— Я могу попробовать снова. Я… я знаю секретный вход во дворец.

Трое мужчин выпрямили спины.

— Какой вход? — спросил Вэнс.

— Брешь в стене вокруг дворцового сада, — ответила я и тотчас об этом пожалела.

В королевском дворце жили дети, и, помня первое задание, я сомневалась, что эти люди не посмеют их тронуть, дабы получить желаемое.

Вэнс что-то шепнул Бренту — тот исчез из зала на несколько секунд, потом вернулся с большой картой территории вокруг королевской резиденции.

— Сестра, можешь показать нам, где этот вход? — Раскрасневшийся от волнения Вэнс расправил передо мной мятую бумагу. Даже Брент и Френсис смотрели на меня с откровенным интересом: их подозрения на время улеглись.

Буквально секунду я надеялась, что не найду на карте нужное место и буду вынуждена сказать, что, если честно, не помню, где оно. Хранители все равно захотят, чтобы я отвела их туда, но, по крайней мере, я смогу выиграть время и решить, как далеко готова зайти.

Глаза предали меня. Едва взглянув на карту, я тотчас заметила нужную тропку и место чуть севернее нее.

«Этого ты и хотела, — напомнила я себе. — Ты подрядилась помогать Хранителям покончить с монархией и всеми, кто ее поддерживает».

Я ткнула пальцем в карту.

— Здесь, — буркнула я, чувствуя, как пересыхает в горле. — Брешь здесь.

Карту вырвали у меня из-под пальцев, затем раздался шорох спешных записей и разговор вполголоса, который я даже не попыталась разобрать.

Меня осенило, что Лана, стажерка-целительница, в тот день сопровождавшая нас с Морой, видела секретный вход и что она тоже Хранитель. Раз этим мужчинам о нем неизвестно, значит, она решила им об этом не говорить. Какие бы клятвы Лана ни нарушила ради них, эту она сдержала.

А я нет.

Я заставила себя вспомнить всех смертных, уничтоженных пренебрежением Потомков. Мать Генри. Мальчишку, которого Потомок на коне затоптал на глазах у Генри. Женщину с маленьким сыном в проулке. Всех детей, убитых по законам о размножении. Бесчисленное множество моих соседей, пациентов, бывших одноклассников.

Может, в их числе была и моя собственная мать.

«Война — это смерть, страдания и жертвы, — предупреждал меня отец. — Война — это решения, которые будут преследовать тебя до конца твоих дней».

— Сегодня вечером я могу попробовать снова, — предложила я. — Могу попробовать проникнуть во дворец ночью. Если стражи не будут знать, что я там, наверное… — Я осеклась. Если честно, я не верила, что смогу попасть во дворец и выбраться из него непойманной, но, по крайней мере, если пойду я, то и последствия использования секретного входа лягут только на меня.

— Сестра, ты уже сделала достаточно. — Вэнс наклонился и легонько похлопал меня по плечу. — Твои разведданные снова оказались чрезвычайно ценными.

У меня сердце забилось быстрее.

— Нет, прошу, позвольте мне попробовать снова. На этот раз я справлюсь. Я смогу…

— Ты не готова. — Брент откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Смотрел он до сих пор хмуро, хотя манера поведения изменилась. — Да, ты смелая, но твоя сегодняшняя стратегия была дилетантской. Любой понял бы, что твой план не сработает.

— Брат Брент имеет в виду, что ты только вступила в наши ряды, — вмешался Вэнс. — Нам нужно многому тебя научить. Со временем ты могла бы стать одной из лучших, но пока…

— Ты не готова, — повторил Брент.

Вэнс скупо улыбнулся, но согласно кивнул.

Я поднялась со стула, чувствуя, как от стыда пылают щеки. Трое мужчин тоже поднялись. Рука Вэнса легла мне на спину и подтолкнула к двери в попытке от меня избавиться.

— Ты должна собой гордиться, — проговорил он. — На следующем собрании мы расскажем всем, как ты рисковала собой.

— Нет! — слишком громко выпалила я. — Пожалуйста, не говорите ничего. — Вэнс вскинул брови, и я поспешно добавила: — Признание заслуг меня не интересует. Я… я просто хочу что-то изменить.

Вэнс одобрительно улыбнулся и подтолкнул меня к выходу в проулок:

— Сестра Дием, у меня предчувствие, что твои сегодняшние деяния изменят больше, чем ты себе представляешь.

Именно этого я и боялась.

