Теперь Россия начала отвечать Европейскому суду по правам человека относительно вопросов, которые затрагивают самые основы, по сути, добросовестность, российского правового порядка. Три недавних поражения Российской Федерации обострили внимание к этому затруднительному положению. В деле Гусинский против России[832] Суд посчитал, что «ограничение свободы заявителя, допустимое в соответствии с п. „с“ части 1 статьи 5 Конвенции, было применено не только для целей, чтобы лицо предстало перед компетентным судебным органом по обоснованному подозрению в совершении преступления, но также и для иных целей»[833], а именно для давления на него в коммерческих сделках. Таким образом, Россия нарушила не только Статью 5, но также и Статью 18[834]. В другом решении Суд затронул внешнюю политику России и экстерриториальную досягаемость. В деле Илашку и другие против Молдовы и России[835] большинство Великой Палаты Суда нашло, что Россия оказывала обширную политическую, военную, финансовую и экономическую поддержку Приднестровью, равносильную «эффективному контролю» над регионом и поэтому осуществляла де-факто «юрисдикцию», подпадающую под Статью 1 Конвенции.
Наконец, 24 февраля 2005 г. первые шесть чеченских заявителей против России выиграли свои дела в Страсбурге. Они были представлены на слушаниях в Суде в октябре 2004 г. автором этой книги и коллегами из Европейского центра защиты прав человека при его университете. Заявители сделали утверждения о серьёзных нарушениях прав человека, совершённых в первые месяцы нынешнего Чеченского конфликта. Эти случаи, произошёдшие в Чечне с октября 1999 г. по февраль 2000 г., были представлены на рассмотрение в апреле 2000 г. базирующимся в Москве Правозащитным центром «Мемориал»:
дело М. Ч. Исаева, Юсупова и Базаева против России
[836], жалоба на воздушную бомбардировку российскими силами 29 октября 1999 г. колонны беженцев, выходящей из Грозного, в которой дети Исаевой были убиты, Исаева и Юсупова ранены, а собственность Базаевой — разрушена;
дело З. А. Исаева против России
[837], жалоба на воздушную бомбардировку 4 февраля 2000 г., в которой погиб её сын;
дело Хашиев и Акаева против России
[838], жалоба на убийство их родственников федеральными силами 20 января 2000 г.
Все случаи были объявлены приемлемыми в декабре 2002 г. Это было «ускоренное продвижение» в Суде. 1 июля 2005 г. Комитет Великой Палаты отклонил апелляцию России, и в Комитете Министров начался процесс приведения приговора в исполнение и его последствий.
Автор этой книги также представлял, в июле 2004 г., заявителей в первом экологическом деле против России, Фадеева против России[839], связанном с вопросами серьёзного загрязнения и права заявителей на перемещение из области вокруг завода «Северстали» в Череповце, где они живут, тем более, что они получили от местного суда распоряжение относительно их переселения. 9 июня 2005 г. заявители выиграли своё дело. Россия стремится обжаловать и это решение.
Этот случай, как и чеченские, затрагивает не только суверенитет России, но также и самые чувствительные и потенциально стеснительные вопросы государственной политики.
Россия ныне — один из лучших клиентов Суда, затопивший его заявлениями. Превосходно подводит недавно итоги последний (июнь 2005 г.) Отчёт Парламентской ассамблеи Совета Европы относительно соблюдения Россией своих обязательств:
«На середину апреля 2005 г. всего вынесено 44 решения, из которых 42 обнаружили нарушения. Только в январе — апреле 2005 г. Суд вынес 22 решения по российским делам. К октябрю 2004 г. Суд получил немногим более 19 000 жалоб против России. Более чем о 250-ти жалобах было сообщено российскому правительству, и более 60-ти жалоб Суд нашёл приемлемыми. С января 2002 г. Россия была второй страной (после Польши) по количеству представляемых жалоб. В географическом разрезе, жалобы прибывают со всей России, не только из больших городов» [840].
За двумя скандальными исключениями Гусинского и Илашку, которые вели к требованиям националистических политиков немедленного исключения России из Совета Европы, можно увидеть, что большинство этих случаев не касается самых спорных событий в России. Скорее, они непосредственно относятся к проблеме, к которой обращается этот текст: систематической неспособности российской судебно-правовой системы обеспечить эффективные средства против нарушения конвенционных прав[841].
Антиномии суверенитета и право
Трансплантация невообразима без существования двух достаточно разделённых и независимых тел. Нельзя приступить ни к какому анализу понятия юридической трансплантации, не разобрав сложности отношений между одним государством и другим.
В первой антиномии мы находим два аспекта суверенитета, которые неразрывно связаны, особенно когда суверенитет оспаривается, или находится под угрозой. Первый это внешнее, что есть не что иное как что бы мы ни определили как самих себя. Суверенитет определён относительно другого, может представляться только в противовес чужому. Большей частью это — царство фантазии, паранойи, воображения того, что неприемлемо само по себе или есть непотребство, коим нельзя сознательно наслаждаться, но всегда конструируется как кража того, что представляет для нас драгоценность. Как выразился Славой Жижек,
«Поздняя Югославия представляет собой пример такого парадокса, в котором мы являемся свидетелями густой сети „декантаций“ и „краж“ удовольствия. Каждая национальность строила свою мифологию, рассказывая, как другие нации лишают её жизненно важного удовольствия, владение которым позволило бы ей жить полноценно»[842].
Это означает, в частности, грубые нарушения прав человека, о коих «мы» никогда и не помышляли бы, но кои «они» совершают, или, по меньшей мере, таят желание совершать.
Вторая антиномия является внутренним, органикой, сущностью национальной государственности — столь частая в английской юриспруденции подлинная грядка для развития права, почти примордиальная почва, развивающаяся разрастанием через прецедентное право[843]. Вовсе не должно удивлять, что разговоры о «юридической культуре» заразны, и несут в себе всю двусмысленность любого использования того ящика Пандоры, коим является слова «культура». У нас, конечно, есть «культура прав человека», без которой не может быть никаких прав или правовых средств: и юридическая культура Других вообще не является действительно законной, но они могут превзойти нас в искусстве, литературе или музыке.
Эта вторая антиномия суверенитета также связывает внутреннее и внешнее. Для Англии, парламентский суверенитет был оплотом национального характера, для многих левых — гарантией демократического социализма в будущем. Его следовало любой ценой защитить от иностранных новшеств, особенно в форме положительных прав, начиная с 1789 г. В то же время, он всегда означал господство, особенно превосходство Уэстминстера над Эдинбургом и Кардиффом — для А. В. Дайси, непримиримого противника гомруля и защитника унии между Британией и Ирландией, над Дублином[844].
