Фермер из Солнечной Долины, ты прыгнул выше головы…

Во всяком случае, исключая нецензурную лексику, я бы так перевел фразу Мио, которую он мне выдал вместо приветствия несколькими часами позднее. Место наших свиданий не изменилось. Маленькое озеро Сый-Суу на границе заповедных территорий – что может быть уютнее для счастливой влюбленной парочки?

— Ты опоздал, сладкий, — прокомментировал я его искренность.

Мио опустился рядом со мной на скамью, откинулся на спинку и запрокинул голову, уставившись на звездное небо над головой.

— Считаешь, за тобой так просто подчищать хвосты, безродный?

— Так ты же Первородный. Я думал, твой именитый зад везде идеален? Не?

— Не, — передразнил меня Мио.

Я засмеялся.

— И мог бы сказать, что мы занимаемся документацией, но неофициально, в личное время, — добавил он после паузы.

— Да все и так знают.

— На Земле не знают.

— А тебе важно, что думают о вас на Земле?

Мио презрительно фыркнул:

— Нет, конечно.

— Убедительно прозвучало.

Обмен любезностями закончился новой, на этот раз продолжительной, паузой. И вновь молчание первым нарушил мой получающий удовольствие от свободы не использовать вежливость собеседник.

— Илмера мне так и не доверяет?

Я с усмешкой взглянул на его профиль:

— Нет. А зачем тебе доверие моей жены?

— Всегда есть вариант, что с тобой что-нибудь случится, — Мио повернул голову и холодно взглянул на меня. Я бы мог даже поверить этому взгляду.

— Предупрежу Иску, она тебя побьет.

Он заулыбался и устало потер ладонью лоб.

— А если серьезно?

Я пожал плечами:

— Если серьезно, то моя, — подчеркнуть будет не лишним, на всякий случай, — ирра никогда и никому не доверяет до конца. Так что расслабься.

— Что, и тебе тоже? — насмешливо пробормотал он.

— Нет, меня она контролирует.

Мио засмеялся. Я вторил ему. Вообще-то, неплохой гад оказался. Высокомерный, расчетливый, эгоистичный, но надежный, со своими принципами. Мы не друзья и даже официально не союзники, просто как-то так сложилось общение. Встречаемся изредка, ведем какую-нибудь бестолковую беседу, порой что-то допустимое по работе обсуждаем, как сейчас. Думаю, его ко мне тянет возможность побыть собой – да, вот этой отвратительной, заносчивой задницей – с тала ж так не поговоришь, тем более, если состоишь в Совете. Я же интуитивно ему доверяю больше, чем сладкоречивым юным политикам. Черт, не выношу все эти расшаркивания! Поди найди здесь второго такого собеседника. Ценный гад.

— Прости, что твою семью скандал затронул, — искренне извинился я.

Мио пожал плечами.

— Ну, дядя сам свой выбор сделал. И сам ответит за сокрытие. Тот, кто молчит о преступлении, ничуть не лучше того, кто его совершает. Что касается отца… — Он на секунду задумался. — Мы с ним давно разошлись во взглядах. У тебя внезапно совесть нашлась?

— Это был неконтролируемый порыв. Уже прошел. Начерта я с тобой встречаюсь, если поговорить по существу все равно не могу?

— Это безответная любовь, а я потакаю, — Мио скрестил руки на груди и устало выдохнул. — День был отвратительный.

— Не. У меня ничё так…

— Ты знал, — он перебил, — что мелии Уррау пошла к военной разведке за протекцией?

Я выпрямился и нахмурился.

— Нет.

— На той неделе ей характеристику писал, вчера ответ получил, сегодня официальная публикация вышла. Почитай. Интересного, конечно, мало, но сам факт впечатляет.

— А на основании чего именно к разведке?

Мио дернул плечом.

— Если б я знал. Меня в курс дела, по понятным причинам, не ввели. Но заметь, прошение ее всерьез восприняли. Крон теперь уже должен быть в курсе. Было бы неплохо выяснить подробности.

Я задумался на секунду, анализируя услышанное. Если бы Уррау была штатным сотрудником, ее бы вытащили сразу чистой и святой, как распятие моей мамы над кроватью. Ну, или это часть какого-то долбанутого плана. Мало ли какой бывает автор у плана. Тала с Земли кажутся разумными и рассудительными, а вблизи – те же черти, только в профиль.

