И люди покидали зал. Они выходили, и кто-то шел в другие комнаты, а кто-то отправлялся домой. Кто-то, запершись в комнате, начинал стонать. А кто-то – визжать от наслаждения и требовать еще. И, порой, в приоткрытую дверь, было видно скопище тел: мужских, женских, разных, потных и блестящих.

А порою видны были и другие – неподвижные, будто мёртвые, лежащие на полу. Их лица покрывала помада – толстым слоем, будто они ели варенье прямо из банки. Кто-то из них был почти раздет, кто-то – избит. Но они лежали и не двигались. С их неподвижных губ тихонько капала на паркет слюна.

А в зале не осталось никого. Музыканты собрали вещи и ушли, забрав положенную плату еще до начала мероприятия. Слуги тишком проникли в комнаты господ, уборщики допили всё, что не допили гости, и… Зал опустел.

В нем медленно догорала последняя свеча. И становилось темно.

Но, постойте! Если бы кто-то в этом декадентном безумии вдруг принес свет, то он бы увидел, как через центр бального зала, минуя перевернутые стулья и бесцеремонно наступая на осколки хрустальных фужеров, идет мальчик. Худощавый, высокий, давно не мытые волосы длинною в ладонь, на правой кисти и щеке старые, давно зажившие шрамы. А следом за ним семенит еще один – маленький деревянный человечек. Примерно по колено мальчику, подвижный и гибкий, как кошка.

Мальчик твёрдым шагом пересек весь зал и остановился у огромного зеркала, занимавшего всю стену. Последние отблески свечи плавно таяли во тьме задернутых штор. Мальчик – Лондон! Ну конечно же, это был он! – остановился и посмотрел в зеркало. Он долго ждал на улице, пока эти люди натанцуются и уйдут куда-то по своим делам. Потом было небрежно приоткрытое окно, какая-то возня на полу – какие-то мужчины и женщина между ними – всё это он миновал буквально за один миг и вот, теперь он стоит там, где все еще слышно эхо последнего танца.

Зал – огромный. Одна стена занята окнами с резными рамами. Высокие, больше двух метров в высоту. Все они закрыты тёмно-бордовыми, с тяжелыми золотыми шнурами, портьерами. Противоположная стена – две двери по краям и редкие зеркала между ними. Третья стена – сцена. Четвертая – огромное зеркало, составленное из нескольких монументальных частей.

А над всем этим – тяжелая, подавляющая, яркая люстра на сотни свечей.

Лондон встал напротив своего отражения и стал ждать. Последняя свеча почти погасла и комната быстро стала погружаться во мрак. Тогда мальчик подошел вплотную к зеркалу и поднял едва заметную во мраке сломанную свечу, она лежала как раз у плинтуса. Он неторопливо приблизился к тускло светящемуся канделябру и зажег ее. Огонь мгновенно перепрыгнул на новый фитилёк, тут же забыв о старом – Лондон успел в самый последний момент.

Мальчик обернулся и медленно подошел к зеркалу. Иррах встал рядом с ним и взялся одной рукой за штанину своего хозяина. Ореол света вокруг свечи почти не давал ничего разглядеть. В какой-то момент Лондону начало казаться, что от огня стало, наоборот, темнее. Однако он все равно встал в шаге от огромного, во всю стену, зеркала и посмотрел на свое отражение. Грязное и пыльное отражение.

Лондон медленно протянул свечу вперед, не моргая глядя в глаза мальчику по ту сторону стекла. Он всегда верил в то, что там, по ту сторону не просто отражение. Там будто кто-то еще. Он будто порой даже замечал, что отражение не успевает за ним повторять.

Еще бы! Ведь дети видят больше, чем взрослые. И кто сказал, что то, что видят они - не является правдой?

Прошла минута, а за ней – еще одна. И еще.

Лондон всё еще протягивал свечу тому, за стеклом. Тот, за стеклом, все еще стоял и не шевелился. Но… Мальчик вдруг стал понимать, что он стоит к стеклу ближе, чем его отражение. И… он увидел, что и стены бального зала на той стороне будто немного отодвинулись. Как будто угол его обзора стал шире. И это ощущение крепло с каждым мигом – Лондон определенно начинал видеть все больше и больше, все шире становился тот зал.

