Таким образом, Россия добавила новое измерение упрямства или даже прямого неподчинения в отношения между Советом Европы и его механизмом защиты прав человека — и одним из его крупнейших и новейших членов.

Сдержанный комментарий относительно ситуации в Чечне был обеспечен параллельной сессией, профинансированной Международной федерацией прав человека (МФПЧ) и Международной лигой прав человека (МЛПЧ) и прошедшей 30 марта 2005 г. во время одной из последних сессий Комиссии ООН по правам человека[381]. Некоторые из высказанных авторитетных мнений ведущих российских деятелей и представителей неправительственных организаций примечательны.

Чеченская жертва грубых нарушений, Ли́бкан Базаева (она была одним из истцов в первых шести чеченских делах в Страсбургском суде, о которых речь пойдёт ниже), представила некоторую поразительную статистику о жертвах. Для сравнения она сослалась на примерно 200 000 погибших и пропавших без вести после азиатского цунами в декабре 2004 г. Незадолго до начала Первой чеченской войны население Чечни перешло отметку в один миллион. За десять лет этих двух войн, по её оценке, погибло 100—200 тыс. гражданских жителей, хотя она признала, что оценки значительно варьируются из-за трудностей в получении точных данных. Официальная перепись 2002 г. утверждала, что население составляло 1 088 000, что она назвала явной фальсификацией. По её мнению, нынешнее население менее 800 000[382]. Далее была представлена тревожная информация из независимого источника. На 31 марта 2005 г. в базе данных Датского совета по беженцам было зарегистрировано для получения помощи в Ингушетии 32 446 внутренне перемещённых лиц из Чечни (7 227 семей). Из них 12 064 человека (2 617 семей) находились во временных поселениях, а 20 382 человека (4 610 семей) размещались в частном секторе[383].

По оценке Анны Нейстат, директора Московского офиса «Хьюман райтс уотч», за последние пять лет исчезло от 3000 до 5000 гражданских жителей[384]. Официальная российская оценка в 2000 г. за тот же период, сказала она, хотя и более умеренна, но всё же существенна. В прошлом наиболее часто похищаемыми среди гражданских жителей были мужчины от восемнадцати до сорока лет, и похищения обычно выполнялись российскими силами. Теперь жертвами чаще становятся женщины и пожилые. «Чеченизация» конфликта переложила ответственность на чеченские власти и иные промосковские чеченские группы. При вовлечённости в похищения множества групп трудно знать, с кого спрашивать, когда исчезает друг или родственник.

Все участники были встревожены фактом, что Европейский союз, который прежде внёс резолюцию по Чечне в Комиссии, отказался это сделать в 2005 г. Рэйчел Денбер, исполняющая обязанности исполнительного директора подразделения «Хьюман райтс уотч» по Европе и Средней Азии, сказала:

«Хьюман райтс уотч» также опубликовало 57-страничное резюме, документирующее несколько десятков новых случаев «исчезновений» на основе их исследовательской миссии в Чечне[386].

Многие участники были расстроены явным недостатком интереса международного сообщества. Татьяна Локшина, основатель информационной службы по правам человека «Демос», лучшей в своём роде в России[387], обвинила организации вроде Организации Объединённых Наций, Комиссии по правам человека и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе в непринятии адекватных мер. Особенно неутешительным было отсутствие в 2005 г. в Комиссии какой-либо резолюции, осуждающей нарушения прав человека в Чечне, хотя, на её взгляд, это не было полной неожиданностью. Последняя резолюция была представлена на рассмотрение в 2001 г., до 11 сентября. С тех пор Россия рассматривалась как ценный партнёр в войне с террором. Поэтому главные игроки искали другой путь, позволив России утверждать, что Чечня — внутреннее дело, или что это ещё один фронт в войне с террором[388].

Действие иного вида, однако, было предпринято — и с существенными результатами — позже в 2005 г. И Либкан Базаева и Татьяна Локшина были его участниками.

В начале 2000 г. автор начал работать с правозащитным центром ведущей российской неправительственной организации прав человека «Мемориал», подготавливая заявления для Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге. Россия ратифицировала ЕКПЧ в 1998 г. Одним из первых истцов была Либкан Базаева, её случай описан ниже. В марте 2001 г. автор запросил грант у Европейской инициативы по правам человека и демократии при Европейской комиссии для обеспечения ресурсов и поддержке обращений в Страсбург. В декабре 2002 г. был основан новый судебный проект, Европейский центр защиты прав человека (ЕЦЗПЧ), с выделением ЕС 1 миллиона евро. Он работает в сотрудничестве с «Мемориалом» и Адвокатским комитетом прав человека Англии и Уэльса. Автор возглавляет его группу международного регулирования, а Татьяна Локшина — один из его членов[389]. ЕЦЗПЧ помогает более чем 100 российским истцам, примерно половина из которых чеченцы, перед Страсбургским судом; а также занимается ведением дел против Азербайджана, Грузии и Латвии. Проект включает девять адвокатов и штат поддержки в России[390], включая вице-председателя группы регулирования, чеченского адвоката Докку Ицлаева, с чрезвычайной смелостью работающего в чеченском городе Урус-Мартан.

24 февраля 2005 г. первая секция Европейского суда по правам человека вынесла три звучных решения по первым шести делам против Российской Федерации в связи с текущим конфликтом в Чечне. 6 июля 2005 г. суд отклонил апелляцию России к Большой Палате, и решения стали окончательными[391].

Заявления были поданы в суд в начале 2000 г., российскому правительству о них было сообщено в апреле 2000 г. Им был назначен статус «ускоренного продвижения», однако же, минуло шесть лет, пока решения стали окончательными[392]. Может быть, это не так удивительно, учитывая чрезвычайную нагрузку, которую российское членство возложило на систему ЕКПЧ[393].

Все три решения в первых шести чеченских делах касаются гибели детей и других родственников шести заявителей в результате действий российских военных в конце 1999 г.— начале 2000 г. Заявители утверждали, что российское правительство нарушило их права по статье 2 («Право на жизнь»), статье 3 («Запрещение пыток») и статье 13 («Право на эффективное средство правовой защиты») ЕКПЧ.

Первый случай[394] касался трёх чеченских женщин, Медки Исаевой, Зины Юсуповой и вышеупомянутой Либкан Базаевой, которые были жертвами бомбёжки российскими воздушными силами гражданской колонны из 1000 транспортных средств, которой российская сторона позволила выйти из Грозного по «гуманитарному коридору» 29 октября 1999 г. Российское правительство не оспаривало факт, что его авиация бомбила и убила детей и родственников заявителей, но утверждало, что применение силы было оправдано как «абсолютно необходимое… для защиты любого лица от противоправного насилия» согласно параграфу 2.а статьи 2. Суд усомнился в том, что имела место такая «защита», в отсутствие какого-либо подтверждённого свидетельства угрозы или вероятной возможности какого-либо незаконного насилия. Суд нашёл, что право заявителей на жизнь было нарушено, ибо даже если российские военные преследовали законную цель при запуске по меньшей мере дюжины мощных ракет С-24, эта операция не была запланирована и выполнена с необходимой заботой о жизнях гражданского населения.