Основной ее постулат гласил: человек сам себе худший из судей. Скажи ему несколько раз, что он близок к нарушению договоренности, и тогда человек сам будет за собой следить и сам же себя наказывать. Но стоит ему это понять, как начнет ставить каждый момент из соглашения под сомнение и найдет-таки лазейку. И я ее нашла. Снаружи-то первое января уже давно настало. Осталось только увидеть хоть какое-то подтверждение. Вариантов, как именно это сделать, оказалось несколько.

Первое — я прибыла в это кафе шестнадцатого декабря вечером. Значит, до Нового года оставалось пятнадцать полных дней. Могу ли я припомнить такое количество событий, отличающих сутки друг от друга? Легко. А значит, дни по договору истекли.

Второе — Кузьма говорил, что Мари может изменить погоду. Если бы я ее уговорила сменить сезон на любой другой, то поняла бы, что погода действительно зависит только от хозяйки этого заведения. А время снаружи идет, несмотря на то, что тут все остается неизменным.

Третье — и это было странным. Я действительно ощущала, что нахожусь в «застойном болоте» и то, что проспала несколько месяцев.

Осознание любого из пунктов дало бы возможность поговорить с Мари и при этом не отказаться от попытки покинуть кафе. В моем случае сработал первый вариант.

Готова ли я? О, да. Осталось сообщить о решении, только как? Не бегать же и искать ее?

Нервно откашлявшись, я постучала по столу.

— Мари, я ухожу, — сказала в пространство немного смущенно.

Ничего не изменилось. Ну, что же, я попыталась. Значит сейчас надо собрать свои вещи и зайти к Кузьме попрощаться. А позже все-таки поставить Мари в известность о том, что договор завершился.

— Очнулась и решила взяться за старое? — открывая дверь, ведущую на лестницу, очень спокойно и даже величественно произнесла хозяйка этого заведения.

С прошлой нашей встречи она ничуть не изменилась. Да и с чего бы? Но я смотрела на нее будто другими глазами, сравнивая с первым появлением. Отличалась все. Сейчас передо мной была уверенная в себе, жесткая женщина. Даже шаги сейчас она словно печатала.

— Что-то вроде этого, — усмехнулась я, вставая. — Только на этот раз обратного хода не дам.

— Что, уже не боишься последствий за нарушение контракта? — чуть дернула ведьма плечом.

— Нет.

Женщина, чуть прищурившись, смерила меня взглядом, остановившись в двух шагах.

— Ты хоть представляешь, что с тобой будет?

— Разумеется, — я скрестила руки на груди. — Я благополучно вернусь домой и иногда долгими зимними вечерами буду вспоминать тебя и это место. Возможно, с небольшой ностальгией.

— Это вряд ли. Ведь никаких вечеров вне моего дома не будет. Ты сегодня либо умрешь, — она улыбнулась. — Либо забудешь о своих неуместных, бесполезных желаниях вернуться. Выбор за тобой.

— Разве что ты меня убьешь, — хмыкнула, невольно передергивая плечами. — Зачем тебе такие заморочки? Не понимаю. Неужели ты будешь так скучать по моему обществу? Я же могу приходить к тебе. Мы будем так же проводить время, как и раньше. Только без риска, что я останусь здесь навсегда.

— Не лги мне, Женя. Ты думаешь, подобного мне уже не обещали? Никто не возвращается. Может, месяц-два или даже год, но потом у всех появляется своя жизнь, а на меня нет времени, — с каждым словом она повышала тон, гневно глядя на меня. — Это при том, что здесь время даже не идет!

Нахмурившись, я встала. Вовсе не это представляла, когда Кузьма упоминал, что я не первая.

Мари на секунду остановилась, яростно сверкнув глазами, но после короткой заминки голос вновь стал спокойным и уверенным:

— Вы все эгоисты. Я столько для тебя и всех остальных делала, а ты? Нет. Хватит. Теперь эгоисткой буду я.

— Мари…

Она остановила меня жестом, но, когда я все же попробовала продолжить — лишила голоса.

Я открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни слова. Из горла выходили только хрипы. Руками я дотронулась до шеи, но там, конечно, ничего не было.

— Решай. Либо смерть, либо забвение, — сжав вытянутую перед собой руку в кулак, женщина усмехнулась. — Достаточно только кивка.