Лондон понял, что время пришло. Медленно и четко, высекая каждое слово, он произнес выученное у ведьмы заклинание перехода:

- Я иду вперед

Вдвое больше,

Чем назад.

Время застыло,

Остались лишь мертвые стрелки часов!

Вернусь,

Чтобы начать всё с начала.

Вдвое больше,

Чем назад!!!

Выкрикнув последнее слово, Лондон на миг увидел, как в ужасе распахнулись глаза его отражения, и шагнул в стекло.

Стекла не было, не было и отражения. Но было странное ощущение, будто он вдохнул, сделал шаг, но воздух остался на той стороне, и лёгкие его опустели. Снова вдохнул и увидел отшатнувшуюся в ужасе тень – всё, что осталось от его собственного отражения. До уха мальчика донесся слабый крик: «Ты об этом пожалеешь!» и всё затихло, тень исчезла, Иррах и Лондон остались одни.

Но это был уже не бальный зал, это было какое-то другое место. Будто… составленное из частей. Был кусок бального зала – большой, но почему-то покрытый паутиной. А вокруг него – темнота. Но темнота не абсолютная, а будто в комнате с выключенным светом, там даже ощущались какие-то стены, пол, может даже и потолок. И везде, то тут, то там, пробивались неяркие лучики и пятнышки света. Лондон понял, что это – дырки. Дырки во тьме. И каждой дырке во тьме соответствовало какое-то зеркало или стеклышко в его мире. Подойдя к одной из этих дырок, Лондон наклонился и посмотрел в нее. Так и есть: он увидел свой мир, комнату, и людей, лежащих на полу, как бродячие собаки.

- Где же мы, Иррах? –медленно проговорил мальчик. - Как нас сюда занесло?

Ответа, как всегда, не последовало. Лондон вздохнул и медленно пошел куда-то во тьму. Ему нужно было найти короля зазеркалья, ведь он мог помочь ему. Он умел, как говорила ведьма, отматывать время назад. Он мог показать Лондону тех, кто убил его семью.

Убил его детство, его надежды, мечты. Тех, кто разрушил его мир.

Глава следующая.

Подкрадываются

Лапы

И бегут

Лапы

Ночь кровавых дел…

Рви своё сердце, рви свою душу,

Пока солнце чернеет…

Сегодня было всё иначе. Как будто музыканты играли громче, цвета одежд были глубже, а лица выкрашены ярче. Даже шампанское охватывало своим вкусом, своей фейерверочною лёгкостию мягче, игривее.

Она с улыбкой огляделась по сторонам и поймала его взгляд. Его – незнакомца в маске лиса. Он уже дважды танцевал с нею сегодня, от него шел такой упоительный аромат! Что-то терпкое, сильное, мужественное. И, порою, сквозь этот запах, она слышала его собственный – немного пота, немного кожи, что-то из косметики… Не важно! От этого у нее кружилась голова.

Он так славно танцевал, этот господин Лис! А уж когда она видела, как эффектно, как ярко они выглядят вдвоем! Огромное зеркало, что было в зале, отражало ее – красивую, стройную, грациозную, - и его – высокого, плечистого, статного, - взявшихся за руки и плавно вальсирующих через весь зал! О да! Они были королями бала!

И музыканты будто улавливали их ритм и вели свою мелодию в такт его шагам, в такт лёгкому, едва уловимому перестуку ее туфель из лучшей кожи!..

Но танец кончался, мистер Лис возвращал ее на место и, согласно этикету, шел дальше, а она оставалась ждать, намеренно игнорируя всех других, кто желал с нею танцевать.

Ну нет! Сегодняшней ночью она принадлежит только мистеру Лису, и только ему!

А он – ей.

Прошел еще один круг танца, и она поняла, что в крови ее шипит игристое вино. От этого ее ноги летали по полу все быстрее и быстрее, а смеяться хотелось все громче и громче! О, боги, пресветлые Боги! Как же ей было хорошо! Как весело! Вот она, жизнь! Именно о таком она мечтала! Этот огонь в груди, его будто не унять! Нужен срочно еще один танец! И еще один фужер! Больше танцев!

И музыканты, будто уловив ее мысль, грянули новый ритм!