***

Генри ждал меня у таверны, где собирались Хранители. Он явно заметил мое мрачное настроение, потому что не сразу заговорил. Схватив за руку, он повел меня по тропке к нашим домам.

— Как все прошло? — спросил он через пару минут.

— Задание или встреча с ними?

— Хоть то, хоть другое. И то и другое.

— Плохо.

— Что именно?

— Хоть то, хоть другое. И то и другое.

Генри легонько стукнул меня ребром ладони.

— Ты жива-здорова, так что слишком плохо быть не может.

— Операцию я провалила. Если честно, не понимаю, как еще дышу. — Я ущипнула себя за переносицу. — Мора на меня злится. Думаю, из-за меня целителей больше не пустят во дворец. Наверное, я лишила Теллера места в академии. Твои братья считают, что в ближайшем будущем я к миссиям не готова. А я… — Вес разочарований рухнул на последнюю хрупкую колонну моей выдержки — голос зазвучал хрипло, и я замолчала.

— Ну… я все равно тобой горжусь.

Я подняла взгляд на Генри: в его глазах до сих пор светилось восхищение, то глубокое, с трудом заработанное уважение, появившееся лишь недавно.

— Если братья думают, что ты не готова, они ошибаются. Ди, ты невероятная, и в итоге братья это почувствуют. Знай Мора, чем ты действительно занимаешься, она поняла бы.

— Не думаю, что она поняла бы. Генри, я нарушила клятву целительницы. Если бы она знала… боги, если бы моя мать знала…

— Если бы они знали всю историю, то поддержали бы тебя. Суть той клятвы — помогать людям, верно? Спасать жизни?

— Да, но…

— Этим мы и занимается. Мы не просто спасаем кого-то здесь, кого-то там. Вспомни, сколько смертных ежегодно убивают Потомки. Мы стараемся положить этому конец. Мы стараемся спасти всю нашу расу. По-твоему, это не стоит того, чтобы пойти на несколько компромиссов?

— Но вдруг… — Я не могла подобрать слова, чтобы объяснить Генри суть конфликта, зреющего у меня в сердце, — ощущение, что я не просто иду на компромисс, а жертвую самой своей сутью, той частью себя, которую никогда не верну обратно. Я покачала головой и вздохнула. — Да, конечно. Ты прав.

Какое-то время мы шли молча, вслушиваясь в звуки деревни и в тихий хруст наших шагов по гравиевой дороге.

— Должен признать, меня ты тоже расстроила, — заявил Генри.

У меня сердце упало.

— Расстроила?

— Ты пырнула ножом Потомка и утаила это от меня.

Я повернулась к Генри, готовая оправдываться, но опешила, увидев выражение на его лице. В нем читалось не осуждение, а жар. Похоть.

— Ты шпионила за членом королевской семьи, обокрала торговца оружием, пырнула ножом Потомка… — Генри чувственно улыбнулся и костяшкой пальца провел по внутреннему изгибу моей руки. — Надо было мне раньше рассказать тебе о Потомках.

Я нахмурилась:

— Что же ты не рассказал? Прежде мы говорили друг другу все.

— Из-за твоей матери. — Генри потянул меня за длинную вьющуюся прядь, покрутив ее в пальцах. — Орели и мне как мать. Она хотела отгородить тебя от Потомков, и я должен был уважать ее желания.

В воздухе повисли слова, которые Генри не сказал вслух: «Но раз ее больше нет…»

— А еще тебе вроде бы нравилось обходить их стороной. У тебя был собственный мирок в мире смертных. — Генри похлопал меня по кончику носа. — Я не хотел его рушить.

Я замерла.

— Я не цветочек из оранжереи. Я знаю, как устроен мир.

— Да, знаешь, но сама видишь, как получается. Стоит открыть глаза на ужасные деяния Потомков, и закрыть их обратно не выйдет. Хочется их остановить и трудно сосредоточиться на чем-то ином.

Я видела, как это случилось с Генри. За последний год он ожесточался у меня на глазах, мало-помалу растеряв мальчишескую беззаботность, которой всегда выделялся.

Я объясняла это неизбежным взрослением, но теперь, оглядываясь назад, понимала, что игнорировала многие знаки. То, как мрачнело его лицо, когда в разговоре всплывали Потомки. Дистанция между ним и его отцом, между ним и моим отцом. Рвение к работе во дворце или в Люмнос-Сити, которых он избегал, когда мы были моложе.