Джейк шел по ожившим с приходом дня улицам. Ночью тут тоже хватало жизни, но днем было больше людей. Вот и сейчас мальчик проходил мимо странного вида деда, сидевшего на видавшем виды табурете возле одного из домов. Дед был странным: треугольная меховая шапка, старое пальто, очень старые сапоги с потрепанными голенищами, неухоженная борода до груди и немного безумный взгляд. В руках дед держал гармонь и надтреснутым голосом пел частушки:

- Маленький мальчик,

Гулял в темноте.

Маленький мальчик

Попал на ужин ко мне, – самозабвенно пел дед. Джейк на миг остановился возле частушечника и прислушался. На частушки это было мало похоже.

- Больше не бегает он

И не поет,

Издал он свой последний,

Тяжкий, стон…

От этих жутких строк, напеваемых столь жизнерадостно, у Джейка по спине пробежали мурашки. А дед все пел и пел, гармонь раскрывалась и закрывалась, втягивая и выдавливая из себя воздух, что порождал веселую, но какую-то вязкую, будто гипнотизирующую, мелодию.

Перед дедом лежала небольшая тряпица, на которую прохожие швыряли разные предметы: кто-то кидал части еды, кто-то – разноцветные кусочки металлов и блестящих камней. Кто-то бросил даже детский зуб. Джейк еще раз поежился и собрался было уже идти дальше - от песен этого безумца становилось страшно, - как вдруг кто-то произнес у него над плечом очень грустным голосом:

- Знаешь, а я больше не могу ходить по воде.

Джейк недоуменно оглянулся. Рядом с ним стоял длинноволосый худощавый человек в замызганном хитоне. Человек был небрит и вид имел крайне усталый, а в глазах – безмерная печаль.

- Что? – переспросил мальчик.

- По воде, - печально улыбнулся высокий человек. – А раньше – мог.

- Ну, э, я соболезную, - неуверенно сказал мальчик. – А что случилось? – ему было все равно, но Джейк считал, что будет крайне невежливо просто проигнорировать этого человека. Впрочем, тот, кажется, не услышал вопроса.

- И разные люди – они слушали меня, прислушивались к моим словам. А потом один добрый человек привел других и, в общем… Плохо все закончилось. Но он предупреждал меня сразу, что так и будет…

- Он?..

- Мой отец, - человек печально улыбнулся. - Он сразу сказал, что меня ждет впереди, - внезапно лицо говорившего помрачнело. – Но он обманул меня. Я больше не могу ходить по воде! И я попал не туда, куда он обещал! Я попал…

- Сюда? – осторожно спросил мальчик.

- Да, - прошептал человек. Он закрыл лицо руками и несколько раз всхлипнул. Джейк не знал, что нужно было сказать или сделать в такой ситуации, и, пока он размышлял над этим, человек в хитоне куда-то побрел, не отрывая ладоней от своего лица.

Мальчик проводил худого человека рассеянным взглядом. Vallée de l'ombre – тут много разных живет. Кто-то – странный. Кто-то – опасный. Но что-то в словах, в печали глаз его, зацепило Джейка, и он молча стоял и провожал взглядом человека в хитоне.

А безумный дед все продолжал петь жуткие частушки, перемежая их сюжетно-неуместными смешками. Джейк тряхнул головой и побрел дальше. У него хватало и своих проблем, незачем взваливать на себя еще и чужие.

Мальчик снова вышел на площадь с конным памятником. Сейчас она была, можно сказать, полна народом: примерно три десятка разных сущностей ходили по брусчатке и вдвое меньше – торговали прямо с переносных лотков всякой всячиной.

В толпе Джейк увидел совсем уж невероятное зрелище: молодой человек шел под руку с девушкой. Парень был юн – лет двадцать, не больше. На нем была белая, но старая и грязная, рубаха, покрытая пятнами, старые брюки, стоптанные башмаки и круглые очки с тонкими стеклами. Девушка же была одета в недорогое застиранное платье, некогда бывшее бежевым. Они неторопливо шли через площадь, парень что-то рассказывал, а девушка – смеялась.

Невероятное, потому что такую чистую, не опошленную любовь в Долине Теней почти и не встретишь уже. Обычно связь между двумя людьми имела оттенок пошлости и декаданса.

За ними по пятам шел некто в длинном плаще, скрывающий свое лицо за плотным шарфом и широкополой шляпой.

