Циркач не заметил ее появления, он все еще сидел и чистил шляпу, выбивая из нее пыль о голенище сапога.

- Тьфу ты, сколько пыли! – пробормотал тот ровно в ту секунду, когда окровавленная ладошка карлицы, пришедшей из тех теней, что всегда у человека за спиной, резко вцепилась ему в плечо.

Импресарио взвизгнул и попытался вскочить на ноги, но не вышло: карлица, ядовито засмеявшись, ловко сунула мужчине в ноги свою палку с трещоткой. Запутавшись в своих конечностях, циркач вновь повалился на четвереньки и только что почищенная от пыли шляпа, мягко шурша, укатилась куда-то в темноту.

- Моя шляпа… - расстроенно пробормотал импресарио. Он побелел от ужаса, но все же смог обернуться. – Ты? – удивился циркач. – Но сын Сатаны убил тебя... ты была мертва! Мертва! – последнее слово мужчина буквально провизжал. – Как ты нашла меня?! Зачем?! Почему я?!

Карлица ничего тому не ответила. Она лишь вновь рассмеялась (и Лондон был готов поклясться, что ей будто вторил целый сонм других голосов) и переползла на грудь лежащему теперь на спине циркачу. Кровь из ее многочисленных ран сочилась тому на белоснежную рубашку.

- О нет, только не опять… - захныкал импресарио. Он закрыл лицо руками и разразился слезами.

Лондон не знал, как ему поступить. Это явно была давняя вражда. Может, и не вражда даже. Очевидно, мёртвая карлица – это мстительный дух, преследующий импресарио уже долгое время, причем. Зная характер этого циркача, мальчик даже не удивлялся тому, что видел перед собой – этот мужчина явно имел чёрное сердце, за что и расплачивался сейчас. Чем он ей не угодил? Чем обидел при жизни? Может, он убил ее? Или повинен в ее смерти?

Мальчик не знал.

Мужчина лежал на полу и негромко стонал, карлица сидела на нем верхом и злобно щерилась, периодически заливаясь смехом. Они напоминали какую-то абсурдную карикатуру на конную статую: вместо сильного благородного жеребца – поверженный в пыль циркач, а на месте лихого седока – окровавленный дух крошечной женщины.

Оставив этих двоих решать свои проблемы самостоятельно, Лондон вновь пустился в путь, по пути наткнувшись на укатившуюся шляпу. Пожав плечами, мальчик швырнул головной убор, не глядя, в сторону растворяющегося во тьме сарая.

- Не моё это дело, Иррах, - негромко сказал Лондон так, будто деревянный человечек его о чем-то спросил или в чем-то упрекнул. – Я не знаю, этого мужчину. Да даже если бы и знал… Понимаешь, я чувствую в нем зло. Злобу, ненависть ко всему светлому, - мальчик вроде говорил со спутником, а вроде и просто рассуждал вслух. – Помнишь, мы встречали таких раньше? В лицо тебе улыбаются, а потом пытаются побить и навредить.

Иррах кивнул. Да, таких людей они встречали неоднократно на своем долгом пути.

- Я не хочу иметь с ним дел, - продолжил мальчик. – Если бы я прогнал эту покойницу, что с того? Циркач бы не пошел со мной, а если бы и пошел – зачем он нам? Я чувствую, что проблем было бы от него гораздо больше, чем пользы. К тому же, он явно тронулся умом. Зачем нам сумасшедшие, правда? – Лондон вновь посмотрел на Ирраха. Деревянный человечек молча кивнул. – Мы с тобой – здоровые, не сумасшедшие. Мы – нормальные. Нам не нужна такая компания! - уверенно заявил ребенок, совсем еще недавно угрожавший мучительной смертью одной ведьме.

Иррах вновь кивнул и молча продолжил путь. Его цели были просты – быть рядом с мальчиком, оберегать его, заботиться о нем. Остальное – не важно.

Глава следующая.

Night tears .

Мальчик спал и видел сны, и сны эти были ужасны. Нет, в них не было ни отвратительных монстров, ни жутких или мерзких тварей, ни видений запределья. Не висела над ним и угроза неминуемой смерти, ничего такого. Но сны эти были воистину ужасны, а ужасны они были лишь потому, что всё в них было хорошо: и уют, и комфорт, и мама. Лондон видел свой дом, он вдыхал запах вкуснейшего яблочного пирога с корицей, он слышал мамин голос. Он видел отца, идущего поиграть с ним во что-то новое и интересное. Было очень тепло, было очень уютно и хорошо.

