Мавна хотела закричать, но не смогла. И отвернуться тоже.

Болотная грязь потоком лилась изо рта Варде, заливала подбородок, шею, рубаху. Пальцы разжались, и венок поплыл по реке. К кому-то, кто снова его поймает.

Издав булькающий хрип, Варде опустился на колени. Вода теперь доходила ему до груди, пуговицы на рубахе разошлись, рёбра треснули, будто их раздвинул кто-то огромный и невидимый. Мавна хотела хотя бы зажмуриться, но и это не вышло: оставалось только смотреть во все глаза, как в груди Варде бьются два сердца. Одно – крохотное и сморщенное, как сушёная слива, и билось оно неохотно, редко, трепетало воробьиным крылышком. А второе – раздутое до того, что сквозь чёрный покров просвечивали синюшные сосуды.

Оба сердца одновременно лопнули, брызги грязи долетели до Мавны и холодными зловонными каплями запачкали лицо. Варде окончательно ушёл под воду, ряска сомкнулась над его головой дрожащими кругами.

Мавна открыла рот, чтобы закричать, но вместо этого проснулась.

Утро едва-едва занималось, солнце ещё не встало. Костёр догорел, тлели угли, ещё давая немного тепла, но его не хватало. Траву густо окропило росой, будто ночью прошёл дождь. Одежда и волосы тоже были влажными – Мавна выяснила это, медленно выпростав из-под щеки одеревеневшую руку.

Лошади щипали траву, обмахиваясь хвостами от комаров. Мавна с трудом повернула голову, чтобы осмотреться. То ли у неё затекла шея от сна на земле в неудобном положении, то ли сон так заморозил её, но даже простейшие движения никак не давались.

Чародеи спали. Девушки держались вместе, укрывшись двумя покрывалами на четверых. В полутьме ярко выделялась белобрысая макушка Вайды. Двое парней спали поодаль, кудрявый Хмель стоял на дозоре, спиной к Мавне. Желна полулежала, опершись плечами о ствол. Вокруг мерцали красные защитные огоньки. Чуть повернув голову, Мавна увидела Смородника. Он тоже не спал, сидел на земле, поджав под себя ноги, и бережно протирал свой нож. Рукава были закатаны до локтей. Рядом лежал бурдюк с водой, и Мавна хмыкнула, вспомнив, как Смородник постоянно намывал руки – ну точно, и сейчас можно было заметить, как на пальцах блестят невысохшие капли.

Желна открыла глаза, зевнула, прикрывая рот кулаком, размяла плечи и встала. Недовольно прищёлкнула языком, подбросила в костёр веток и разожгла огонь, тронув щепотью грудь. Мавна испугалась, что взмывшие искры опалят чародейке волосы, но Желна даже не моргнула. Нашла котелок, наполнила водой из бурдюка и повесила над огнём.

Смородник вскинул голову, хмуро глядя на Желну. Отложил нож, плеснул водой себе на руки и тщательно растёр каждый палец.

Желна вздохнула, наблюдая за ним, и шепнула почти с заботой:

– Не отмоешься.

Смородник ещё сильнее нахмурился, чёрные брови почти сошлись на переносице. Его ноздри гневно раздулись, но он промолчал.

– Ай, обижаешься, что ли? – Желна хитро улыбнулась, кроша в котелок травы. – Я же напраслину на тебя не возвожу. Сам знаешь. Сколько руки ни мой, прошлого не вернёшь.

Мавна боялась пошевелиться. Вдруг чародеям не понравится, что она проснулась и подслушивает? Но Желна, кажется, сама всё поняла.

– Эй, девка. Вставай, вижу, моргаешь. Раньше встанешь, быстрее умоешься без толкотни.

И то верно. Мавна не стала делать вид, что ещё спит. С трудом села, потянула плечи и спину. Тело так одеревенело, что захрустели косточки и суставы. Желна протянула ей бурдюк, и Мавна смогла умыться холодной водой, уединившись за деревьями.

Стоило плеснуть себе в лицо, как снова накатили странные чувства – как тогда, в бане. Дома они умывались тёплой водой, а вот Илар всегда любил сунуть голову прямо в бочку – дурной, что с него взять.

