— Спокойно, девочка! Это лишь смертные, беспокоиться не о чем.

Я почувствовала укол раздражения.

Гриверна оскалилась на стража, но подчинилась приказу и крадучись двинулась к зданию дворца.

Страж жестом поманил нас к себе:

— Прошу прощения. Сора на нервах с тех пор, как король заболел. Сейчас ее все из себя выводит.

— Она не злилась, просто любопытствовала, — возразила я.

Страж пытливо на меня взглянул; та же пытливость читалась во взгляде Моры.

Я никак не отреагировала.

Войти во дворец через парадную дверь оказалось тем еще испытанием в сравнении с легкостью, с которой мы в прошлый раз проникли на территорию через садовые ворота.

Вооруженные мечами стражи допросили нас, не пытаясь скрыть свое высокомерие. Они потребовали назвать наши имена, должности, обязанности во дворце и продемонстрировать содержимое сумок. Мора, наверняка уже проходившая эту процедуру бесчисленное множество раз, сохраняла полное спокойствие, без капли раздражения отвечая на их все более грубые вопросы.

Моя уверенность в том, что я смогу выполнять ее обязанности, не развязав войну, таяла с каждой секундой.

В итоге стражи одобрительно буркнули и швырнули наши сумки нам под ноги. Мы собрали рассыпавшиеся вещи и уже повернули к просторному, облицованному мрамором фойе, когда меня резко остановили, ткнув в грудь оружием.

Взгляд небесно-голубых глаз Потомка скользнул к моим бедрам.

— Перед входом во дворец смертные должны сдать оружие.

Я стиснула зубы. Даже ледяные чертоги ада не заставят меня войти в логово льва безоружной.

— Кинжалы нужны мне для выполнения обязанностей во дворце, — возразила я.

Потомок презрительно скривил губы:

— Никакие обязанности во дворце не могут требовать наличия клинка.

Я похлопала по рукояти своего кинжала и горько улыбнулась:

— В последний раз, когда я здесь была, этот клинок спас жизнь вашей принцессе Лилиан.

Прищурившись, мы буравили друг друга взглядами, никто не уступал.

— Дием! — шепнула Мора, умоляя и предупреждая.

— Позовите принца Лютера! — приказал один из стражей. — Пусть он тут разбирается.

Мора отчаянно замахала рукой:

— Нет, нет, в этом нет необходимости. Она оставит кинжал здесь, правда, Дием?

Страж посмотрел на меня и ухмыльнулся:

— Именно так и будет. — Он потянулся ко мне и грубо схватил за плечо одной рукой. Другой рукой он потянулся за моим кинжалом и задел грудь. Похотливая улыбка не оставляла сомнений в том, что прикосновение намеренное.

Самоконтроль испарился, включились отцовские тренировки. Прежде чем его пальцы коснулись рукояти моего кинжала, одной рукой я стиснула его запястье, другой — предплечье. Потом, используя его силу против него, я выкручивала его руку до тех пор, пока не заблокировала ее под неестественным углом к его спине. Страж рухнул на колени, кряхтя от боли и шока.

Элементарный прием, один из первых, которому научил меня отец. Эффективный, даже если враг в два раза крупнее тебя.

Вокруг зазвенели мечи, вытаскиваемые из ножен, и меня заключили в круг острых как бритва клинков, нацеленных прямо мне в грудь.

— Отличное начало, — пробормотала я сквозь зубы.

Мора взвизгнула, когда страж схватил ее и приставил нож к горлу.

— Руки прочь от нее или ты покойник! — прорычала я.

Страж у моих ног рвался из тисков, и я сильнее заломила ему руку, вырвав еще один болезненный стон.

Удерживать его на месте оказалось неожиданно легко, а по недоуменным взглядам, которые бросали на меня его товарищи, я поняла, что они тоже удивлены. Отцовские тренировки сделали меня достаточно сильной, чтобы побеждать в драках со смертными мужчинами, но я ждала большего сопротивления от вроде бы мощных Потомков.

Еще один страж ткнул мечом в мою сторону:

— Ты впрямь решила, что одолеешь нас всех, смертная?

— Ну, мне будет достаточно одолеть тебя одного. — Я с жалостью взглянула ему между ног. — Наверное, женщина впервые говорит тебе такое.

Фойе всколыхнуло негромкое хихиканье.

