– Как всегда, – буркнул Хьёльд и достал из шкафчика бутылку коньяка и три низких стакана. Вольфзунд вскинул бровь.

– Хороший выбор.

– Что они сделали? Они тебя ранили? Я видела кровь. – Симониса жадно рассматривала Вольфзунда, стараясь заметить хоть что-то непривычное, но с виду он был всё тем же, только под глазами Владыки темнели круги.

Вольфзунд криво усмехнулся и показал руки в кожаных перчатках. Симониса нахмурилась, не понимая, что он хочет этим сказать. Вольфзунд стянул перчатку с левой руки: она была бледной, с красивыми длинными пальцами. Он снял перстни, которые обычно носил, и пальцы без них выглядели непривычно голыми. Медленными движениями он потянул вторую перчатку за кончики пальцев, и она плавно соскользнула с правой руки. Симониса и Хьёльд ахнули одновременно: рука Владыки оказалась похожей на прозрачный сосуд в форме кисти, заполненный чем-то вроде грозовой тучи, пронизанной крохотными молниями.

– Это морок, – пояснил Вольфзунд, не дожидаясь вопросов. – Функционирует, но почти не чувствует. Мне пришлось потратить изрядно сил, чтобы наколдовать его.

Симониса прижала пальцы к губам, сдерживая тошноту. Они не просто пролили кровь Владыки. Они лишили его руки! Чудовищное предательство, унизительное и не заслуживающее прощения.

– Перстни? – догадался Хьёльд.

Вольфзунд кивнул и снова надел перчатки.

– На правой руке я носил перстни, содержащие частицы естества могущественных колдунов. Вот эти. – Он потянул за цепочку, висевшую у него на шее, и вытащил её из-под одежды. На цепи посверкивали четыре кольца с крупными камнями. – На левой были простые безделицы, красивые, но не несущие в себе ничего, кроме внешнего блеска. Эллекен не мог об этом не знать, ведь когда-то перстнями владел он сам. Заполучи он их снова, его сила могла бы возрасти. На это и рассчитывал Кристед: принести перстни своему хозяину и заслужить его расположение. Но мой сын оказался проворнее и умнее, чем я считал. Мелдиан сохранил перстни, а мы сохранили их силу и не позволили Эллекену шагнуть вперёд.

– Мел будет рад узнать, что ты считал его идиотом, – хмыкнул Хьёльд.

– Не идиотом. Незрелым юнцом, не способным проявить смекалку и силу характера. Я рад, что ошибся на его счёт.

– Позволь мне взглянуть.

Симониса потянулась к Вольфзунду, но он убрал руки со стола.

– Не стоит растрачивать силы, милая Сим. Я ценю твой благородный порыв, но будь честна сама с собой. Разве твоего колдовства будет достаточно, чтобы вырастить мне новую руку? Да, ты сильнейшая из чаровниц. Ты умеешь сращивать кости и ставить на ноги искалеченных смертных мальчиков, можешь залечивать гноящиеся раны и возвращать зрение слепцам, но взрастить новые кости и плоть Владыке – увы, даже ты с этим не справишься. Своим телом управляю только я, и мне удалось направить свою магию в нужное русло. Больше ничего нельзя поделать. Тело альюда – не дом, который можно отремонтировать, если потекла крыша.

– Что будем делать? – резко спросил Хьёльд и опрокинул в себя порцию коньяка.

Вольфзунд покрутил в руках свой стакан, внимательно изучая жидкость.

– Мы не хотим тебя отравить, – заметила Симониса.

– Разумеется. Иначе сделали бы это более хитроумным способом.

Вольфзунд сделал глоток и задумчиво посмотрел в окно. Симониса знала, что на самом деле у него всё давно придумано, а сейчас он просто красуется и тянет время, чтобы подогреть их и без того живейший интерес. В этом был весь Вольфзунд, каждый его жест и каждый взгляд неизменно вызывали у неё мурашки.

– Порой те, кого мы считаем друзьями, оборачиваются нашими врагами, – вкрадчиво произнёс Вольфзунд. – Но что, если кое-кто из врагов обернётся другом?

Он обжёг Симонису пристальным взглядом чёрных глаз, и она ахнула, мгновенно всё поняв. Хьёльд помрачнел ещё сильнее и снова плеснул себе в стакан.

