– Если тебе нужно подкрепиться, – она постучала Варде по плечу, чтобы он точно понял, что она обращается к нему, – я могу дать тебе немного крови. Но только немного. И… я отойду в сторону, чтобы капнуть на хлеб. Не хочу колоть пальцы при тебе. Прости.

Варде открыл глаза и тоскливо посмотрел на неё. Мавна едва не застонала, ощущая себя несправедливо жестокой. Но что делать? Разливать кровь перед упырём? Всё равно что трясти костью перед собакой. Уже то, что Варде не был связан, добавляло волнений. Может, самой связать? С трясущимся и слабым должна справиться.

– Вот мои руки, – сказал Варде и выставил перед собой кисти ладонями вверх. Будто прочитал её мысли. – Свяжи, если тебе так спокойнее. Если видишь во мне только дикое чудовище. Но чудовища не умеют разговаривать. Только убивать.

– Та упырица, которая укусила Смородника, не была похожа на чудовище, – стыдливо буркнула Мавна.

– Тем более. Вяжи, раз твой друг решил, что его сон важнее твоей безопасности, и не стал со мной ничего делать.

– Он мне не друг, и я не знаю, что он там решил. – Мавна начинала волноваться из-за того, что не понимала, куда уйдёт разговор и – самое главное – представляет ли Варде для неё опасность.

– Ладно. Я могу отойти от тебя. Отдыхай спокойно. Не буду смущать.

Варде тяжело поднялся, но Мавна остановила его.

– Сиди уж. В конце концов, мы уже много раз вот так оставались наедине. Ну, или почти. И я пока жива. Вроде бы.

Варде улыбнулся.

– Вроде бы.

Мавна сорвала ещё несколько цветов и продолжила плести венок. Речка приятно журчала, у берега иногда плескалась рыба, и травы спускались к самой воде. Почти как дома, только там речка была меньше и не такая быстрая, с заводями, полными кубышек и ряски…

– У нас как-то говорили, будто в самом глубоком месте завёлся огромный сом и утащил какого-то ребёнка, – сказала Мавна, не обращаясь ни к кому, глядя на венок в своих руках. – Теперь я думаю, что, наверное, это был нежак. Бывают нежаки-сомы?

Она подняла глаза на Варде. Тот задумчиво потёр щёку.

– Бывают. Кому как удобно. Но я бы рыбой не стал. Слишком много трудностей. Лягушка поскакала куда хочет, а рыба сидит в воде.

Он грустно вздохнул, тоскуя о утерянном обличье. Мавна неловко погладила его по плечу.

– Прости. Ты совсем никак не можешь раздобыть себе новую? Это, наверное, не сложнее, чем получить человеческое тело и заставить его слушаться.

Варде помотал головой, с грустью глядя на речку.

– Шкурки крепнут в Туманном городе. Отец приращивает их к нашим душам, и просто так отсоединить шкурку не получится. Только с частью естества. Тем более если сжигать искрой. Так что… я мог бы попросить новую шкурку. Мне стало бы лучше, я снова стал бы цельным. Но для этого нужно как-то попасть под болота. А… я не вполне уверен, что хочу этого.

Мавна повернулась, рассматривая Варде: худого и дрожащего, с тонкой изящной шеей и острыми скулами. Со времени их встреч в Топях он сильно похудел, и рубаха висела на нём мешком. Светлые волосы слиплись от пота, и если бы она не знала, никогда бы не подумала, что он упырь. Просто болезненный парень, дрожащий от лихорадки.

– Но ты звал меня с собой под болота. – Мавна почувствовала, как щекам становится жарче, и вовсе не из-за солнца. – Тогда ты знал, чего хочешь?

Варде поднёс свои пальцы к глазам, разглядывая ногти и полузажившие ссадины на костяшках. Казалось удивительным, что эти руки могут становиться когтистыми лапами, а когда-то – ещё и лягушачьими.

– Нет. Только чувствовал, что что-то тянет в вашу деревню. Будто какой-то зов. Слабее, чем зов отца. А когда увидел тебя, то понял, что на сердце у тебя тоска. Как у… мальчишки. Я видел там мальчика. Но в Туманном городе много детей. Но твоя тоска показалась мне очень похожей на тоску одного мальчишки. Будто вы связаны.

Перед глазами у Мавны всё начало расплываться. Блики на речной поверхности размылись, в носу стало горячо. Она зажмурилась и шмыгнула носом. Варде обнял её за плечи и притянул к себе.