Но когда он проснется (а проснется он обязательно), всё это уйдёт. Уйдет тепло, уйдут голоса, уйдут и запахи, уйдёт такое забытое, такое желанное и недостижимое ощущение уюта и комфорта.

Мальчик был невысок – не выше сверстников. Умеренно круглощек и немного даже кудряв. Вид мальчик имел потрепанный жизнью: сколько раз он спал на земле? Когда он в последний раз хотя бы просто видел издали постель? Не счесть. Мальчик, ведомый чёрной целью, гложущей его изнутри, но отчаянно жаждущий любить и быть любимым. Сейчас он спал, свернувшись калачиком и из глаз его едва заметно сочились слёзы. Под головой у него лежала небольшая свернутая сумка, в которой он хранил свои нехитрые пожитки: немного еды, вода, какая-то сменная одежда, пара других мелочей. Рядом с мальчиком стоял единственный, кто все еще его любил – маленький деревянный человечек, зорко смотрящий по сторонам.

Стерегущий сон хозяина.

Единственный спутник Лондона, неизменно бредущий неподалеку от него. Что происходило в голове у помметри? Кто знает? Но главными движущими силами ожившей игрушки были любовь и преданность. Иррах смотрел на своего хозяина и думал о чем-то своем. О чем же? Может, о своей маленькой заплечной сумке? Может, о том, что у него было с собой небольшое лезвие от канцелярского ножа, которое стоило бы уже наточить? Очень удобный инструмент, когда дело доходит до перерезания пут и шнуров. Или чужих сухожилий на ногах. Взмах! И больше никто никуда не пойдет.

Но нет, думал Иррах о другом. Он смотрел на спящего и думал о том, что когда мальчик проснется, он снова будет рыдать, жалея себя, жалея всё то, что от него ушло и что у него забрали. Будет горько-горько плакать. Но не скажет ни слова – к чему? Кого ему проклинать? В чем был бы смысл криков? Вместо бессильной ругани, Лондон делал единственное, что мог – шел выяснить, кто и зачем убил его родителей.

Мысль о том, чтобы просто успокоиться и начать жить пока еще не приходила ему в голову. По сути, мальчик даже не давал ей и шанса созреть в голове.

Но это будет потом. Сейчас вокруг было все тихо и даже спокойно. Где-то там, вне зазеркалья, пошел дождь и окружающий их сумрак начал заполняться странными лучиками света, идущими снизу вверх. Будто мальчик лежал на потолке над освещенной комнатой, и кто-то упорно снизу проделывал дырки, впуская свет. В зазеркалье дождя не было, не капала вода ниоткуда сверху или, что было бы еще более фантасмагорично, снизу. Был только шум, лёгкий шелест дождевых капель, раздававшийся разом со всех сторон.

Иррах думал и о том, что принесет день грядущий. Возможно, цель их путешествия уже близка: они найдут Короля Зазеркалья, он умеет отматывать время вспять и показывать то, что видели его зеркала. Он сможет помочь найти короля мёртвых, поможет найти ответ… и тогда они вернутся домой.

Но это – потом.

А пока мальчик спал и видел сны, и во снах этих ему было тепло и хорошо, от чего становилось только тоскливее на душе.

***

Лондон открыл глаза и поначалу долго не мог понять, где он: небольшой островок света с зеленой травой, на котором он спал, окружал сумрак. Но сумрак странный, будто пронзенный световыми копьями: повсюду были…. Разбросаны? Растеклись? Лужицы света и из каждой из них под одним углом выходили световые лучи. Постепенно, очевидно, следуя за движением солнца в основном мире, лучи становились тусклее и все ниже опускались к земле.

- Где это мы? - Сонно пробормотал Лондон. От удивления он даже забыл про свои теплые сны. В животе у него заурчало. – Куда мы попали?

Иррах пожал плечами и медленно махнул рукой куда-то в сторону. Лондон кивнул:

- Да, зазеркалье… странное место, правда? – мальчик неторопливо достал из своей сумки хлеб и принялся его медленно есть, смакуя каждый кусочек. – Знаешь, когда мы закончим с этим, я куплю себе столько вкусного хлеба, что… - его речь прервал какой-то странный звук. Было трудно понять, что это: будто гудение. Но гудение чего-то большого. Будто огромной виолончели. – Что это?