Разведчица? Серьезно?!

— Не веришь в ее вероятный статус? — прочел мою мимику Мио.

— А ты веришь? Я бы сделал ставку на ее бестолковую хитрость. Она работала какое-то время на научной станции, могла документы, скажем, скопировать или еще что. Вот это будет стиль мелии Уррау, беспорядочный и беспощадный. Да и какая от нее особая польза военной разведке? Знать, чем дышат оставшиеся старики Первого Круга? Что-то мне подсказывает, легче и быстрее ввести в Совет надежного уравновешенного тала, начиная с первой ступени, чем спонсировать мечущуюся из угла в угол недальновидную девчонку. Ты-то вон прошел уже во Второй Круг и даже весом обзавелся.

Мио засмеялся.

— Так что, не хочу обижать интеллект мелии, но... — Я поднял руку и изобразил крайне вежливый жест тала, а после радикально сменил тему. — Что думаешь про дискуссию о правах нейроморфов?

Это я с ним обсудить могу напрямую. Пока еще.

Первородный на мгновение притих.

— Полезная дискуссия. И сложная.

— В моем случае самая важная. И для ирры Мефис была основной темой исследований.

Мио напрягся.

— Это будет в документах?

— Да, — я поднялся со скамьи. — Думаю, из полезной дискуссия превратится в горячую. Стариканам было ради чего идти на убийства.

Мио хмуро смотрел на меня исподлобья.

— Все настолько плохо?

Я невесело усмехнулся:

— Для устоявшейся системы хуже некуда. Реформы покажутся единственным спасением.

Он вновь потер ладонью лицо и с усталым выдохом поднялся следом:

— Ладно. Тоже поеду. Высплюсь. Спасибо, что предупредил.

— Всегда пожалуйста. — Я усмехнулся. — И спокойной ночи, принцесса.

— Приятных снов, безродный, — привычно откликнулся Мио, махнул мне на прощание и отправился к парковке.

Селене Илмера

Так просто и так сложно. В этом мире не бывает иначе. Какие извилистые тонкие тропы ведут нас к конечной цели, которую мы сами себе наметили? И ведь изначально кажется, что маршрут вот он – проторенная широкая дорога, прямая и ровная, разогнался и едешь. А начинаешь движение, и вдруг оказываешься на глухой лесной тропе, и каждый второй шаг будто рождает развилку. А потом ты идешь по горным звериным маршрутам, и камни срываются вниз из-под подошв. Порой вовсе ступаешь по зыбким пескам. Но вот ты доходишь, оглядываешься назад, и…вновь перед глазами простирается прямая, ровная дорога. Что это, если не парадокс жизни?

На столе лежали интерактивные листы с цифрами, формальными формулировками и краткими пометками, начертанными беглым почерком мамы, а я смотрела на них и не видела. Перед глазами оживала все ярче и ярче история, из-за которой наворачивались слезы: разрозненные обрывки рассказов отца смешивались с заметками мамы и сухими фактами ее профессиональной деятельности.

— Энэ, — прошептала дочь и прижалась щекой к моему плечу. — Не плачь.

Тимур потянулся через стол и погладил меня по руке.

— Я закончил финальную версию доклада. Хочешь, завтра с утра прочтем? А сегодня отдохнешь. Глеб скоро вернется. — Голос его звучал мягко и, действительно, немного успокаивал.

Я улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Нет. Я хочу поставить точку в этой истории. Мне нужно.

— Хорошо, — Тим вздохнул. На него факты жизни и смерти моей мамы давили не меньше.

Я вдруг подумала, как это проблематично, на самом деле, принять нежеланную реальность. Как по-человечески заманчиво отказаться от нее, закрыть глаза или отвернуться, сделать вид, будто истины не существует. И как, должно быть, легко от этой позиции перейти к обороне своих заблуждений, к построению мира, существующего только в твоем воображении, к поиску соратников с теми же ложными взглядами. Я хочу сказать, все эти старцы, чей разум был призван столетиями хранить нас, как слабы они оказались перед столь примитивными эмоциями…