Порой жители города просто понимали, что завтра будет какой-то праздник. Новый год, день четырех процентов святых, день оскверненного Константина, день смерти небожителя - да мало ли? – и начинали стихийно праздновать. Все же всем живым существам иногда просто-таки необходим хоть какой-то праздник. Например, чтобы выманить у горожан залежавшиеся в карманах деньги. А то что ж они их копят? Пусть, вон, лучше бумажные гирлянды купят. Красиво.

Праздник ведь.

А порой праздник приносили другие посетители города: придут и начнут всех уверять, что через три дня будет «особенный день». Вот будет – и все тут! Вынь да положь. А жителям-то что с того? Ну, раз будет праздник, – хорошо, отдохнем, повеселимся, напьемся, изнасилуем кого-нибудь, или даже в рабство продадим. Некрофагам. Или некромантам. Совсем хорошо будет!

Праздник ведь.

- А мы останемся на праздник? – спросила Лиз.

- Нет, Лиз, не останемся.

- Но почему? – заметно опечалилась девочка.

- Потому что нам надо догнать цирк, - ответил Джейк. – Так что выбирай, что для тебя важнее: праздник или настоящая лошадь.

- Всамделишная лошадь? – серьезно уточнила девочка.

- Самая что ни на есть всамделишная, - кивнул Джейк.

- Тогда лошадь, - после недолгого размышления сказала девочка.

- Тогда вперед? – предложил брат.

- Вперед! – согласилась Лиз.

И они пошли дальше, оставляя позади ненавистный город с его опостылевшими мрачными улицами, населенными кем попало, старыми домами, будто не подвластными течению времени – некогда выстроенные из нового кирпича, дерева или камня, они вмиг старели и оставались потом уже такими, ветхими, навсегда. Лишь только стекла оконные, подобно волосам, иногда выпадали… и их тут же заменяли с неизменным цинизмом относясь к произошедшему. Город, будто мощнейший источник коррозии, поглощал в себе новизну, нетронутость, и взамен отдавал старость и патину.

Джейк был счастлив, что уходит отсюда, и он искренне хотел верить в то, что уходит навсегда. Город не самое приятное место. Но что делать дальше? Куда идти? Он помнил, что ему кто-то говорил, что страна-сказка, где все хорошо, расположена где-то на востоке. Так что, если ребята из цирка ушли далеко и их не догнать, всегда можно уйти на восток.

О провизии и ценностях для обмена Джейк забыл. У него был с собой небольшой запас, но на сколько его хватит – не известно.

Город не окружала стена. Не было и рвов с водой или иных фортификационных сооружений. Дома попросту кончались, а дальше начиналось поле. За полем виднелся лес, а через все это шли тропинки, сливающиеся в единую дорогу на северо-восток. Здания, являвшие собой край города, строились более крепко и основательно, чем их собратья в центре поселения – чтобы могли еще и укрытием служить, а то мало ли кто пожалует с вольных просторов? Лес – совсем близко, а там живут… всякие. И эти всякие любят поживиться живыми душами. То оборотни придут, а то и лешаки нагрянут. Дебоширят, прохожих кушают.

Безобразие.

Вот жители окраин и укрепляют дома кто как может. Кто забор высоченный возведет, да пиками его утыкает, а кто просто стены толстые поставит, да двери непрошибаемые.

Ночь на окраине – самое жуткое время.

Но до ночи еще несколько часов, можно успеть уйти по дороге подальше от города. И заночевать в поле! Без спальных мешков и одеял. Без оружия, без надежных товарищей, что будут хранить их сон. Джейк свято верил в то, что лесные жители не тронут тех, кто уходит из города. Что им нужны только те, кто сейчас сидит в прочных каменных коробках.

Наивные мысли маленького мальчика.

Лиз же просто бегала вокруг брата и рвала чахлые полевые цветы. Она пела какую-то песенку и расшвыривала сорванные растения в разные стороны. Ей было весело.

- Ромашки, лютики и гланды,

Я подарю тебе, любовь моя!

Будут солнцем пахнуть славно!