От мыслей об Иларе по телу пробежала тоскливая дрожь. С острой ясностью Мавна поняла, как скучает, как ей не хватает его крепких объятий и широких мозолистых ладоней, которые всегда оставались с ней ласковыми и заботливыми. Он обнимал её, когда она грустила. Вытирал тёплыми пальцами слёзы с её щёк. Ободряюще хлопал по плечам – но несильно, чтобы не было больно. Он даже тесто месил так, что Мавна втихую восхищалась: с такой силой, но с такой нежностью, что караваи потом выходили на зависть, пышные и ноздрястые, долго не черствеющие.

Эх, Илар, простишь ли?

Мавна снова плеснула в лицо, и перед глазами мелькнули обрывки сна. Варде в реке. Чёрная жижа течёт из его рта. Лопаются сердца в разорванной груди. Вода смыкается над его головой.

Шкурка. Нужно проверить шкурку.

Мавна убрала за уши тонкие прядки, которые намокли и прилипли к щекам, повязала платок, просунув концы под волосами и, похлопав себя по лицу, вернулась к костру.

Чародеи потихоньку просыпались. Вайда переплетала свои косы, парни потягивались и кряхтели. От котелка Желны пахло горькими бодрящими травами: варево почти кипело, и пар разносился над костром.

– Сюда садись.

Желна махнула рукой и указала на бревно рядом с собой. Мавна кивнула, но сперва проверила свою сумку. Сделав вид, что ищет что-то личное, сунула руку и с трудом сдержала облегчённый вздох: шкурка была на месте. Чтобы ничего не заподозрили, пришлось вытащить баночку с мазью и нанести немного на щёки.

– Да хва-атит прихорашиваться, – хохотнула Желна. По её взгляду Мавна поняла: мазь не провела главу отряда. Чтобы не злить сильнее, пришлось вернуться и сесть рядом. Тут же ей подали деревянную кружку, куда Желна зачерпнула из котелка.

– Вот теперь точно проснёшься.

Чародеи подходили по одному и тоже наливали себе напиток. Мавна покачала кружку в руках. Наконец-то пальцы начинали теплеть, согретые жаром. Кровь побежала быстрее. В кружке плавали брусничные листья, какие-то стебли и разварившиеся ягоды – клюква и морошка. Мавна глотнула. Горько-кислый, обжигающе горячий напиток действительно заставил глаза раскрыться шире.

– Можно? – буркнул Смородник, указывая на землю рядом с Желной. Та сделала глоток и пожала плечами.

– И без твоей рожи кисло, но садись, раз хочешь.

Смородник присел и небрежно тронул одним пальцем лук Желны, старательно отводя глаза – будто его это совсем не интересует.

– Что это за вещь?

Шумно хлебнув ещё, Желна ответила:

– Так самострел. Бьёт точнее и дальше лука. И пробивает дыру пошире. Хорошая вещь.

– Где взяла?

Смородник отвернулся, хмурясь, будто разглядывать деревья ему нравилось куда больше. Мавна присмотрелась к нему: на скулах под лёгкой щетиной выступили неровные красные пятна. Неужели смущался?

– Всё тебе вынь да положь, хитрый какой, – встряла Вайда. Она лукаво улыбнулась и со своими раскосыми глазами стала похожа на лису. – Сам поезди по торгам да поищи, поспрашивай.

– Ай, да что ты его оговариваешь. И так видишь, тяжело ему с людьми говорить и не бросаться на них, – отмахнулась Желна. – Диво дивное, со Смородником по душам поболтать. Мне даже забавно. – Немного понаблюдав за Смородником, который стал выглядеть ещё более досадливо-смущённым и недовольным, она снисходительно ответила: – Купила в Кленовом Валу, на Золотых рядах. Мно-ого денег отдала, но ни разу не пожалела. Знаешь, сколько упырей он убил?

Смородник быстро обернулся, спросил с жадностью:

– Сколько?

Желна снова шумно хлебнула, покатала напиток во рту и лениво протянула:

– Да я и сама не считала.

Вайда прыснула со смеха. Мавна и сама уткнулась носом в кружку: надо было видеть, как разочарованно вытянулось лицо Смородника и как ярко запылали пятна на бледных щеках. Чёрные глаза блестели с завистью – прямо как у девиц на Русальем дне, когда Касек для всех танцев выбирал только Тану.

– Про сердца откуда узнала? Сама или сказал кто?

Желна ласково протёрла самострел краешком мягкого плаща, полюбовалась блеском металлической дуги, которая отходила от основания из тёмного дерева.

– Да, – подхватила другая чародейка, худенькая и высокая. Мавна слышала, как её называли Малиной. – Я тоже про это думала перед сном.