Чародею-гонцу вынесли воды и усадили за стол. Сенница и Неясыть посовещались ещё немного, низко склонив головы, а среди чародеев вспыхивали бурные споры.

– Пойдём на улицу, – попросилась Купава. – Что нам за дело до какого-то Озёрья? Это не так уж близко. Я устала.

– Пойдём.

Илар положил руки ей на плечи и вывел из ратницы, обернувшись лишь раз: Боярышник что-то яростно обсуждал с Бражником, Желна и Вайда спорили с Хмелем, и стоял такой гул, что не получалось разобрать отдельные слова. Боярышник так его и не заметил в толпе – слава Покровителям, хоть в этом повезло.

За ратницей, у берега реки, уже развели большой костёр. Проходя мимо, Илар слышал, как чародеи шепчут имена погибших братьев и сестёр – странные, птичьи, звериные, растительные… С каждым именем в костёр летел пучок трав, и искры вздымались в чёрное небо – не чародейские, а самые обычные.

Сколько ещё таких костров понадобится, чтобы вспомнить всех, кому только предстоит погибнуть? А сколько простых людей падёт?

Илар тряхнул головой. Сперва нужно найти ночлег и позаботиться о Купаве. Остальное – потом.

Тусклый рассвет заглядывал в пыльное окно, когда Мавна открыла глаза. Она потянулась, повозилась в сене и огляделась по сторонам. Варде нигде не было, а Смородник ещё спал, зарывшись лицом в стог.

– Где Варде? – шикнула Мавна, потормошив его за плечо.

– Почём мне знать… – буркнул Смородник. Поднял голову, разлепил глаза и нахмурился. – Что ты тут делаешь? Мы тебе комнату оставили.

Мавна засмущалась. Теперь в самом деле это показалось глупой блажью: дали же место, чего она себе придумала… но ночью ей и правда было там очень страшно.

– Там кто-то ломился в дверь, – начала оправдываться она. – Я испугалась. Вдруг что-то случится… Подумала, что с вами уж точно лучше.

Ей показалось, что Смородник спрятал ухмылку под притворным зевком.

Мавна вынула из волос застрявшие соломинки, отряхнула платье, разгладила складки на юбке и всё-таки не удержалась: вытащила колосок из волос Смородника. Пока он не начал ворчать, поспешила к выходу, предупредив на бегу:

– Пойду поищу Варде. А то мало ли что, вдруг поймут, что он упырь.

Смородник проводил её странным взглядом и провёл рукой по волосам, вычёсывая пальцами оставшийся мусор.

– Это Чумная слобода, если ты забыла, – сварливо напомнил он. – Здесь только ты одна – не отброс. Так что упырём больше, упырём меньше – никому нет дела, пока он не начнёт бросаться на людей. А начнёт – всё равно никому не будет дела. Главное, чтоб не выходил в город. А то всем достанется.

Смородник поднялся, взял свой бурдюк и, плеснув сначала на лицо, начал мыть руки. Мавна толкнула скрипучую дверь, но услышала за спиной тихий оклик.

– Мавна, одна тут далеко не ходи. Нежака у реки поищи, он должен быть там.

– Хорошо…

Мавна постояла ещё несколько мгновений, думая о том, как же странно, что Смородник обратился к ней по имени, а ещё, кажется, беспокоился о ней. Тряхнув головой, она набросила платок и вышла наружу.

Варде и правда обнаружился у реки, которая текла недалеко за двором с амбаром. Мавна выдохнула с облегчением: не увидев Варде в амбаре, она успела подумать разное. И что он ушёл, обратившись чудовищем, и что его убили местные, узнав в нём упыря, и что без шкурки ему стало совсем худо.

Варде сидел на берегу в одних штанах, и по худой спине стекали капли воды. Светлые волосы намокли, прилипли к шее и казались сейчас темнее, чем обычно. Мавна обошла его по берегу и села рядом.

– Ты чего так рано ушёл? – спросила она вместо приветствия.

Варде спешно схватил лежащую на траве рубаху и попытался натянуть, но она не наделась на мокрое тело. Виновато улыбнувшись, он остался как был. Мавна заметила, что Варде слегка дрожал, да и лицо не казалось здоровым – щёки впали, вокруг глаз расползались тёмные круги.

– Ты был у Царжи?

Варде почесал шею и провёл рукой по волосам, отжимая капли влаги.

– Был. Потому и поднялся раньше вас. Она велела до рассвета к ней прийти, выпить отваров.

