– И я тебя. Много лет.

– Что же ты молчал, сухарь?

Она оторвалась от его губ и провела пальцами по лицу, обводя спинку носа и очертания скул. Склонила голову, рассматривая каждую чёрточку. Коснулась едва заметного шрама на брови и нежно поцеловала в зажившую ссадину на лбу.

– Я не…

Купава снова приникла к нему с поцелуем и качнулась вперёд. Между ними совсем ничего не оставалось – ни одежды, ни расстояния, ни самообладания. Илар обхватил её за талию и бережно подался навстречу. Купава замерла, вдохнула, чуть откинув голову, и медленно опустилась на его бёдра.

– Ты точно…

– Ш-ш-ш… – Палец Купавы прижался к его губам.

Желание слишком сильно горячило кровь, в вены будто плеснули чародейского огня – а может, это их проклятая искра так отзывалась на тело Купавы. Илар выдохнул и припал губами к её груди. Купава обхватила его спину, заскользила пальцами, будто искала шрамы и там.

Они опустились на кровать, чёрные волосы Купавы разметались по подушке.

– Я к тебе и так, и так, – прошептала она. – Хожу вокруг уже столько. У Мавны спрашивала, нет ли кого у тебя. Иначе почему ты меня не замечал? Но она сказала, что никого нет. Просто одни упыри на уме.

– Глупая. Как тебя не заметить? Всегда замечал. Но боялся.

Илар навис над ней, не в силах отвести глаз. Как же она была прекрасна – вся, от чёрных бровей и припухших губ до тонких щиколоток. И вся она решила достаться ему. Купава закинула ногу ему на пояс и притянула голову Илара снова к своей груди.

– Такой суровый дозорный, гроза упырей, а девку испугался. Ну не дурак ли.

– Дурак, – подтвердил Илар, окончательно растворяясь в жару её тела.

Сумрачный вечер сменился тёмной беззвёздной ночью, и где-то за деревней жутко завывали упыри, которые никак не могли подобраться к ограде, защищённой чарами райхи Рдана. Купава дрожала, когда вопли раздавались особенно громко, но Илар прижимал её к себе, целовал в лоб, щёки, подбородок, в мягкие губы – и делал всё, чтобы она дрожала не от страха.

И утром, едва небо за окном зарозовело и первые петухи выдали хриплые крики, решение пришло само собой. Илар заворочался – осторожно, чтобы не разбудить Купаву, перевернулся на спину, убрав её мягкую руку со своего пояса. Мысль разрасталась, становилась чётче и понятнее. Теперь Илар понимал: если Мавна хотела уйти в болота, то и ответ нужно искать там же. Не ездить по весям, не ночевать по деревням. Нужно отыскать Купаве безопасное место, а самому – нырнуть на самое дно. Если там есть что-то помимо темноты и смерти, если Мавна не сошла с ума и правда была уверена в своём решении, то и он должен попытаться.

Илар полюбовался лицом спящей Купавы – румяным, нежным, с едва заметными веснушками на щеках. Легонько поцеловал обнажённое плечо.

Только главное – устроить всё так, чтобы Купава ни о чём не догадалась.

Мавна не просила, но Ражд дал им в дорогу немного остывших зачарованных углей: отсыпал из кадила в глиняную миску, а Мавна завернула её в несколько слоёв ткани и привязала к седлу – получилось нечто вроде чародейского козлиного черепа, но не такое зловещее. Хотелось надеяться, что оберег райхи защитит от нежаков. Варде долго принюхивался, несколько раз чихнул, но всё-таки признал, что почти перестал чувствовать запахи крови и человеческого тепла. Это немного успокоило.

Они провели у райхи день и ночь. Мавна сомневалась, стоит ли так скоро отправляться в путь, и волновалась за Смородника и Варде, но они в один голос настояли на том, чтобы ехать дальше и не рассиживаться. Обоим, казалось, было неуютно оставаться здесь – по своим причинам, и Мавна жалела обоих своих попутчиков, притихших и хмурых, поэтому спорить не стала.

Они выехали ранним утром, но к полудню неожиданно разогрело, сквозь облака выглянуло солнце. Мавна уговорила, чтобы они взяли передышку именно сейчас: и Смородник, и Варде всё ещё выглядели неважно, несмотря на старания райхи, и ей не хотелось, чтобы они свалились ближе к вечеру, когда особенно нужны силы для поиска безопасного места для ночёвки.

