— Подожди!

Я вскочила, ринувшись за ним, и так же резко затормозила, столкнувшись с его пустым взглядом.

— Решила ответить?

— А ты решил, таким способом вытянуть признание? Шантажом? — завелась, скрещивая руки на груди.

— Я задал элементарный вопрос.

Он зло швырнул ложку для обуви на пол, отчего пластик раскололся напополам. А одна из частей прилетела мне под ноги.

— А ты сам? Ты сам любишь?

— Да, — Марк сделал шаг вперед.

«Прямо в обуви! Негодяй», — отметила машинально, чувствуя, что на меня напал какой-то тупняк.

— Эм… Давай уточним. Меня любишь?

— Тебя, — парень сделал второй шаг, подходя вплотную. — Так и будешь молчать?

— Ну… Я рада, — пискнула, когда он взял меня за плечи наклоняясь.

— Теперь твоя очередь… Скажи, что любишь меня.

Я сглотнула, послушно, как болванчик, повторив:

— Люблю тебя.

Марк расплылся в довольной улыбке, притягивая ближе, целуя.

От признания, от нежности сердце начало бешено стучать в груди.

Едва отстранившись, он выдохнул в губы:

— Я тоже рад… А теперь скажи: я выйду за тебя.

Его глаза лукаво смотрели в мои, и я все спрашивала теперь уже себя: «Неужели я не чувствовала его любви. Почему сейчас, после признания, я готова лужицей растечься? Ведь ничего не изменилось?».

— Женя?

— Люблю. Но мой ответ: нет.

— Слишком маленькая квартира для двоих. Ты достойна большего, — покачал головой Марк, сокрушенно глядя на вешалку, которую только что случайно уронил.

— А я все гадала, когда на корабле начнется бунт… Давно хотел это сказать?

Меня окинули укоризненным взглядом, оторвавшись от сбора упавшей одежки, но я не прониклась.

— У меня гораздо просторнее, — в очередной раз напомнил парень.

— У тебя — не у меня… — уже в который раз за неделю повторила ему.

Разговор о великом переселении поднимался с завидной регулярностью, и вряд ли в ближайшее время мог быть окончен. Марк хотел жить со мной. Я хотела жить с ним. Казалось бы, в чем проблема? Вот только каждый привык к своему дому и с концами переезжать был несогласен.

Марка не устраивала площадь квартиры, практически советский ремонт и диван-раскладушка. А меня… меня пугала неизвестность и движение вперед. Да и где я, если что, найду квартиру с такой недорогой арендой? Последний аргумент, дабы не провоцировать ссору, не озвучивался, но парень и так о нем знал. Знал и злился.

— А вот у меня отдельная гардеробная комната… — будто ни на что не намекая, сообщил Марк, вешая куртежку и поворачиваясь ко мне, — если бы ты хоть раз побывала у меня в гостях — влюбилась бы в нее.

Подход был изменен, и сейчас я чувствовала себя загоняемой дичью. Он пробовал уговаривать, пробовал провоцировать и даже угрожать. Теперь занялся заманиванием. Ощущение, что, попав к нему хоть раз, я оттуда не выберусь. Во всяком случае свободной и под своей фамилией… Это тоже пугало.

— Дома есть джакузи… — проходя вслед за мной мимо ванной комнаты, продолжил соблазнять Марк. — В жару можно спокойно включить кондиционер… Из панорамных окон прекрасный вид на город, а еще в зале стоит проектор, не говоря уж на удобный диван, из которого не торчат пружины.

— Все с моим диваном нормально. Не выдумывай.

Он театрально поднял руки, словно сдаваясь, и заглянул в холодильник.

— А еще техника в моей квартире современная. Я тебе целую полку выделю под яблоки.

— Как щедро! Ради этого, конечно, стоит согласиться.

Щелкнув чайник, я развернулась к парню, облокотившегося на подоконник.

— Почем продаете, господин риелтор?

Он хитро улыбнулся:

— Не нужно никаких денег. Скажи «да» и все станет твоим.

— Ты все еще про переезд говоришь?

Наклонившись, Марк коснулся моих губ:

— Может быть.

Я покачнулась, в глазах замелькали мошки.

— Ух, голову теряю в твоем присутствии, — произнесла, ухватившись за стол.

