– Надо было мне дозорным пойти, – сетовал Лируш, в притворном горе качая кудрявой головой. – Был бы сейчас богатым! Девчонки бы не отворачивались.

Мавна легонько стукнула его по плечу.

– Лучше бедным, да живым. Тебя бы, дурака, убили. А девчонки ещё вешаться будут, ты у нас красавчик хоть куда.

В воздухе всё меньше пахло гарью: свежий ветер разносил застоявшуюся вонь, и закаты с рассветами снова стали чистыми, звонкими и прекрасными – Мавна с Купавой ещё несколько раз выходили на крышу, чтобы смотреть на небо, и Раско тоже брали с собой, но Мавна боялась его отпускать и постоянно держала за нижнюю часть рубахи, а то свалится.

На третий день Илар вернулся уже окончательно. Пришёл прямо к дому Царжи, чистый и довольный, в новой одежде: синей рубахе, которая очень ему шла, и серых штанах. Мавна и Купава мгновенно промочили рубаху слезами радости, а Илар смеялся над ними и прижимал к себе крепко обеих, а Мавна думала: какое же счастье, что её брат снова смеётся.

– Ну, теперь вам новые платья пойдём покупать, – усмехнулся он и подбросил на ладони несколько монет, так ярко сверкающих золотом, что стало больно глазам. Мавна никогда такие не видела, только медяки и реже – потемневшие серебряные.

– Да не надо нам ничего, – бросилась отговаривать Купава, но Мавна видела, как у неё заблестели глаза и порозовели щёки, – уж кто-кто, а Купава никогда не отказывалась от нового наряда или отреза красивой ткани.

Конечно, Илар их не послушал. Повёл в лавку к портным, и они выбрали себе из готовых платьев: Мавна – густо-брусничное с большими жёлтыми и оранжевыми цветами, широкими рукавами и вырезом, открывающим ключицы. Мавне сначала казалось, что это слишком: привыкла к вороту под горло, но Купава с Иларом в один голос заверяли, что это очень красиво. Пришлось поверить. Платье Купавы было тёмно-синим, как ночь, украшенное вышитыми ягодными веточками, и подвязывалось пояском под грудью.

– Я тебе верну, когда дома хлеба продам, – обещала Мавна, когда Илар отсчитывал деньги, но он только смеялся над ней.

Раско тоже купили обновок и сладостей, а потом они пошли в город – медленно гулять, много смеяться, есть калачи с сахарной посыпкой, пить некрепкую горячую медовуху и глядеть во все глаза на улицы, на дома и сады, на местных людей, которые будто бы оттаивали и тоже всё чаще улыбались.

Мавна ощущала, как Купава с Иларом стараются, чтобы они не думала о неприятном: никаких разговоров об упырях и болотах, ничего, что могло бы вновь до предела разжечь её тревогу. И она была им за это благодарна, потому что сама без конца вглядывалась в лица прохожих и вздрагивала, когда слышала хотя бы немного похожие голоса.

Ближе к вечеру городской глава созвал всех желающих на площадь к своему терему. Уже днём было ясно, что готовится какое-то торжество: городские фонари украсили цветными лентам, на торгу даже появились новые нехитрые вещички – обозы с товарами ещё не доехали до Озёрья, но несколько купцов на быстрых конях довезли всякие мелочи вроде сушёных цветов для чая и можжевеловых подставок под кружки – ерунда, а люди всё равно рассматривали и покупали.

Красиво вечерело, заливало город сливовыми сумерками с проблеском густо-золотого уставшего солнца, и это золото светилось в волосах прохожих, мягко ложилось на лица и плечи, отражалось в неспокойной поверхности озера. Мавна пыталась вспомнить, какой сейчас месяц. Пора собирать урожай или ещё рано? А лесная малина уже сошла или ещё можно будет набрать туес-другой? В голове всё смешалось, но, судя по тёплым вечерам, до осени оставалось время.

Взяв по пирожку с грибами, они уселись на полоску травы, отделяющую площадь от набережной. Толпа собралась у терема, шумела и ждала городского главу, но ни Мавне с Купавой, ни Илару не хотелось лезть в толчею. Зато Раско хныкал и просился к людям. Мавна боялась, что его затопчут, и откупилась пряником с повидлом. Съев, он вновь вспомнил про свою дудку и задудел.