– И тебе стало лучше?

Варде вдохнул через нос и задумчиво посмотрел на реку. Вряд ли он перестал страдать без шкурки, всё-таки выглядел неважно, да и два отвара от райхи – не такая уж серьёзная помощь, но всё-таки Мавне хотелось верить, что Царжа справится. И с Варде, и с Раско. Тогда и самой ей станет намного лучше.

– Ты хочешь спросить про брата, – догадался он и перевёл взгляд на Мавну. – Извини. Царжа не велела ничего тебе говорить. Да я и не видел его, честно.

– Понятно. – Мавна со вздохом разгладила платье на коленях. Ковырнула ногтем вышитый по подолу цветок. – Но за тебя я тоже волнуюсь.

Варде улыбнулся, протянул к Мавне руку, но передумал, упёрся ладонью в траву сбоку от себя.

– Я пока жив. Уже хорошо. И знаешь, вот смотрю сейчас на речку и понимаю: я тоже жил у реки. И у нас была коза. – Он хмыкнул. – Непохожая на твоего козлика, белая. Ещё помню, что я упал в ту реку. Удочка запуталась в траве, я хотел её вытащить. И… Больше ничего не помню.

Он потемнел лицом. Мавна поняла, что Варде тяжело копаться в обрывках воспоминаний, а то самое падение в реку, вероятно, и было последним. Она молча обняла Варде за худые плечи, не обращая внимания на то, что её платье тоже немного намокло.

– Я рада, что ты начинаешь вспоминать. Не всё будет приятным, верно? Но ты ведь хотел вспомнить. Лучше так, чем ничего.

Варде положил руку ей на спину и легонько погладил, уткнувшись лицом в волосы, переброшенные через плечо. Издал тихий смешок.

– Я называл себя помнящим. Тем, кто помнит прошлые жизни болотного духа – и то, как в разные времена нас сгоняли с земель. Но это была только половина меня. Понимаешь, это всё равно что смотреть одновременно на две картинки. И обе – моя жизнь. Человека и болотника. Знаешь, чем память болотника отличается от памяти человека?

Он отстранился, и Мавна тоже. К её щекам прилила кровь.

– Чем?

Варде снова взял рубаху и всё-таки надел её, пусть кривовато. Воротник завернулся с одной стороны, и Мавна едва сдержалась, чтобы не поправить – всё-таки объятий было достаточно, вдруг Варде посчитает, что она слишком навязчивая?

– Человек помнит только своё. А болотник – всё, что помнит болотный царь. Поэтому я помню, как чародеи сжигали наши деревни. Помню, как мы жили среди топей, а после сожжения наших городов опустились в Туманный город, к отцу. Вернее, только те, кто не попал в пекло. Ты ведь знаешь, искра убивает наш дух, и спаслись тогда немногие. Мы – части отца, и каждый раз, когда он нас порождает, вспоминаем всё, что творилось с нашим родом.

– О. – Мавна не знала, что ответить. Когда она напоминала себе, что Варде – не просто милый парень, но ещё и упырь, вероятно, от чьего воя она просыпалась в холодном поту, на неё накатывал ужас, такой, что холодели ноги. Она неосознанно отодвинулась дальше. Поняв свою ошибку, Варде поднялся и сунул руки за пояс.

– Прости. Нельзя тебе это рассказывать. Но, знаешь, иногда хочется.

– Всё в порядке. – Мавна утёрла нос и тоже встала, пряча похолодевшие пальцы у шеи, под платком. Река тихо бурлила, Чумная слобода понемногу просыпалась: в петушиных криках, в возне во дворах, в хлопанье закрывающихся дверей – везде начинала слышаться жизнь. – Я к тебе привыкла. И ты хороший парень, правда. Я боялась за тебя.

– Боялась? – Варде вскинул бровь. – Не стоило.

Мавна вновь мысленно поругала себя за глупость. Нельзя такое говорить мужчинам, особенно таким гордым, какие попались ей на пути.

– Не так, как ты подумал, – буркнула она, оправдываясь. – Тебя могли бы схватить. Если бы поняли, кто ты. Так что лучше не ходи один.

Она нахмурилась, когда поняла, что неумышленно повторила просьбу Смородника, высказанную для неё самой. Да уж, наверное, им и правда нужно держаться втроём, раз так вышло, и они подобрались такие неприкаянные: упырь, девушка без дома и изгнанный чародей.