– Шрам тебе к лицу, прости за каламбур, – хмыкнул Вольфзунд. – Так что, будете делать вид, что ничего не слышали? Отлично. Наведаюсь к Магистрам один.

– Ты не можешь так рисковать! – Симониса вскочила с места, не в силах усидеть. – Да что с тобой такое, Преисподняя тебя побери?! Приглашаешь одних врагов в свой замок и теряешь его! Идёшь в логово других врагов – и что дальше? Теряешь жизнь?!

– Как приятно, что за меня волнуется обворожительная женщина, – промурлыкал Вольфзунд.

– Я волнуюсь не только за тебя, а за всех нас! За себя, за Хьёльда, за твою семью!

– От этого не менее приятно. Сядь, Сим, а то я начинаю чувствовать себя неловко.

Симониса опустилась на стул и скрестила руки на груди.

– Ты не озвучиваешь непродуманных решений, – произнёс Хьёльд. – Раз уж говоришь что-то, значит, долго над этим размышлял. План с праздником в замке провалился, но это не значит, что остальные тоже провалятся. Ты знаешь, я с тобой.

Вольфзунд и Хьёльд обменялись долгими взглядами, и Симониса вдруг почувствовала себя лишней. Вольфзунд встал и шагнул навстречу Хьёльду. Тот тоже поднялся, и Симониса залюбовалась ими. Рядом с могучим широкоплечим Хьёльдом стройный Вольфзунд смотрелся особенно утончённым и аристократичным, а Хьёльд, напротив, казался ещё более крепким и мужественным. Альюды постояли несколько мгновений, прямо глядя друг на друга, а потом крепко обнялись.

Симониса отвела взгляд и залпом выпила свою порцию коньяка, поморщившись. Хьёльд даже не позаботился о закуске, и у неё защипало в горле.

– Сим? – хрипло спросил Вольфзунд, когда они с Хьёльдом, наконец, оторвались друг от друга.

– Да, – буркнула она. – С вами, куда же я денусь?

«Если ты позволишь, я приведу тебя».

– Нет.

– Что ты сказала? – переспросил Рич.

– Ничего, – буркнула Алида.

Она не могла признаться другу, что тогда, в курятнике, позволила тёмной магии занять прочное место в своей груди. Они брели наугад – по памяти, без карты, надеясь, что ноги сами выведут их к книгохранилищу. Наверное, Ричмольд тоже сомневался в том, правильно ли они идут, но вслух не сказал ничего, что могло бы усугубить уныние. Сумка Ричмольда вместе с картой Земель осталась в доме Лиены и Тёрна, и остаток пути им пришлось преодолевать по памяти.

Вдруг что-то твёрдое хрустнуло под ногами Алиды: звонко, с надрывом, как не могла бы хрустеть ни одна ветка или кость мёртвого зверька. Алида наклонилась и различила проблеск стекла под слоем изумрудного мха.

– Здесь что-то есть, – сообщила она Ричмольду.

Алида присела на корточки и вытащила из мха довольно большой осколок помутневшего от времени стекла. Кое-где на нём разрослась плесень, налипли жухлые травинки и земля, но было ясно, что это стекло стоит намного дороже, чем слюда, которой чаще всего закрывали окна в деревнях древунов. Но кому пришло в голову строить что-то в этой чащобе?

– Определённо. Подними голову.

Алида хотела фыркнуть в ответ, но послушалась и присмотрелась. Впереди, между деревьями, ясно просматривался силуэт большого полуразрушенного здания с частично обвалившейся крышей, выбитыми окнами и стенами, густо оплетёнными хмелем.

– Это…

Алида перевела растерянный взгляд на Ричмольда. Он с довольным видом кивнул.

– Вот мы и дошли.

Алида облегчённо рассмеялась и обняла друга.

– Не так уж это было и сложно, – пожал он плечами. – Ты что-то чувствуешь?

Алида отстранилась от Ричмольда и прислушалась к своим ощущениям. В груди шевелилось что-то тёплое, но не радостное, а волнительно-враждебное. Временами будто издалека волнами накатывали звуки – манящие и напевные, резкие и глубокие, а временами среди пряных лесных ароматов ощущался тот, который источала самая чистая магия.

– Я чувствую чары. Но Птичьи Земли и есть зачарованные места. Откуда мы можем знать, что это разрушенное здание – то самое книгохранилище?