волосы черным занавесом обрамляли острые углы его лица, оливковая кожа блестела от жара. Бусинки пота стекали по шраму и падали на шею. Моя ладонь сжалась от безумного и совершенно неуместного желания стереть хотя бы одну.

— Вам не следует здесь находиться, — предупредил Лютер.

— Я из дома взрыв услышала. Подумала, что, если есть раненые, если ранены дети, я могла бы помочь.

— Детей здесь нет.

Хвала богам! Я едва чувств не лишилась.

— Тем не менее я могла бы помочь с ранеными, по крайней мере пока они не смогут исцелять себя, — настаивала я. — На этот раз я буду соблюдать правила, жизнью клянусь!

Лютер вгляделся мне в лицо, ничего не говоря.

— Я допустила ошибку. Такую, о которой сожалею больше, чем вы думаете. Позвольте мне хотя бы попробовать ее исправить. Пожалуйста!

Я гадала, слышит ли принц в моих словах искренность и знает ли, что за ними кроется куда больше, чем он в состоянии понять.

Лютер поднял ладонь, и вокруг меня образовался мерцающий шар голубого света. Я затаила дыхание, пока проходила через сияющую веревку кордона, дивясь тому, как она шипит и исчезает, сталкиваясь с блестящим куполом.

Я заторопилась, чтобы не отстать от Лютера, — голубой щит вокруг меня исчез, когда я нагнала его, чуть слышно шепнув «спасибо».

— Не лезьте под руку и в огонь не лезьте, — приказал Лютер. — И никуда не убегайте. Попробуете — я лично швырну вас в подземную тюрьму.

— Так точно.

Судя по выражению лица, мой ответ Лютера не убедил.

— Где ваши принадлежности?

— У меня их нет.

— Вы пришли сюда без лекарств и принадлежностей?

— Из Смертного города я унесла столько всего, сколько смогла поднять, но по дороге в Люмнос-Сити на меня напала шайка придурков, которые украли мою сумку. Так что фактически я лишь полпути сюда прошла без лекарств и принадлежностей.

Лютер остановился. Его глаза потемнели, беззастенчиво зарыскав по моему телу.

— Они вас обидели? — прорычал он.

Я заерзала под тяжестью его неожиданно пристального взгляда.

— Нет, мне удалось сбежать.

— Это были смертные или Потомки?

— Я… ну… не разобрала. Было слишком темно. — Я нахмурилась. — Можем мы сейчас сосредоточиться на происходящем?

Судя по взгляду, моя ложь показалась Лютеру еще менее правдоподобной, чем звучала. Впрочем, развивать тему принц не стал, а повел меня к участку, где на траве лежали тела.

Когда мы приблизились, до меня донеслась вонь паленых волос и обугленной кожи, вызвав приступ тошноты, который только усилили измученные стоны. Пострадавших обильно покрывали ожоги тревожащей тяжести, их форма порвалась и сгорела, а у кого-то еще до сих пор дымилась, как затушенная свеча. У нескольких не хватало конечностей. Одна фигура казалась неестественно бездвижной.

— Это самые тяжелые, — тихо сказал Лютер. — Не знаю, сможете ли вы им помочь. Мы собираем кареты, чтобы отправить их к целителям в Фортос.

Я смогла только кивнуть, произносить слова казалось слишком трудно.

Я медленно подошла к пострадавшим и опустилась на колени меж двумя из них. Справа от меня мужчина корчился от боли и зажимал лицо, выкрикивая обрывки слов, которые я не могла разобрать. Я осторожно притянула его руку к себе.

— Здравствуй. Я Дием, целительница, я здесь, чтобы помо…

Рука раненого оторвалась от лица, и у меня судорожно сжалось горло. Его лицо — то, что когда-то было лицом, — превратилось в блестящую массу плоти, кровавой и обожженной.

Его рука, еще горячая от огня, сжалась вокруг моего запястья.

— М-мог…м… — Губ у него не осталось, язык превратился в почерневший обрубок, поэтому речь напоминала вялую невнятицу из крови и боли. Однако слова, которые отчаянно старался произнести раненый, были очевидны.

«Помоги мне».

Сделать я ничего не могла. Была бы при мне сумка с лекарствами, я хотя бы облегчила ему боль или помогла бы заснуть, пока его тело самоисцеляется. Но я отдала все Хранителям.

Почему я не отбивалась от них сильнее, почему не бежала быстрее? В горле застрял сдавленный всхлип.

«Это я натворила. Это я виновата».

Я взяла раненого за руку и наклонилась к нему.

— С тобой все будет в порядке, — прошептала я. — Ты очень быстро поправишься. Скоро от боли останутся лишь воспоминания.

— М-мог м… — снова простонал несчастный. Его пальцы дрожали вокруг моих, или, может, трясло меня.

— Мы переправим тебя к тем, кто сможет помочь. Ты только держись, потерпи еще немного.

Плечи раненого задергались, попытки заговорить превратились в долгие, отчаянные всхлипы. Заметив на его ребрах участок необожженной кожи, я накрыла его другой ладонью и начала легонько растирать большим пальцем.

— Ты не один. Я здесь, с тобой. Все будет хорошо.

Подсознательно я чувствовала тяжесть взгляда Лютера, который, даже вернувшись к группе Потомков, наблюдал за каждым моим движением. Я слышала, как он спокойно, но твердо отдает приказы, не теряя ни капли уверенности даже среди царящего вокруг безумия. Как ни странно, меня его голос успокаивал.

Я сидела с раненым, шепча слова утешения, пока его всхлипы не зазвучали реже, потом не стихли. Его рука стала безвольной и соскользнула с моего запястья. На миг я испугалась, что случилось непоправимое, но его пульс у меня под ладонью оставался сильным и ровным, хотя и настораживающе частым. Боль утянула его в пучину забытья — маленькая милость.