– Ну что ты. Отец отдал тебе козла, ты ведь была у него. Я провёл тебя, пусть и не сам лично, а только своей шкуркой. Ты смогла вернуться обратно. И до Озёрья всего ничего. Какой путь уже проделан, и ты отлично держишься. Всё образуется. Не плачь.

Мавна хотела уткнуться ему в рубаху, как уткнулась бы Илару, но не смогла. Вместо этого, наоборот, отстранилась и вытерла глаза.

– Ну а что за разговоры про замужество? Зачем ты это говорил? Ты знаешь, что нельзя так поступать с девушками? Нельзя просто так разбрасываться такими словами. Тем более что ты не помнишь прошлое своей человеческой сущности. Быть может, тебя ждёт невеста или даже жена.

Варде немного разочарованно поправил волосы со лба и сморщил нос.

– Не знаю. Думаю, это я бы вспомнил. У меня есть смутные ощущения: что я жил в деревне, что у меня были родители и, кажется, сестра. Я не помню имён, названий и лиц, но я бы знал, если бы оставил жену. Так что… у нас под болотами некоторые приводят невест и женихов с поверхности. Это не запрещено и позволяет оставаться в Туманном городе. Я не лукавил. Отец вряд ли отпустил бы твоего брата просто так, без оплаты. Сделал бы нежаком или не отпустил бы вовсе. Но если бы ты стала моей женой, с ним можно было бы договориться.

Мавна застонала и закрыла лицо руками. Мало ей других бед, так ещё и это.

– Ну почему ты так решил? Ты хоть понимаешь, что я чувствовала? Или ты совсем забыл, каково это – быть человеком со своим сердцем и чувствами? Нельзя так играть людьми, Варде. Ты ни в чём не был уверен, но с чего-то решил, что сможешь мне помочь. Не стоило этого делать. Я ведь какое-то время правда надеялась, что ты знаешь ответы.

Варде посидел молча, болтая босыми ногами в речной воде. Мавна надеялась, что пробудит в нём хоть какое-то подобие вины, хотя и без того было его жалко: дрожащего от озноба в солнечный день.

Как же ей не хватало Илара! Единственного, кто не пытался что-то ей навязать, решить за неё, а просто выслушал бы и поддержал. Того, к кому не страшно прижаться и выплакаться. Оставалось надеяться, что он не сильно злится на неё и при встрече обнимет так же крепко, как раньше.

– Согласен, – наконец выдавил Варде. – Извини. Не стоило так поступать.

«Хотя бы от одного дождалась извинений», – подумала Мавна и мельком обернулась на Смородника, проверяя, вздымается ли от дыхания грудь.

– Я просто думал, что хотя бы так стану ближе к людям. Может, даже вспомню себя. Помогу хорошей девушке, заодно отдам на время шкурку и попробую пожить без нежицкой сущности. Но не вышло. Я ошибся.

– Так, хватит. – Мавна снова вытерла глаза и нос. Что толку рассыпаться в извинениях и сожалеть о прошлом, когда это ничего не изменит. Да и Варде выглядел таким жалким, что она сама готова была взять его за руку и повести искать его прошлый дом. – Все мы наворотили дел. Ну, кроме Раско… А теперь надо из этого выбираться. Скажи, ты правда готов вот так спокойно идти с нами в Озёрье, а потом ещё и к Матушке Сеннице?

Варде задумчиво соскользнул с берега к воде, сорвал несколько качающихся у заводи кувшинок и, перевязав их травинкой, протянул Мавне. Она приняла подарок и пристроила цветы в волосы.

– Может, и неспокойно, но пойду. Что ещё делать? Там, глядишь, по пути что-то знакомое и встречу. А если нет – умру. Какая разница? А буду без вас бродить, так всё равно чародеи убьют. Этот хотя бы не тронет, я ему нужен живым.

– Не говори про то, что умрёшь. Я бы не хотела этого, – вздохнула Мавна и надела на голову Варде законченный венок. Сиди тут. Я сейчас.

Она поднялась, отряхнула платье от травинок, на ходу погладила козла по голове. Достала из своего мешка кусок лепёшки, который райхи дали в дорогу, и порыскала в поисках хлебного ножика, но не нашла его. Наверное, Смородник так и забыл отдать. Или выкинул. Мавна выругалась. Она огляделась по сторонам. Чем бы порезать кожу? Наверняка у Смородника куча всего, но вряд ли удастся незаметно его ограбить. А спросонья вообще без разборок вдавит лицом в землю, заломит руки и назовёт нежичкой, как в прошлый раз. Нет уж, с такими вспыльчивыми лучше не связываться, пусть спит себе.