Стрелка компаса завертелась, показывая, что мы приехали на место. Вышли из гравикара, недоумевая, почему, компас привел именно сюда. Папоротники, скалы и ни малейших признаков цивилизации. У Мальвина хотя бы был домик в лесу, а здесь не видать даже домика.

Я призвал Шишка и поднял вверх, чтобы тот осмотрел местность. Но доклад от магического помощника не потребовался. Из пещеры, укрытой буйным кустарником ядовитого цвета, вышел какой-то неандерталец, видимо абориген этого мира. Он был укутан в звериную шкуру, да и сам заросший и косматый.

— Знак! — не столько сказал, сколько пролаял требовательно абориген.

Я достал пряжку и показал.

— Обмен! — рявкнул неандерталец, отцепив от пояса и небрежно бросив на землю кусок шкуры, в который были завернуты полосатые макры.

— Обмен, — зеркально отозвался я и, открыв заднюю дверь гравикара, начал выбрасывать на землю оружие и щиты.

Вряд ли абориген умеет считать, но наваленной кучей остался доволен. Опасливо косясь на Уголька, он быстро перетаскал оружие в пещеру. Я пересыпал полосатые макры в мешочек, взятый у Хараха.

Вроде бы сделка состоялась. Можно расходиться, но мне хотелось побольше узнать об этом мире и о самом аборигене, тем более, что он как-то владеет членораздельной речью. Я воспользовался его интересом к Угольку. Подошел к коню и потрепал за ушами.

— Конь, — сказал я.

— Опасно, — возразил абориген, продолжая сверлить Уголька недобрым взглядом.

— Вовсе нет. Конь помогает. Конь — друг.

— Конь — друг, — повторил неандерталец, недоверчиво покачав головой.

— Можешь к нему подойти. Он не опасен.

Абориген замотал головой еще энергичнее. Подходить к Угольку он решительно не хотел.

— Разве у вас нет домашних животных? — спросил я, но неандерталец вопроса не понял.

— Зверь, — снова указал он на Уголька, — Опасен. Оружие.

— Я уже понял, зачем тебе оружие. Зверей тут хватает.

В подтверждение моих слов из папоротникового леса послышался азартный многоголосый нахрапистый вой стаи, идущей на охоту. Абориген еще раз выкрикнул про опасность и сквозанул в укрытие. Поскольку Шишок продолжал обозревать окрестности, то сразу засек эту стаю и доложил, что стая всего в несколько особей размерами с некрупную собаку.

Я решил, что не стоит давать стрекача от таких противников. Есть еще надежда разговорить аборигена, знакомого с местными реалиями. Отцепил Уголька, предоставляя ему свободу маневра, и приготовился отражать атаку.

— Катя, Харах, садитесь в гравикар. У нас тут гости.

Катя спорить со мной не стала, села в салон. А вот Харах не пожелал прятаться за широкой конской спиной и достал длинный кривой кинжал. Надеюсь, он знает, что делает.

Стая мелких динозавров выскочила скопом. Мелкие они — мелкие, но динозавры, даже такие, — все равно динозавры. Страшные, зубастые и очень опасные. Они посчитали, что первым надо валить Уголька, видимо, потому, что он самый крупный. Бросились на него всей стаей со всех сторон.

Только Уголька так просто не взять, конь применил излюбленный прием, топнув копытом. От ударной волны зубастые динозаврики разлетелись как кегли в разные стороны.

— Страйк, — прокомментировал я, одновременно разгоняя снаряд в виде Шишка.

Харах подскочил к одному из хищников, пока тот не успел подняться после падения, и всадил в глаз свой кривой нож. Закипела нешуточная битва. Динозавры оказались серьезными противниками. Живучими и упорными. Если с такой мелочью так трудно разобраться, боюсь представить, на что способны твари покрупнее. И главное, бились они до последнего. Даже когда в живых осталась последняя особь, она не удрала от боя. Пришлось положить всех.

После схватки мы с Харахом присели на травку перевести дух. Из укрытия, прошуршав ветками кустарника, снова выполз абориген. По всей видимости, наблюдал из безопасного укрытия.

— Макры, — абориген указал на валяющиеся тушки, — Забрать.