Щеки стража побагровели от злости. Он рванул ко мне.

— Ты смертная шлю…

— Отбой!

Низкий, оглушительно громкий голос эхом отразился от каменных стен.

Все взгляды синхронно метнулись вверх по двойной лестнице к внушительной фигуре, стоящей на площадке второго этажа. Черные замшевые брюки классического кроя, пиджак темнейшего оттенка синего, отделанный посеребренным бисером; меч, инкрустированный драгоценными камнями, и волосы цвета воронова крыла, собранные в тугой хвост.

Принц Лютер!

— Я не повторяю дважды! — рявкнул он.

Голос принца пульсировал неземной силой, благодаря которой его присутствие ощущалось особенно остро. Даже с противоположного конца фойе я увидела, что ледяной взгляд Лютера остановился на мне.

Стражи отступили на шаг и вложили оружие в ножны, Потомок, державший Мору, отпустил ее, оттолкнув с такой силой, что ее трость с грохотом упала на пол.

Я стояла не шевелясь.

Глядя мне в глаза, Лютер спустился по изогнутым ступенькам. Он поднял трость и вручил Море, протянув руку, чтобы она держалась, пока не сможет встать устойчиво. От его рыцарского жеста в груди у меня стало досадно тепло.

— Ваше высочество, — пролепетала Мора, — это недоразу…

Лютер тотчас поднял руку, заставляя ее молчать.

Тепло в груди остыло.

Лютер повернулся и встал прямо передо мной. Его лицо было маской ледяного спокойствия, особенно устрашающей из-за тонкого шрама, пересекающего оливковую кожу, как расселина.

Внимание принца переключилось на мужчину, дрожащего у моих ног.

— Объясняй!

— Мы сказали им «никакого оружия», — пробурчал страж, безуспешно попробовав вырвать руку из моих тисков. — И они на нас набросились.

— Чушь собачья! — зло воскликнула я. — У вас родители не учат сыновей, что нельзя лапать женщину без ее согласия?

— Конечно учат, — отозвался Лютер.

Я снова заглянула ему в глаза:

— Тогда, похоже, не все из вас прислушиваются к родительским советам.

Лицо принца осталось неподвижным, как камень, но от искр и теней, кружащихся в глубине сапфировых глаз, в голове у меня завыли сирены. Светотень очень напоминала голос, несколько недель наводнявший мои мысли, — и то, как предвкушение борьбы будило его и «включало» просьбы дать ему волю.

Лютер немного опустил подбородок.

— Отпустите моего стража, мисс Беллатор. Его поведение получит соответствующую оценку.

Значит, принц запомнил мое имя. Я даже не знала, хорошо ли это или очень-очень плохо.

— Дием, пожалуйста! — пропищала Мора. По голосу казалось, она в отчаянии и вот-вот расплачется. — Пусть принц с этим разбирается.

Я очень сомневалась, что «соответствующая оценка» Лютера совпадет с моей, но я так безыскусно загнала себя в угол, что не знала, как еще поступить.

Я выпустила руки стража из тисков и с откровенным презрением следила, как неловко он поднимается на ноги. Его лицо побагровело от смеси страха и стыда. Направляясь к другим стражам, он задел мое плечо своим и чуть слышно процедил:

— Берегись, смертная сука!

В фойе произошел взрыв магии.

Лютер едва пошевелился, но из его раскрытых ладоней хлестнули плетевидные побеги палящего света и чернильной тени. В неистовом безумии они переплелись, обвили стражу грудь и стиснули ее. Его кости заскрипели от растущего давления, с губ сорвался сдавленный крик.

Я чувствовала ее, достойную сплетен силу Лютера. Воздух вокруг него, густой и пенящийся, словно имел собственную тягу. В ответ внутри меня что-то проснулось. Хотелось верить, что у меня есть капля здравого смысла и это проснулся страх, но любопытное ощущение внизу живота страх совсем не напоминало.

Не успев сообразить, что делаю, я неуверенно шагнула вперед. Моя рука поднялась, словно ведомая зовом. То же необъяснимое притяжение я чувствовала к гриверне: наверное, у меня слабость к опасным, необычным чудовищам. Взгляд Лютера метнулся ко мне, пригвоздив к месту. Его лицо оставалось апатичным, почти скучающим, словно потрясающее действо потребовало от него не больше усилий, чем чтобы отмахнуться от назойливой мухи.