— Я имя слышала. Я спрашиваю, кто он для тебя.

— Никто, — слишком быстро.

Кира приподняла бровь.

— Никто обычно не ходит за тобой, как тень, и не смотрит так, будто держит под прицелом.

Я захлопнула учебник, встретила её взгляд.

— Он просто мой надзиратель. Отпугивает всех, кто решает приблизиться.

— Хочешь, я помогу от него избавиться? — её глаза сверкнули так, что я знала: она и правда могла бы что-то выкинуть.

Я усмехнулась безрадостно.

— Уже пробовала. Не работает.

— В смысле? — Кира подалась вперёд, глаза горят, как будто я рассказываю ей лучший сериал.

— Неделю он за мной ходит, — я откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. — Семь дней, Кира. И все семь я делаю всё, чтобы хоть раз он сорвался. Хоть на секунду перестал быть каменной статуей.

— И? — она не отводит взгляда.

— И ни хрена, — сквозь зубы. — Я носила платья, которые скорее тряпки для пыли. Ходила без белья. Поднимала книги так, чтобы спина тянулась, подол поднимался, а воздух за спиной густел. Ноль. Даже моргнуть не удостоил.

Кира прыснула.

— Ты сумасшедшая.

— Ага, — я скривила губы. — Но я не только соблазняла. Я делала всё, чтобы его выбесить. Уходила, когда он говорил «ждать». Специально терялась в толпе, чтобы он метался. Флиртовала с каждым идиотом в коридоре, даже с тем, кого терпеть не могу.

— И что?

— А он… ничего. Никаких криков, никаких эмоций. Только взгляд. Тяжёлый, цепкий.

Кира выгнула бровь.

— Может, ты не настолько хороша, как думаешь?

Я усмехнулась, но пальцы вцепились в край стола так, что побелели костяшки.

— Знаешь, что самое мерзкое? Я уже не уверена, кого я пытаюсь довести — его или себя. Потому что каждый раз, когда он молчит, я чувствую себя так, будто это я проиграла.

Я вспомнила: как специально уронила телефон, чтобы он наклонился и поднял, а он даже не дотронулся — только посмотрел так, что я сама схватила его в спешке. Как оставила дверь открытой, надеясь, что он войдёт — а он встал в проёме и просто ждал, пока я закрою её перед ним. Как нарочно смеялась слишком громко с Кирой по телефону, чтобы проверить его реакцию — а он даже не моргнул.

— Он как сталь, Кира, — выдохнула я. — Я ломаю ногти, пока стучу по этой стене, а он стоит.

Кира наклонилась ко мне, поставила банку на стол и сузила глаза.

— Может, тебе его не провоцировать, а найти на него что-то?

Я моргнула.

— В смысле?

— Ну, покопай, — она пожала плечами так легко, будто говорит о новой помаде. — У каждого есть слабое место. Даже у твоего робота. Может, у него баба есть. Или тайна. Или хотя бы пачка презервативов в тумбочке.

Я фыркнула, но внутри что-то дернулось.

— Ты предлагаешь мне устроить обыск в его комнате?

— А почему нет? — Кира склонила голову набок, её глаза блеснули. — Ты сама говорила, он живёт рядом. Значит, у него где-то вещи. А где вещи — там и ключи к человеку. Даже к такому каменному, как он.

Я закатила глаза, но сердце билось быстрее.

— Отлично. Завтра меня ещё и на обысках поймают.

— Так это же весело, — Кира хищно улыбнулась. — Ты хочешь сломать его стену? Иногда проще найти трещину, чем долбить лбом бетон.

— Ну не знаю, — протянула я, кусая губу.

— Ладно, — Кира взмахнула рукой, как будто отмахнулась от ерунды. — Не хочешь играть в Шерлока — так пошли хотя бы в клуб. Повеселимся, развеемся.

Я фыркнула и покачала головой.

— Кира, ты иногда такая умная, что я тебя боюсь. А иногда такая тупая, что удивляюсь, как ты вообще дожила до этого возраста. Ты забыла, что у меня надзиратель?

— Твой робот, ага, — ухмыльнулась она.

— И вообще, — продолжила я, — отец лишил меня денег. Так что твоя блестящая идея заканчивается на слове «клуб».

Кира медленно улыбнулась, глаза у неё сверкнули хищно.

— Не волнуйся. У меня есть план, как сбежать из-под присмотра твоего Вадима.

