Что до применения НАТО бомбовых кассет, расследовавший кампанию бомбёжки комитет постановил следующее:
«27. В ходе кампании бомбёжки силы НАТО применяли бомбовые кассеты. Не существует никакого конкретного договорного условия, запрещающего или ограничивающего применение бомбовых кассет, хотя, конечно, бомбовые кассеты должны применяться в соответствии с общими принципами, относящимися к применению всякого оружия. „Хьюман райтс уотч“ осудило применение бомбовых кассет, утверждая, что высокая доля не сработавших суббоеприпасов бомбовых кассет превращает эти суббоеприпасы в противопехотные мины, которые, как оно утверждает, в настоящее время запрещены обычным международным правом. Запрещены ли противопехотные мины текущим обычным правом, спорный вопрос, хотя в этом направлении имеется сильная тенденция. Однако не существует общего правового консенсуса, что бомбовые кассеты с юридической точки зрения эквивалентны противопехотным минам».
Прокурор принял заключение комитета, что
«на основе рассмотренной информации, однако, комитет полагает, что ни глубокое расследование в связи с кампанией бомбёжки в целом, ни расследования в связи с конкретными инцидентами не оправданы. Во всех случаях или закон недостаточно ясен или расследование вряд ли приведёт к получению достаточного свидетельства, чтобы доказать обвинения против обвиняемых высшего уровня или против обвиняемых низшего уровня в особенно отвратительных нарушениях».
Это решение прокурора навлекло широкую критику. Например, Ронзитти утверждал, что оно было
«…эквивалентом non liquet[273]. Трудности интерпретации — не есть серьёзное основание для отказа от начала расследования. В гуманитарном праве, как и в любой области права, есть области, которые не достаточно ясны. Однако задача правовой интерпретации и „прояснения“ доверена Трибуналу, который, таким образом, не может заключить, что не может рассудить дело, поскольку закон „не ясен“. Решение non liquet не входит в отправление правосудия ни Гаагским Трибуналом, ни каким-либо иным трибуналом»[274].
А проф. Бенвенути заявил:
«…Несмотря на рекомендацию комитета, глубокое расследование должно быть начато, поскольку названные им основания недостаточны для исключения возможно произошедших серьёзных нарушений МГП, находящихся в компетенции Трибунала. Если, по мнению комитета, „закон недостаточно ясен“, то именно это должно быть поводом к началу глубокого расследования, что позволило бы МТБЮ прояснить вопрос… Если, по мнению комитета, „расследование вряд ли приведёт к получению достаточного свидетельства обвинения“ (хотя такое мнение не исключает возможности того, что действительно произошли серьёзные нарушения МГП), это было серьёзным основанием для прокурора начать расследование, используя самые широкие полномочия, к которым она (и Трибунал) прибегала в других случаях (такие полномочия не были в распоряжении комитета или не использовались им)»[275].
Реагируя на решение МТБЮ не расследовать действия НАТО, «Международная амнистия» (МА) отметила признание комитета, что в ответе на выдвинутые против НАТО утверждения о военных преступлениях, она «не смогла обратиться к конкретным инцидентам», в которых её обвиняли. Пять из них перечислены МА в отчёте от 7 июня 2000 г.[276] Отчёт комитета, документирующий причины, по которым уголовное расследование не должно быть проведено в отношении НАТО, также раскрыл, что он «не говорил с вовлечёнными в направление или проведение кампании бомбёжки». И всё же он пришёл к вышеизложенному выводу. «Международная амнистия» указала, что отчёт комитета не объяснил, каких трудностей он ожидал в сборе свидетельств против НАТО или её должностных лиц.
Наконец, 12 декабря 2001 г. Большая Палата ЕСПЧ нашла неприемлемыми заявления о множестве сербских гражданских жертв (представленные американскими и британскими адвокатами, включая проф. Франсуа Хэмпсона из Эссексского университета) бомбёжки НАТО Белградской телестанции 23 апреля 1999 г.[277] Это явно одностороннее решение, несомненно, весьма удовлетворительное для стран НАТО и способствующее обвинению Слободана Милошевича на его собственном суде в Гааге.
Во-вторых, правовой статус Косовы, как прежней части Сербии, как автономии некоего вида или как полностью независимой сущности, остаётся нерешённым. Характер администрации ООН, сначала при Бернаре Кушнере (см. выше) как специальном представителе Генерального секретаря ООН, был источником значительного беспокойства. Военное присутствие ООН, СДК, и гражданская администрация, МООНК, действуют с фактическим иммунитетом против юридического разбирательства в обычных судах. Только учреждение уполномоченного по правам человека в Косове, во главе с бывшим членом Европейской комиссии по правам человека Мареком Антони Новицким, было способно бросить вызов множеству тревожащих явлений.
Так, в апреле 2001 г. он был вынужден бросить вызов несовместимости с признанными международными стандартами степени наделения иммунитетом СДК и МООНК в их институциональной правоспособности[278]. В июне 2001 г. он нашёл, что «…лишения свободы на основании» «административных указов или административной инструкции любого другого вида, декрета или решения», принятого специальным представителем, «не соответствуют признанным международным стандартам»[279]. Он нашёл, что любое такое лишение свободы и отсутствие судебного контроля над лишениями свободы на основании административных указов нарушило ст. 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Выборы 17 ноября 2001 г. и избрание Неджада Даци председателем Собрания Косовы в рамках конституционной системы временного самоуправления возбудили надежду, что в будущем может быть обеспечено господство права. Но когда в марте 2001 г. возник вопрос о вхождении в Федеративную республику Югославия, ФРЮ, уполномоченный по правам человека написал, что текущий статус Косовы как международного протектората вне юрисдикции ФРЮ «помещает Косову совершенно вне рамок какого-либо международного контроля за правами человека или судебных механизмов, где она и останется в обозримом будущем»[280].
Итак, как и в случае войны против Ирака, война против Сербии вела к длительному отрицанию — самой Организацией Объединённых Наций — фундаментальных прав человека. Таким образом, не просто брошен вызов законности Совета безопасности, но честь и репутация самой Организации Объединённых Наций подрываются её собственными действиями.
Война против Афганистана — отвержение
Одной из наиболее экстраординарных реакций на последствия 11 сентября была статья Джейми Шиа, информационного директора НАТО и представителя НАТО в течение войны против Сербии, «НАТО — соблюдение этики в политике международной безопасности» (NATO — Upholding Ethics in International Security Policy)[281]. Этика, согласно Шиа, есть содержание ст. 5 Вашингтонского договора, на которую сослался альянс 12 сентября. «Принятие такой совместной судьбы лежит в самой основе этики в политике международной безопасности, поскольку делает гораздо более трудным оправдать уклонение или нейтралитет перед лицом новых, международных террористических угроз»[282]. Он не упоминает о международном праве или какой-либо взаимосвязи между этикой, законом и правами.