Но все веселье с Марка словно сдуло. Пододвинув стул, он помог опуститься в него.

— Что с тобой?

— Голова закружилась, ничего опасного.

Нахмурившись, он приложил ладонь к моему лбу:

— Что еще беспокоит? Любая мелочь.

Я убрала его ладонь, намереваясь встать, но Марк не пустил, надавив на плечо.

— Зарплата могла бы быть побольше. Родители в следующем месяце ждут в гости, а я не знаю, что про тебя соврать. И у нас помидоры кончились, а я забыла их купить. Последнее особенно беспокоит.

Он усмехнулся, выслушивая, и, дождавшись, пока я закончу, полез в шкафчик, где хранились таблетки.

— Ты из меня умирающую не делай. Я себя нормально чувствую, — сложив руки на груди, посмотрела я на протягиваемый градусник.

— Тогда тебе нечего бояться. Если температура в пределах нормы, сам тебе за помидорами схожу.

Фыркнув, я сунула градусник подмышку.

— Как потенциально больная требую сладкий чай и плюшек.

Марк согласно кивнул.

— Пока буду готовить, развлеки беседой. Расскажи, что тебе вторую ночь сниться?

— О чем ты?

— Под утро ты говоришь во сне, но я не могу разобрать слов. Ты что-то помнишь?

Голос Марка был спокойный, словно в этом нет ничего необычного, вот только во взгляде, который он прятал, отвернувшись к чайнику, я увидела беспокойство.

Потерев глаза, я прикинула, стоит ли врать или сказать как есть.

— Мне снится Мари. Она зовет вернуться.

Молчание в ответ оказалось весьма красноречивым.

— Марк, не думаю, что это что-то значит. Это был обычный сон.

— Раньше тебе подобное снилось?

— Несколько раз.

Он, наконец, повернулся ко мне, с силой сжимая губы, и медленно, будто подбирал слова, произнес:

— Я очень надеюсь, что настанет тот день, когда ты не будешь что-либо утаивать от меня. А еще поймешь, что в моем мире, сон может оказаться не сном. Что она еще говорила?

— Ключ ты хранишь в темном сердце, но это же бред.

Прикрыв глаза, Марк постоял так несколько секунд, после чего признался:

— Ключ у меня дома. Заговоренную шкатулку, которую не сможет открыть никто, кроме меня, подарила мама. Шкатулка по форме напоминает сердце.

От серьезного взгляда, которым он меня наградил, стало неловко.

— Будь добра, в будущем говори заранее о таких снах. А теперь показывай градусник.

Второй день, я валялась дома. Врача вызвали на дом еще в первый день. Обычного, участкового. Хотя Марк порывался отвезти меня к кому-то из магов.

Больничный лист на работе мне открыли безо всяких проблем. Осень — пора простуд. Ни у кого и вопроса не возникло, что со мной.

Пока я валялась с температурой, которая не особо спешила сбиваться, Марк продолжал уговаривать переехать к нему.

— Жень. Две недели. Не понравится, я сам тебя со всеми вещами отвезу обратно.

— Тебе не понравится?

— Кому угодно, — отмахнулся он. — Посмотри, мне присесть некуда, если ты лежишь.

Он и впрямь, заставлял меня каждое утро вставать, задвигал диван, а сам если и сидел, то только на полу, прислонившись к дивану спиной.

— Помнится, у тебя есть квартира. Если твое достоинство тут ущемляют, то мне стоит уехать домой.

Марк показательно тяжело вздохнул, приложив руку к моему лбу.

— Знал я, что характер раскрывается во время болезни, но не думал, что ты такая злючка.

Я завозилась, скидывая его руку, и накрылась одеялом.

— Неправда. Я хорошая. Мне так мама говорила, а папа соглашался.

Меня вместе с одеялом подвинули и пересадили на колени, обнимая:

— Тогда верю. Родители врать не станут.

Уткнувшись ему в шею, я прикрыла глаза, решаясь, и едва слышно буркнула:

— Поехали.

— Мне послышалось?

Я попыталась укусить этого вредину, но он успел отстраниться.

— Только не ешь! Я тебе дома суп куриный сварю.

Выпутавшись из одеяла, чтобы начать собирать вещи, чисто из-за упрямства, произнесла:

— Согласилась исключительно ради супа.