— Да, — Софике серьёзно кивнула. — Привыкну.

Спалось плохо. Может, Рэйзору и не быть звездой кошмаров про оживших мертвецов, зато он выбился в лидеры личных ужастиков Софике. Она всю ночь металась по разрушенному Коору, спасаясь от лезущих из всех щелей враждебных роботов. Хаос из проржавевших манипуляторов, дырявой брони и одноглазых металлических черепов никак не хотел выветриваться из головы, даже когда она проснулась и свесила ноги с кровати. Она закрыла глаза и помассировала виски, пытаясь избавиться от дурного сна. «А вчера хорохорилась-то как… привыкну я к Рэйзору, как же», — с досадой подумала она и поплелась в ванную.

За чисткой зубов Софике осенило, что именно её отпугнуло в Рэйзоре: контраст поведения и обстоятельств. Будь робот цел и невредим, она не заметила бы ничего странного. Но он вернулся на Тохш сильно потрёпанным в бою, и при этом вёл себя как ни в чём не бывало. Раненый человек не может так спокойно разговаривать, шутить, двигаться — если только не накачан обезболивающими препаратами под самую макушку. Но тогда изменилась бы и манера речи. А Рэйзору как будто бы всё нипочём.

Вчера Софике видела перед собой раненого робота, успешно имитирующего здорового человека. И этот диссонанс сильно царапал её восприятие. Как ещё он умеет притворяться? Что ещё скрывает под масками заботы и деловитости? Ведь по сути его человечность сделана именно для людей как аналог интерфейса между цифровым и биологическим сознанием. А что, если у него разум… ну, того же атлерия? Просто с ограничениями, не позволяющими вредить своим.

— Фигня какая-то, — ёмко подытожила Софике сумбурные мысли, расчёсывая волосы перед зеркалом. — В конце концов, Идир о нём хорошо отзывался.

«А что Идир? — тут же возразила она себе самой. — Где сейчас твой Идир? Наорал и бросил. И вообще, хватит думать об обоих — пора уже о себе позаботиться и узнать, что нужно сделать до первого заседания следственного комитета».

По счастью, ничего сочинять не пришлось: во входящей почте Софике обнаружила коротенькое письмо от Рэйзора. Робот сохранил её вчерашние расплывчатые ответы в виде скрипящих на зубах формулировок, столь любимых приверженцами бюрократии. Ей оставалось только подтвердить верность изложения, сменить статус докладной записки с чернового на чистовой и скормить её системе документооборота. Проглотив цифровой завтрак, программа призадумалась и ненароком подвесила портадат, а потом, разморозившись, выдала неутешительный вердикт: показания сотрудников расходятся, поэтому требуется личное присутствие на заседании.

Как выяснилось чуть позже, сисадмины-то друг друга не сдали, зато лётчики и связисты написали на них множество жалоб. И ладно бы заслуженно, так ведь наврали, будто техподдержка бездействовала во время перезагрузки основных серверов! Софике не понимала, как можно так откровенно лгать, если следователям передали и лог сообщений во внутреннем канале техотдела, и видеозаписи с камер в их кабинете.

Слушания проводились в лекционной аудитории для интернов. Обвинителям и обвиняемым выделили по половине учебных парт: слева, у окон, расположились сисадмины, а справа, у дверей — связисты и лётчики. На широкой трибуне за массивными столами сидели члены комиссии, с ног до головы одетые в чёрную-пречёрную униформу. Они напоминали стаю кама́ев, панерутских птиц-падальщиков с необъяснимым чутьём на чужую смерть. Ещё с давних времён сохранились свидетельства, как эти огромные пернатые прилетали к местам сражений заблаговременно, чинно занимали места повыше и терпеливо дожидались, когда, собственно, начнётся бой, и в птичьем меню появятся первые блюда.

Команду «камаев» уже второй десяток лет возглавлял торерат Эде́ль Ма́ллинан, ветеран войны с захватчиками. Этого тучного пожилого мужчину с опущенными в презрительной гримасе уголками рта побаивались многие — поговаривали, даже аденрат осторожничает в беседах с Маллинаном. Комитет выполнял роль независимого надзирателя при организации, и никто не был вправе остановить маховик следствия, если уж он раскрутился до рабочих оборотов.