На столе, да в вазочке стоять! – беззаботно пела девочка, собирая себе маленький букет. Джейк же в этот момент напряженно размышлял над первой строчкой песенки. Послышалось ли ему слово «гланды»?..

Вот и остался город позади… Мальчик обернулся и увидел скопище темных силуэтов: дома, деревья, что-то странное, ветвистое, торчащее из некоторых крыш. А над всем этим висела неприятная пепельно-серая дымка – смесь смога и чего-то еще, слившаяся в омерзительную непроглядную субстанцию. Откуда над городом смог – трудно сказать. Может, виной тому редкие алхимики, что-то постоянно пытающиеся создать. А может – печи, в которых жгли все, что горит, чтобы получить хоть кроху тепла. Может, то огромное здание купален виновато – вон оно, на противоположном краю города виднеется. Из него еще, порою, вырываются клубы пара. Огромный дом-дворец из мрамора, начиненный внутри ваннами и парными всех сортов и размеров: чрево его безостановочно требовало топлива для согревания воды и обслуживания посетителей.

А может, виной всему крематории, так проклинаемые и ненавидимые некромантами.

Джейк усмехнулся и отвернулся. Лиз прервала очередную странную песенку и спросила:

- Ты чего там ухмыляешься?

- Да вот, поймал себя на мысли, что никогда еще не уходил от дома так далеко.

- Что, никогда-никогда? – не поверила девочка.

- Никогда-никогда, - кивнул Джейк.

- Аа.

- Да.

- Ну ясно, - и Лиз продолжила собирать букет, но уже молча.

До леса дошли примерно через час. Перед началом сплошной лесной стены шла широкая полоса мертвых растений: пни, ямы, коряги – следы, оставленные жителями города на земле. Все ближайшие деревья вырубались и отправлялись либо во дворец-купальню, либо в крематории, либо – что было совсем уж редкостью – в частные руки, для согрева домов. Редко – потому что многим работникам купален и крематориев было лень рубить лес самостоятельно, и, уж тем более, тащить его на себе до города. Поэтому зачастую «частных древорубов» подкарауливали, избивали и отбирали у них топливо для печей.

- А что это за дерево? – спросила Лиз.

- Дуб, - сказал Джейк. Это был клен.

- Ух, ты! А это?

- Сосна, - то была пихта.

- А это?

- Тоже сосна.

- Но у нее иголки короче!

- Она молодая просто еще, - отмахнулся Джейк.

Деревья росли плотно, между ними с трудом пробивались к свету папоротники. Под кронами лесных великанов борьба за свет шла не на жизнь, а на смерть. Иногда Джейк слышал стрекот каких-то птиц и даже видел белок – черных и юрких, как призраки: лес тоже жил своею жизнью, хоть и угнетаемый близживущими людьми.

- А почему в дороге две дырки? – спросила Лиз.

- Потому что тут иногда ездят телеги и остается след от их колес, - ответил Джейк. – А потом едет другая телега, по тем же следам, и колея становится глубже.

- Как интересно! – прошептала девочка. – Ты прямо все-все знаешь!

- А то! – подбоченился Джейк.

Когда-то давным-давно у него был друг. Пусть слово «друг» и слишком сильно для того, что было между двумя маленькими мальчиками. И этот друг все шутил, что он-де знает все-все на свете. Пополам со своим братом. И если он не знал ответ на какой-то вопрос, он говорил: «А это у моего брата надо спрашивать!». Джейк не знал, что потом случилось с этим мальчиком, и был ли у него вообще брат.

Через некоторое время, когда солнце уже начало клониться к закату, а Лиз подала первые признаки усталости, Джейк услышал странный звук: будто пел кто-то.

- Лиз, давай спрячемся за деревьями? – предложил мальчик нарочито спокойным голосом.

- Почему? – не поняла девочка.

- Я слышу, что идет по дороге кто-то, - все так же спокойно ответил Джейк.

- Думаешь, это – враги? – глаза Лиз округлились от ужаса.

- Не знаю, - улыбнулся Джейк. – Но если это друзья, то мы их славно напугаем.

- Устроим им сюрприз? – воодушевленно спросила Лиз.

- Все так, давай устроим! – жизнерадостно согласился мальчик.