«Хорошо, что у меня есть старший брат и я умею убеждать упрямых мужчин», – подумала она.

Смородник, едва привязал коня, растянулся на прогретой земле под ивой и положил на глаза отрез плотной ткани, не пропускающей солнце. Повозился немного и скоро заснул. Мавна хорошо видела рану на шее: он снял повязку, как только они выехали со стоянки райхи, и сейчас на коже подсыхала корка от ожога со скверными тёмными краями и углублениями от зубов в середине.

– Если бы ты правда была моей невестой, я бы расстроился, увидев, как пристально ты разглядываешь чужих мужчин, – хмыкнул Варде, подходя к ней.

Варде слегка трясло, как в лихорадке, и он выглядел бледнее обычного – хотя куда уж бледнее? Мавна волновалась за него, но совсем не понимала, что тут можно сделать. Предложить выпить крови? Пока Смородник спит, как-то боязно. Вдруг Варде выпьет больше, чем она будет готова отдать…

Мавна тряхнула головой.

– Никого я не разглядываю. Просто оцениваю рану.

– Погребальный костёр разводить так и не научилась?

Мавна скривила губы.

– Не смешно.

Она прошла к обрывистому берегу речки и села на траву. Сняла обувь, опустила ноги в воду. Вода оказалась чуть холоднее, чем можно было ожидать в жаркий день, но эта прохлада была приятна. Корявая ива склонила тонкие ветки в реку, и солнечные блики плясали на её листьях и коре. Мавна сорвала несколько стебельков и по привычке стала плести венок: пальцы сами заработали, без её воли.

Варде прихромал и сел рядом, тоже свесив ноги в воду. Мавна повернула к нему голову.

– Ты не связан, – заметила она.

Варде дёрнул худым плечом.

– Наш чародей забыл, наверное.

– Не думаю. Решил, что тебе можно доверять. Но на твоём месте я бы сбежала.

– Так сбеги.

– И куда я с этим, – Мавна со вздохом указала на козла, со счастливым видом щиплющего траву около спящего Смородника, – побегу? А ты можешь. К своим.

Варде немного помолчал. Наверное, разговор давался ему с трудом – он сильнее горбился и дышал неровно.

– А где мои-то? – наконец спросил он и тоже сорвал травинку. – Куда бежать? Да и, знаешь ли, немного не в состоянии.

Он указал на перевязанный бок, но Мавна знала: дело не только в ранах после битвы, а конечно, в сожжённой шкурке. Каждый раз, когда она вспоминала про это, ей хотелось ударить Смородника чем-то тяжёлым, желательно по голове. Может, хоть тогда он научился бы думать.

– С тобой что-то не так. Помимо прочего. Я права?

Варде поджал бледные губы и неохотно кивнул.

– Отец зовёт. Я слышу и чувствую, как тянет, но не могу к нему попасть.

– Из-за шкурки?..

– Точнее, из-за её отсутствия. – Он вымученно улыбнулся и сглотнул. На шее выступили капли пота. – Надо как-то отвлечься, иначе этот зов сведёт меня с ума. Будто чешется везде под кожей, но нельзя почесать.

Мавна сорвала ещё несколько травяных метёлок, переплела их с бледными мелкими цветами и парой молодых ивовых веточек. Ей хотелось отодвинуться – мурашки бегали по спине, когда она понимала, что говорит с упырём о зове болотного царя. Становилось неловко при мысли: она ведь едва не согласилась уйти с ним под болото. Вернее, уже согласилась и даже пошла, просто планы расстроил случай.

– Он ведь не зовёт просто так. Значит, что-то случилось?

Варде лёг на бок, прижимаясь к земле, и прикрыл глаза. Бледные ресницы казались золотистыми в солнечных лучах, на лицо падали блики и тени.

– Случилось. Нас убивают чародеи. И я сам убивал упырей. Может, отец хочет отчитать меня за это. Или даже проклясть и лишить мой дух тела. Но не может.

Мавна вздохнула. Почему Покровители не послали ей кого-то другого? Полумёртвый упырь и изгнанный чародей – просто чудесно. Она ещё раз оглянулась на козла. Иногда ей казалось, что она сходит с ума, когда надеется уловить в его повадках черты Раско, а иногда – что сойдёт с ума, если всё-таки козёл окажется простым козлом. Мавна устало потёрла лоб и вздохнула.