— Ага, — я скрестила руки на груди. — Ты слышишь сама себя? «Сбежать от Морозова». Звучит как диагноз.

— А ещё, — она сделала глоток энергетика и ткнула в меня банкой, — сегодня всё за мой счёт. Так что или ты перестаёшь ныть, или я тебя тащу силой.

Я закатила глаза, но внутри уже дрожало предвкушение. Если Кира сказала «у неё есть план», значит, вечер точно не закончится тихо.

Мы собирались долго — слишком долго, если учитывать, что каждая секунда приближала момент, когда Вадим мог появиться у двери. Кира вытащила меня из джинсов и футболки и засунула в платье, которое скорее тень ткани, чем одежда. Волосы — на одну сторону, блеск на губах, каблуки, от которых я сразу почувствовала себя в западне.

— Господи, Кира, — я крутанулась перед зеркалом. — Если он увидит меня в этом, он решит, что я вышла на панель.

— Пусть решает, — она улыбнулась так, будто именно этого и добивалась. — Главное, что мы выглядим как миллион.

И вот мы уже у двери. Я остановилась, сердце гулко ударило в грудь.

— А если он там?

— Расслабься, — Кира прижала палец к губам и кивнула в сторону окна. — План «Призрак».

Мы вышли не через парадный, а через чёрный ход — тихо, на цыпочках, как воровки. Кира заранее узнала, что Вадим сейчас на обходе у ворот, и тащила меня к старой калитке в саду. Металл заржавел, но петли не скрипнули — она заранее побрызгала их маслом.

— Ты что, готовилась? — я шепнула, чувствуя, как сердце колотится до боли.

— Конечно, — Кира подмигнула. — Я всегда готовлюсь к веселью.

Мы проскользнули во двор, пригнувшись, как школьницы на каникулах. Тень кустов скрывала нас, фонари били слишком высоко. Ещё пара шагов — и мы за забором.

Когда калитка щёлкнула за спиной, я впервые вдохнула свободно. И засмеялась — громко, нервно, почти истерично.

— Мы сделали это! — прошептала я и чуть не заорала от адреналина.

Кира сияла, как кошка, которая стащила сметану.

— Я же говорила, у меня есть план.

Мы выскочили к дороге, где её машина уже ждала. Красная, блестящая, будто из рекламы. Мы плюхнулись в кресла, захлопнули двери, и мотор взревел так, что вибрация отозвалась в груди.

Я откинулась на сиденье, смех не останавливался.

— Чёрт, это реально работает.

— Конечно работает, — Кира нажала на газ, и мы вылетели на дорогу. — Сегодня ночью мы свободны.

Я смотрела, как фонари проносятся мимо, и впервые за долгое время почувствовала — я не под чьим-то контролем. Только ветер, только мы, только ночь.

Но рано мы расслабились.

Минут через десять Кира гнала по шоссе, ветер бил в окна, а я уже почти верила, что мы ушли чисто. И тут позади вспыхнули фары.

Машина. Чёрная. Летела, будто в ад торопится. Сигналила так, что сердце у меня подпрыгнуло к горлу, моргала дальним, ослепляя нас.

— Что за псих? — Кира нахмурилась, но рука не дрогнула на руле.

Машина взревела мотором и пошла на обгон. Я успела заметить только блеск капота и миг — и он встал прямо перед нами, перегородив дорогу.

— Чёрт! — Кира вдавила тормоз, мы рванулись вперёд, ремни впились в грудь.

Тишина после визга шин была гулкой, как удар по голове. И в эту тишину я почти усмехнулась, хотя внутри всё сжалось.

— Ну, недолго музыка играла, — я выдохнула, глядя на Кирю. — Повеселись в клубе за меня.

Она повернула голову и замерла. Глаза округлились, рот приоткрылся.

— Ты издеваешься…

Дверь той машины открылась. И, конечно же, это был он.

Вадим.

Высокий, спокойный, будто он не только что выкинул манёвр, который другим бы стоил жизни. Вышел из машины, закрыл дверь и пошёл к нам — размеренно, с той ледяной уверенностью, от которой мурашки пробежали по коже.

— Господи, — Кира прошептала так, будто видела перед собой не человека, а приговор.

Он подошёл к машине и открыл мою дверь так спокойно, будто это не было нападением, а будничным действием.

Холодный ночной воздух ударил в лицо, пахнущий металлом и его силой.

— Выходи, — сказал он ровно. Ни громко, ни резко. Просто приказ.