В одном отношении Совет безопасности действительно установил себе новый прецедент; это должно было поистине стать новой эрой уполномоченного применения силы. Кристин Грей указывает, что после операции «Буря в пустыне» Совет безопасности уполномочил государства-члены предпринять акции в Сомали (1992 г.), Югославии (с 1992 г.), Гаити (1994 г.), Руанде (1994 г.), регионе Великих африканских озёр (1996 г.), Албании (1997 г.), Центральноафриканской Республике (1997 г.), Сьерра-Леоне (1997 г.), а также в Косове в Резолюции 1244 и Восточном Тиморе в Резолюции 1264: «Он не обеспокоился определением правового основания для таких решений, помимо общей ссылки на главу VII Устава ООН». Всё это были внутренние конфликты, за исключением, возможно, бывшей Югославии[236].
Однако Резолюция 687 вовсе не закрыла вопрос войны против Ирака. Уже в 2002 г. «Юропиан джоурнал оф интернэшнл ло» (European Journal of International Law) посвятил целый выпуск «Воздействию десятилетия мер против Ирака на международное право»[237].
За операцией «Буря в пустыне» вскоре последовала операция «Утешение» (Provide Comfort), предпринятая США, Великобританией и Францией в защиту курдов Северного Ирака в апреле 1991 г.[238] Частью её обоснования было то, что эта акция было предпринята «в поддержку Резолюции 688», хотя эта резолюция не принималась в рамках главы VII и не уполномочивала применение силы. В январе 1993 г. США и Великобритания осуществили нападения на иракские ракетные позиции в запрещённых для полётов зонах. Генеральный секретарь ООН утверждал, что эта акция получила мандат Совета безопасности согласно Резолюции 678, ввиду нарушения Ираком условий перемирия[239]. Грей указывает, что Генеральный секретарь никогда не возвращался к этому аргументу, и он подвергался критике за присвоение отдельным государственным державам полномочий, принадлежащих Совету безопасности[240].
Весьма схожие обоснования использовались для оправдания операции «Лиса пустыни» в декабре 1998 г., в ответ на прекращение Ираком сотрудничества с инспекционной комиссией ООН. В этой акции, продолжавшейся четыре дня и четыре ночи, было запущено больше ракет, чем в течение всего кризиса 1991 г. Великобритания и США сослались на Резолюции 1154 и 1205 Совета безопасности как юридическое основание для применения силы. Но, как указывает Грей, эти резолюции были приняты в рамках главы VIII, но не выражали условия для применения силы.
Как указывает Мэри Эллен О’Коннелл, первый после «Холодной войны» режим санкций был наложен на Ирак[241]. 6 апреля 1990 г., спустя несколько дней после вторжения Ирака в Кувейт, Совет безопасности принял Резолюцию 661, установившую всесторонний запрет на торгово-финансовые сделки с Ираком. Резолюция 666 расширила экономические санкции, но с исключениями из гуманитарных соображений. Резолюция 670 (1991 г.) запрещала воздушные связи. В 1995 г. Совет безопасности, «будучи обеспокоен серьёзным положением в области питания и здравоохранения иракского населения…» принял Резолюцию 986, «Нефть в обмен на продовольствие». Однако санкции остаются в силе. Карима Бенноун, бывший юрисконсульт «Международной амнистии» выражает взгляд многих критиков экономических санкций против Ирака: «…Эти санкции, кажется, сравнительно бесполезны в отношении подрыва власти иракского режима, а, с другой стороны, воздействовали на население Ирака подобно апокалипсису»[242].
Действительно, противоречие между установками Робина Кука, заявившего 12 мая 1997 г.[243], что британская внешняя политика должна включать «этическое измерение», и такими действиями вело к отказу от так называемой «этичной внешней политики», и его заменой в начале сентября 2000 г. целью утверждения «Британии как мировой державы»[244]. Пол Уилльямс отмечает «упорную критику, исходящую от разнообразных групп, противостоящих британской поддержке санкций против Ирака несмотря на неоднократные попытки министров защитить позицию правительства»[245]. Но Уилльямс ничего не говорит о войне против Сербии.
Война против Сербии — совращение
24 марта 1999 г., после краха переговоров в Рамбуйе по судьбе Косовы и косоваров, была развёрнута операция «Союзная сила». Это было началом 78-дневной кампании бомбёжек[246]. Как указывает Биддл, НАТО победила: не удивительно, принимая во внимание, что совместное население 19-ти стран НАТО превышает 11 миллионов Сербии в 65 раз; оборонный бюджет НАТО — в 25 раз превышает всю экономику Сербии; а её вооружённые силы превосходят сербские в 35 раз[247].
Во многих отношениях, война против Сербии обеспечила мост между войнами против Ирака и Афганистана. «Даже когда бомбы НАТО начали валиться на Белград, американские и британские самолёты продолжали свою упорную (даже если почти незаметную) войну с Ираком, в ходе которой ушло более 2000 бомб и ракет только за 1999 г.— даже не близко к случаю Косовы, но всё же значительная демонстрация силы. И кампания 2000—2001 гг. в Афганистане была явным наследником и реакцией на военную модель, обнаруженную в Косове»[248]. В своём обзоре для «Форин аффэрз» (Foreign Affairs) Биддл вообще не упоминает о международном праве или Организации Объединённых Наций.
Утверждение, что бомбёжка диктовалась необходимостью предотвратить гуманитарное бедствие — новый закон гуманитарного вмешательства — имел такую моральную привлекательность, что критики этой акции были весьма немногочисленны, по меньшей мере, в Северной Европе. Были исключения. Майкл Байерс и Саймон Честерман полемически отреагировали 19 апреля 1999 г.: «Одностороннее вмешательство НАТО на Балканах устрашило Россию, изолировало Китай, и мало помогло примерно миллиону косоваров, во имя которых бомбят Сербию. Его основным достижением может быть обеспечение смерти „нового мирового порядка“, лихо провозглашённого Джорджем Бушем после освобождения Кувейта в 1991 г., и разрушение учреждения, помогавшего предотвратить международные войны на протяжении более чем полувека»[249].
Томас Франк указал одно из решающих различий между войной в Заливе и войной в Косове — между «…смягчением и оправданием. Ни Госдепартамент США, ни НАТО всерьёз не попытались оправдать войну в терминах международного права»[250]. Он был вынужден к этому заключению неопровержимой критикой законности войны со стороны Бруно Симмы[251]. Франк ответил:
«…В то время как санкция ООН на коллективную военную акцию открыла новую страницу, в вооружённом ответе на прямую агрессию нет ничего нового. Резолюция 1244, с другой стороны, одобряет развёртывание коллективных (региональных) вооружённых сил для противодействии не агрессии, но грубому нарушению гуманитарного права и прав человека… Есть, однако, другое примечательное различие между Резолюциями 687 и 1244. Первая устанавливала международный режим для Ирака вследствие триумфа уполномоченных Советом безопасности сил. Последняя наложила режим на Югославию после кампании НАТО, которую не уполномочивала Организация Объединённых Наций. Хотя Совет ранее обращался к главе VII и „подчёркивал“ потребность в „договорном политическом решении“, он всё же не уполномочил НАТО вызвать результаты, охваченные позже в Резолюции 1244… Из-за этого трудно не согласиться с тревожным заключением проф. Бруно Симмы…, что военная акция НАТО была проведена в нарушение международного права»[252].