Толпа встретила городского главу выкриками, кто-то – радостными, кто-то – нет. Глава говорил долго. Мавна не видела ни его, ни терем за спинами – только крышу с резными украшениями – но вроде бы с главой было несколько чародеев из столицы.

Сперва почтили память погибших и обещали, что в каждой церкви этой ночью будут молиться об их душах. Потом рассказали, что большинство дорог сейчас открыты и безопасны, упыри не собираются в стаи, а на оставшихся охотятся чародеи. Мавна слушала всё это вполуха, устроив голову на плече Илара, а сама всё разглядывала людей. Не будет ли среди них высокого черноволосого чародея?.. Мелькали похожие, и каждый раз в груди ёкало, но тут же она понимала: нет, не он, кто-то чужой.

Хотелось бы, конечно, и Варде увидеть, но тут Мавна точно знала, что ещё не время, не стоит ему соваться в Озёрье. Попозже.

После речи глава объявил, что этот день будет считаться Днём свободы Озёрья, и пообещал, что в следующем году устроит большие гулянья и пригласит на торг купцов со всех уделов и весей.

В тёмно-сливовое небо с треском полетели шутихи и рассыпались кружевом золотых огней, на мгновение напомнив Мавне капли морошкового варенья или расколотый леденец-петушок. Пошла бойкая торговля медовухой, пивом и брагой, довольный народ окружал лоточников с напитками и едой, и казалось, что никто в Озёрье не сидит по домам, все вышли на улицы радоваться, что городу больше не грозят нежаки.

– Слава дозорным!

– Слава чародеям!

– Слава ратным батюшкам и матушкам!

– Слава главе! – доносилось отовсюду.

Купава ткнула Илара под бок.

– А вот они радуются и не понимают, что один из их спасителей сейчас прямо тут сидит такой скромный.

Илар, смущённо улыбнувшись, провёл ладонью по затылку.

– Да не такой уж я спаситель. Так, несколько нежаков убил. Как и дома.

Купава крепко поцеловала его в щёку.

Где-то заиграла музыка, некоторые танцевали, и галдёж поднимался такой, что было ясно: Озёрье в эту ночь не будет спать. Ну и пусть. Мавна радовалась за этих людей, для которых всё осталось позади.

– Пойдёмте в наш кабак, – предложила она неожиданно для самой себя. – Там райхианское пиво и Наирча, наверное, уже играет на цимбалах. – Там уютнее. Только Раско спать уложим, а то он уже носом клюёт.

В кабаке всё было так, как Мавна и представляла: райхи тоже отмечали хорошие вести, но не так широко, как в городе. С трудом отыскался свободный стол, Гожо только и успевал подливать пива и чая, несколько людей заказали то тёмное зелье из трав, но никто из них не упал после первой порции. Мавна грустно хмыкнула в свою кружку.

Они втроём взяли пива, но попросили немного разбавить – Мавна предупредила, что с непривычки оно уж слишком сильно ударяет в голову, хотя Илар в хмельной избе Гренея и не такое пил, и всё ему было нипочём.

Наирча и правда играл на цимбалах, и люди танцевали и пели, как могли – пусть не очень стройно, но искренне и красиво. Дверь открывалась и закрывалась, и с каждым хлопком Мавна смотрела, кто вошёл. Купава накрыла её руку своей ладонью.

– Хочешь, пойдём потанцуем?

Со стороны стойки их окликнул Лируш – щёки у него уже были подозрительно свекольными – и, улыбнувшись во весь рот, показал жестами, что хочет танцевать с обеими.

– Да нет. Вы с Иларом идите.

Мавна подпёрла кулаком щёку и со вздохом облокотилась о стол. Пахло ягодно-травяным и кислым – от пива, терпким – от других напитков, тёплым и вкусным – от еды, дымом и воском – от светильников. Играли цимбалы, стучали по полу ноги танцующих, с грохотом двигались стулья и скамьи, но весь этот гвалт был приятным, живым, обволакивающим, и хотелось сидеть и сидеть в тепле и полумраке, радоваться, что хоть у кого-то больше нет тревог.

За шумом Мавна и не слышала, как вновь открылась дверь. Только краем глаза уловила, как кто-то стремительно прошёл мимо лавки с поющими пьяными парнями и сел за дальний стол – так тихо, что никто и не заметил. Мавна подняла голову и с волнением всмотрелась в полумрак.