Пост противопоставляет этому утверждению почти единодушное (США воздержались) осуждение Советом безопасности ООН применения силы Израилем в 1985 г. против Организации освобождения Палестины на территории Туниса. Совет безопасности осудил это действие как «скандальное нарушение Устава Организации Объединённых Наций, международного права и норм поведения»211 и, объясняя позицию США, глава их делегации Вернон Уолтерс принёс правительству Туниса «искренние соболезнования в связи с гибелью его граждан»212.

Согласно Посту, «после этого непременно сталкиваешься с рядом вопросов: допускает ли международное право нападать на террористов на территории другой страны без согласия таковой? Действительно ли допустимо нападать на государства, которые поддерживают, обучают или укрывают террористов?»213.

Рассмотрев Устав ООН, Декларацию о принципах международного права 1970 г. и множество авторитетных суждений широкого ряда специалистов — целые две страницы сносок — с порицанием как предупреждающих, так и ответных репрессивных акций, Пост заключает: «Поэтому, осуществление „доктрины Шульца“ через упреждающее или ответное применение силы ввело бы Соединённые Штаты в противоречие с международным правом и должно быть отвергнуто»214.

Пост явно не стремился занять позицию, которая не давала бы Соединённым Штатам никакого ответа терроризму. Поэтому он отмечал, что «может возникнуть положение, когда применение силы есть разумная необходимость для обеспечения полного соблюдения целей Устава», когда машина Организации Объединённых Наций не функциональна215. Однако он добавил, что «обстоятельства должны быть непреодолимы, а действительное применение силы должно быть пропорциональным, в рамках разумной необходимости, и никоим образом не включать недопустимое нацеливание на отдельных лиц или объекты»216.

Я утверждаю, что закон самообороны гораздо более сильно ограничен. Собственно, фокусом этого анализа будут юридические обоснования, если только они вообще предлагаются США и Великобританией для их действий против Ирака, Сербии и Афганистана. Что предлагалось в случае Ливии? Пост указывает217, что вскоре после бомбового налёта США сделали «путаные» — это ещё преуменьшение — ссылки на ряд дичайшим образом различающихся оправданий нападения. Во-первых, утверждалось, что сила была применена как репрессия или возмездие за предшествующий — 10-ю днями ранее — террористический акт в Берлине — смерть американского служащего при взрыве в ночном клубе218. Во-вторых, сила была «в первую очередь сигналом полковнику Каддафи прекратить террористические акты»219. В-третьих, США намеревались запугать элитную ливийскую гвардию, на которую опирается Каддафи220. В-четвёртых, они полагали, что осуществляли предупреждающую самооборону221. В-пятых, эта акция была самообороной против продолжающихся нападений на граждан Соединённых Штатов и их посольства за рубежом222. Пост полностью опроверг каждый из этих пунктов и сдержанно заключил, что акция США была «весьма сомнительной» с точки зрения международного права223.

Это замешательство — или довольно высокомерное пренебрежение — в отношении обоснования с позиций международного права примечательно напоминает аргументы в случае Афганистана, а позже — Ирака.

Теперь мы подходим к явному концу — или так казалось энтузиастам в то время — международного права в 1991 г. Вспомните, что между налётом на Ливию и падением Берлинской стены в октябре 1989 г. прошло всего три года. СССР и сам был на краю позорного крушения, его идеологические основы полностью прогнили. Кроме того, была действительно своевременна подготовка к новым событиям на теоретическом уровне. В 1990 г. появилась «Власть закона в международных отношениях» (The Power of Legitimacy Among Nations)224 Томаса Франка. Не вследствие, конечно, публикации этой книги, 2 августа 1990 г. Ирак вторгся в Кувейт, и — после примечательно долгой паузы — 29 ноября 1990 г. Совет безопасности ООН принял Резолюцию 678225. Эта резолюция, казалось, отмечала конец стеснённого положения Совета безопасности, определённой особенности «Холодной войны». Система, казалось, собиралась занять своё место.

Отчасти задержка была вызвана необходимостью получить почти полное единодушие (Китай был не представлен), чего хотели Соединённые Штаты. Чтобы получить советскую поддержку, Соединённые Штаты, согласно новостным репортажам, согласились помочь не допустить три балтийских республики на Парижский саммит в ноябре 1990 г.226 и обязались убедить Кувейт и Саудовскую Аравию обеспечить СССР твёрдой валютой, в которой тот отчаянно нуждался,— они это сделали227, хотя и накануне его распада.

Вспомним, что Резолюция 678 «уполномочила государства-члены, сотрудничающие с правительством Кувейта,… использовать все необходимые средства с тем чтобы поддержать и выполнить [прежние резолюции] и восстановить международный мир и безопасность в этом регионе». Впервые с Резолюции 84 от 7 июля 1950 г.228, рекомендовавшей совместную военную акцию против Северной Кореи, военная акция была предпринята с одобрения Совета безопасности.

Реакция Томаса Франка и Файзы Пател на эти события была однозначна229: «Система ООН, кажется, политически развивает способность заменить самовольное насилие полицейским принуждением… Теперь, наверное, время принять и поощрить новую правоохранительную систему вместо того, чтобы вечно соглашаться на суверенные войны самопровозглашённой самообороны»[230].

Однако в то время во множестве звучала убедительная критика[231]. Евгений Ростов прокомментировал, что «за исключением слова „уполномочивает“, резолюция явно предназначалась поощрить и поддержать кампанию коллективной самообороны, и поэтому не есть акция принуждения со стороны Совета безопасности»[232]. Бёрнс Уэстон пошёл далее, подвергнув сомнению законность резолюции и последующей акции[233]. В его понимании, тут было четыре аспекта. Во-первых, неопределённость юридического основания Резолюции 678; во-вторых, дипломатия великодержавного давления, которой было отмечено её принятие; в-третьих, её совершенно неограниченный характер; и наконец «поспешный отказ Совета от допускаемых ею альтернативных ненасильственных санкций»[234].

Совет безопасности не провёл ни одной встречи по вопросу о кризисе в Заливе между 29 ноября 1990 г., когда была принята Резолюция 68, и 14 февраля 1991 г., когда он собрал секретную сессию, чтобы обсудить политические аспекты конца войны. 3 апреля 1991 г. Совет безопасности принял Резолюцию 687[235], Ирак признал её 6 апреля, и Совет безопасности объявил о её вступлении в действие 11 апреля.