Джейк подумал, что этот некто – убийца. Он обратил внимание, что молодой человек знал о том, что за ними хвост. «Что ж, - думал Джейк, - естественный ход вещей для такого чудесного места, как этот город. Все светлое, чистое и теплое тут всегда топчут, запирают или продают на корм свиньям».

Покинув площадь, Джейк направился в сторону дома. По положению солнца, как всегда едва видимого за пеленой смога, он примерно определил время – почти полдень. Скоро светило покинет зенит и снова начнет темнеть. Порой складывалось впечатление, что ночь не очень-то и хочет покидать этот всеми проклятый город. Или просто солнце боялось сюда заглядывать и, тем более, оставаться тут надолго?

А существует ли место, где световой день длится много-много часов?

Славное, должно быть, место.

Навстречу Джейку шли две маленьких фигурки: одна – почти его роста, вторая – совсем крошечная, примерно по колено взрослому человеку. Мальчик непонимающе нахмурился. Обе фигуры остановились и тот, что был выше, с сомнением посмотрел на Джейка: мальчик, на пару лет моложе. Уставший, печальный, но до крайности серьезный. Спутником его оказалась… ожившая игрушка: деревянный человечек с нарисованным лицом и глазами-пуговицами. Одежда игрушки была прорисована столь тщательно, что издалека казалось, будто человечек и в самом деле одет в маленький костюмчик.

Мальчик посмотрел на Джейка и спросил:

- Ты ведь не нечисть, нет?

- Нет, - Джейк помотал головой. Уточнять, что будь он нечистью, он не сказал бы «да», он не стал.

- Эх, - мальчик вздохнул и переглянулся с игрушечным человечком. – Жаль. Ну да ладно.

И направился дальше.

- А зачем тебе нечисть? – крикнул Джейк в след. Мальчик и ожившая игрушка переглянулись.

- Они убили мою семью, - сказал мальчик. Игрушка осторожно похлопала его по колену. – Вот мы и идем отомстить им.

Джейк с сомнением окинул взглядом ребенка и деревянного человечка. Мальчик правильно понял этот взгляд:

- Мы убили уже шестерых, - при этих словах деревянный человечек провел большим пальцем себе по шее. У Джейка внутри что-то похолодело и упало вниз живота. Мальчик продолжил: - Мы не остановимся, пока не убьем их всех, - игрушка согласно кивнула. – Так что… Пока.

- Пока, - эхом откликнулся Джейк.

Он несколько минут провожал удаляющиеся фигуры взглядом: маленький мальчик и его единственный друг – деревянная игрушка, ростом по колено взрослому. Такие маленькие, такие грустные, но такие серьезные… смог бы он так же пойти и убить нечисть? Хотя бы просто пойти куда-то?

Смог бы.

Собственно, он занят этим прямо сейчас: ходит по городу и ищет свою маленькую сестру. При мысли о Лиз, сердце в его груди аритмично стукнуло в ребра.

Маленькая Лиз…

Что, если Джейк выяснит, что ее кто-то похитил? Что он тогда будет делать? У него нет сильных заступников, нет верных товарищей, которые пойдут с ним до конца. Он – один, и никто ему не поможет. Особенно в таком опасном деле.

А сможет ли он убить?

Джейк боялся себе признаться в этом. Он всячески избегал даже думать о том, что произошло тогда, в лавке амулетов. Он старался забыть то ощущение, с которым его рука вбила кусок стекла в бок сатира. Он не хотел помнить выражение глаз сатира, то, как он смотрел на своего убийцу. Джейк боялся этих воспоминаний, но еще больше он боялся того, что может возникнуть ситуация, в которой он вынужден будет это повторить.

Как этот мальчик с игрушкой.

Он не хотел представлять, но воображение уже рисовало ему жуткую картину в голове: ребенок с перекошенным от гнева лицом, держит в руках нож. А деревянная игрушка, по милости неведомых богов обреченная на жизнь, распласталась в прыжке в воздухе – и летит прямо в лицо какой-то неясной темной фигуре, чтобы свершить страшную месть.

Джейк зябко передернул плечами и с усилием отвел взгляд от двух уже едва видных фигур, почти дошедших до площади. «И видит бог, я не хотел бы оказаться на их месте. Но я обращаюсь к ним в своих мыслях с просьбой быть сильнее…» - где он слышал эту фразу? Прочитал ли он ее в одной из книг мисс Свитшот? Или услышал от какого-то завсегдатая трактира, где работал? Он не помнил.