Софике, спрятав лицо в ладони, слушала перепалку руководителя техотдела с главным связистом и мечтала о машине времени. Вот бы вернуться в прошлое и всё исправить! В пространстве «Третья сторона» уже научилась перемещаться, а вот во времени…

О главном виновнике происшествия как будто позабыли сразу же, как только определили его по видеокамерам. Баталия развернулась вокруг степени вины всех остальных сисадминов. Связисты напирали на халатную работу техподдержки. Руководитель Софике отбивался распечатками серверных логов и кричал, что оппонент врёт, канал связи лежал не так уж и долго, и вообще такая серьёзная оплошность на его веку случилась впервые, потому недопустимо судить обо всём отделе по одному лишь неудачному примеру. Он никак не хотел признавать ответственность за произошедшее и придумывал всё новые и новые отговорки.

Понятно, почему он так надрывался: напортачивший коллега приходился ему племянником, да и вообще треть отдела состояла из родственников и знакомых. А вот Олиси сидела с совершенно невозмутимым видом и рассматривала свежий маникюр, как будто участие в детской экскурсии дало ей защиту от всех претензий к работе техотдела. Из разговора с Рэйзором Софике уже знала, что одним-двумя увольнениями дело не закончится. Она сердито пихнула Олиси в бок и кивнула на выступающих: мол, хотя бы сделай вид, что ты слушаешь! В ответ та беспечно повела плечом, и Софике невольно покосилась на натянувшуюся ткань серой блузки на высокой груди подруги. «Да уж, с такими-то талантами она не пропадёт», — подумала Софике и решила больше не доставать Олиси.

Идир не вмешивался в перепалку и лишь мрачно посматривал на сисадминов, пока начальники отделов связи и техподдержки соревновались, кто кому больше грехов припомнит. Вот в такого офицера Софике и влюбилась три месяца назад: спокойного, хладнокровного и молчаливого. И что только на него вчера нашло? Вряд ли он действительно желал ей зла, наверняка просто сорвался из-за стресса. Софике улучила момент, когда шерл скользнул по ней взглядом, коснулась ладонью сердца и прошептала: «Прости». Идир не мог не заметить её жест, и всё же равнодушно отвернулся. Вот и вся любовь. Софике понуро опустила голову: похоже, Идира она потеряла окончательно и бесповоротно.

О Рэйзоре на фоне остальных переживаний она уже и позабыла, поэтому удивилась, когда входная дверь приоткрылась, и в аудиторию протиснулся робот. Тот самый, с парадных фотографий сайта «Третьей стороны»: с целёхонькой бронёй камуфляжной расцветки и яркими «настроенческими» диодами. Сейчас они переливались нежно-салатовым цветом и напоминали глаза нашкодившего хунда. Дебаты прекратились, и спорщики растерянно уставились на визитёра.

— Прошу прощения за опоздание, задержался из-за ремонта, — виноватым голосом произнёс Рэйзор и отсалютовал главе комиссии. — Торерат Маллинан, вы позволите?..

Маллинан сердито посмотрел на робота из-под кустистых бровей и, положив руки на стол, сцепил пальцы.

— Вообще-то это не учебный класс, чтобы заявляться в конце занятия и спрашивать разрешения сесть на место. Но вы, ксарат Рэйзор, вправе делать, что пожелаете, и не спрашивать у меня разрешения. Проходите, садитесь.

Свечение «настроенческих» диодов сузилось до двух тонких линий.

— Я выбрал право на вежливость, — подчёркнуто нейтральным тоном отозвался Рэйзор. — Сожалею, что вы от него отказались.

«Ого! Похоже, они друг друга не очень-то любят», — поразилась Софике. Такой неприкрытой вражды между старшими офицерами она ещё не видела. «Интересно, не согласится ли Маллинан с доводами техотдела только для того, чтоб насолить подчинённым Рэйзора?»

Садиться робот не торопился и демонстративно прислонился к стене возле двери. Софике заметила, как его присутствие нервировало членов комиссии: ещё недавно они разве что не зевали, а тут вдруг зашевелились и зашептались. Ну точно как камаи — оживились в предчувствии скорого пира.