Я жадничать не стал. Мой интерес не упирается в горсточку полосатиков.

— Валяй. Они твои.

Абориген достал ржавый нож и принялся вырезать макры, заинтересованно поглядывая на Уголька. Видно, что Уголек, самолично втоптавший пару хищных особей в мягкий грунт, сильно его впечатлил.

— Конь — друг, — заявил он уважительно.

— Охота тебе было спорить, — поддержал я разговор.

— Обмен, — неожиданно предложил абориген, помахав куском шкуры, в который до этого были завернуты полосатые макры.

— На полосатые макры хочешь обменять? — догадался я.

— Макры — конь-друг, — подтвердил неандерталец.

— Боюсь, магическим конем ты пользоваться не сможешь, а обычный конь тебе будет бесполезен. Тут надо подумать…

— Подумать, — согласился абориген.

— Ну раз так, показывай свое хозяйство, — я поднялся с травки, — Чем живешь, чем дышишь… для размышления нужна пища.

— Пища, — обрадовался первобытный, узнав знакомое слово, — Пища.

Он хотел снова сквозануть в свою пещеру, но я его остановил.

— Ты не понял, за жратвой бежать не надо. Вместе сходим, — я двинулся в направлении пещерного входа.

Абориген нахмурился, водить в дом гостей явно не стыковалось с его представлениями о жизненном укладе.

— Ну как хочешь, — я развел руками в стороны, — Не хочешь пускать, не будет коня.

— Пища, — решился неандерталец и сделал приглашающий жест.

Катя и Харах тоже захотели идти, поэтому Уголька и гравикар я свернул в артефакты, чем аборигена очень расстроил.

— Конь?

— Конь здесь, не переживай, — я показал ему артефактную подкову и для наглядности снова активировал Уголька.

Абориген еще раз неверяще покачал головой и подвигал челюстью, силясь подобрать подходящее случаю слово, но такого слова в его лексиконе не нашлось.

— Конь — друг, — подытожил он, не сумев по-другому обозначить удивление от фокуса с исчезающим и снова появляющимся конем.

Мы полезли в пещеру следом за неандертальцем по узкому и низкому ходу. Хозяин привык здесь ходить, знал наперечет все выступы и ямы, потому поспевать за ним было непросто. Запасливый Харах включил фонарик, абориген посмотрел на фонарик завистливым взглядом.

— Обмен, — сделал он очередное коммерческое предложение.

— Без базара, — авторитетным тоном согласился я, — Фонарик — вещь.

— Вещь, — подтвердил первобытный, — Вещь — друг!

По кривым ходам мы перемещались из одной естественной полости в другую. Природа устроила в подгорной скале целую сеть разноуровневых и разноразмерных проходов. Некоторые ходы пересекались, образуя перекрестки.

Какие-то ходы были рукотворно завалены, видимо, чтобы отсечь проникновение опасных хищников. В одном месте мы наткнулись на неандертальский вооруженный дозор, стерегущий проход.

— Друг — обмен, — пояснил первобытный причину нашего появления. Дозорные ничего не ответили, проводив нас насупленными взглядами.

За очередным поворотом мы попали в большую пещеру, где и разместилось общежитие неандертальского племени. У ближней стены пещеры горел костер. У костра хлопотали женщины, вокруг женщин копошились дети. Здесь было дымно, душно и смрадно.

— Пища, — хмуро сообщил наш проводник со всей своей невеликой неандертальской гостеприимностью.

В нашу сторону как по команде повернулись десятки любопытных косматых голов. Некоторые продолжали двигать челюстями, пережевывая что-то жесткое и волокнистое.

— Как тебя хоть зовут? — спросил я.

— Вождь, — важно ответил первобытный.

— Максим… тесновато тут у вас.

— Мало места. Опасно.

— Почему опасно? — не понял я, — Пещера большая, а вы жметесь к одной стороне.

— Вода. Опасно, — повторил вождь, — Покажу.

Он повел нас за каменный навал, перекрывающий другую половину пещеры. Пахнуло сыростью, я услышал звук текущей воды, стало свежее. В десяти шагах от костра стояла такая темень, что даже под ногами ничего не видно. Харах направил луч фонаря вперед, высветив водную гладь.