Мой взгляд судорожно прошелся по обстановке в поисках того, что могло бы мне помочь.

— Женя, я считаю до трех.

Издав очередной вздох-хрип, я заскребла ногтями по шее, будто это могло мне помочь.

— Раз.

Еще раз обернувшись, я заметила красную кружку.

— Два.

Нагнувшись, я схватила ее и швырнула в сторону Мари.

— Тр…

Остатки какао украсили собой диван. Кружка, откинутая силой ведьмы, разлетелась вдребезги. Сама же она удивленно посмотрела на меня:

— Что это было?

— Отвлекающий маневр, — прохрипела я, чувствуя, как горло раздирает от боли.

— Умно… — растерянно отозвалась женщина, переводя взгляд с меня на красные осколки.

Мы замерли. Я не знала, что еще от нее ожидать, но почему-то была уверена, что ничего действительно плохого она не сделает, только попугает… Но зачем тогда я швырнула кружку?..

— Ну, здравствуй, Мари, — внезапно прозвучало, отвлекая нас друг от друга.

Одновременно мы оглянулись в сторону входной двери, где в проходе высился Николя. Мужчина ничуть не изменился с нашей последней встречи. Все такая же красная куртка и белая борода. Только вот сегодня глаза его не улыбались. Меня вошедший, кажется, даже не заметил.

Ведьма побледнела и слегка подалась назад. Шумно сглотнув, она все же натянула на лицо радостную улыбку, будто преображаясь для него.

— Николя, как я рада видеть тебя! Я тебя совсем не ждала в этом десятилетии.

Кто мне там говорил о том, что понятия не имеет, как течет время за стенами кафе? Очередная ложь. Ну, разумеется…

— Даже не сомневаюсь, — он посмотрел на меня, кивнув в знак приветствия, и опять повернулся к Мари: — Ты знаешь, зачем я пришел.

— Она — моя! — все такая же бледная женщина упрямо уперла руки в бока. — Контракт не истек. Даже ты не имеешь права вмешиваться.

— Уверена? — чуть тише, но с интонацией, заставившей меня поежиться, а мою оппонентку побледнеть еще сильнее, уточнил мужчина. — Женя свободна от вашего договора. И свободна уже давно. Признай это.

— Ты не можешь мне указывать. Никто не смеет этого делать, — дрогнув в начале, ее голос набирал обороты.

Затем Мари сжала руки в кулаки и взглянула на меня.

— Довольна вмешательству? Это все твои приятели. Лучше бы им теперь сюда не приходить, — сквозь зубы сказала она, словно выплюнула.

— Николай прав. Я признаю договор завершенным, а свидетель подтвердил, — быстро проговорила я, опасаясь, что ведьма сможет меня задержать.

Свет в комнате на мгновение погас и тут же появился снова.

— Теперь ты ничего с этим не сможешь сделать, — усмехнувшись произнес Николай, расслабляясь. — Женя, собирай вещи, а мы с Мари кое о чем побеседуем.

Я успела сделать только пару быстрых шагов к лестнице, когда вспомнила про постоянных жильцов этого дома.

— А что будет с остальными? Они останутся здесь?

Мужчина, уже прошедший в зал и собиравшийся занять один из столиков, резко обернулся ко мне:

— О каких «остальных» идет речь?

Я только собралась ответить, даже набрала в легкие воздух, как вдруг в груди закололо. Охнув, прижала к ней руку. В глазах начало стремительно темнеть. Я пыталась сделать вздох, но не получалось. Шею сдавило, и я опять судорожно начала скрести по горлу, надеясь сбросить невидимую, но ощутимую удавку.

— Прекрати сейчас же! — донеслись до меня зычный мужской баритон и звук тяжелых шагов.

Последнее, что я запомнила, так это женский возглас:

— Нет! Эта гадюка хочет поссорить нас!..

Первым, что я услышала, была песенка c пожеланиями веселого и беззаботного Рождества, и только после, сквозь бодрую музыку, как сквозь вату прорвался посторонний шум.

Приоткрыв глаза и оглядевшись, я попыталась понять, где нахожусь.

Накрытая пледом, я лежала, поджав ноги, на кожаном сидении автомобиля, а снаружи, подсвеченный фарами, хлопьями падал снег.