— Я вас предупреждала. Так? — сухо произнесла Мари. Парни кивнули, даже не пытаясь оправдываться. — Вы, видимо, ничего не поняли, — женщина сделала паузу и бросила: — Вон отсюда.

Ни один из ребят даже не подумал что-либо возразить, будто это было разумное наказание. Ничего не понимаю. Наказание за что? За флирт? За глупый розыгрыш?

— Мари, — не выдержав тишины, произнесла я. — Они ничего такого не сделали. Да, неудачно пошутили с меню и группами крови. Но ведь парни подготовились. Даже цены на разные группы отличаются, — хмыкнула я на последнее.

— Какие мальчики молодцы, — даже не повернувшись ко мне, прокомментировала она, сжав губы чуть сильней.

— Честно. Они же ничего такого не сделали. За что ты их выгоняешь? — постаралась достучаться до нее я. — Мое имя хотели узнать? Так мне не жалко. Женя.

Мари резко повернулась в мою сторону, а я от неожиданности сделала шаг назад. По коже побежали мурашки.

Молчание затягивалось, но сейчас произнести что-либо я просто не могла. Отчего-то стало жутко. Дыхание становилось рваным, сердце заполошно стучало в груди, и, только уткнувшись спиной в диван, я поняла, что все это время пятилась.

— Они могут остаться, — наконец, произнесла Мари, отворачиваясь.

Я судорожно выдохнула, приложив к груди руку, и подняла голову к потолку, прикрыв на пару секунд глаза. Громко хлопнула дверь, ведущая на второй этаж. Еще раз тяжело вздохнув, я поднесла руку к лицу, с удивлением отмечая, что она тряслась, а по лицу текли слезы. Машинально смахнув их, я огляделась.

В зале все без исключения смотрели на меня. Опять.

С огромным трудом я оторвалась от подушки. Голова болела, а в глаза будто насыпали песка. Хотелось подремать еще, но организм уже проснулся и требовал действий. За окном было видно, как шел легкий снежок, а в комнате пахло хвоей. Вчера Мари заменила колосья пшеницы в вазе на еловые ветки. И теперь они, а также с десяток шишек, лежащих на столе, источали непередаваемый аромат. Вылезать из постели не хотелось совершенно, но опасение, что придется остаться без завтрака, все же заставило подняться с кровати.

Двигаясь, как лунатик, я нацепила на себя лежащие на сундуке джинсы с футболкой. Пару минут я пыталась, не нагибаясь нащупать ногой кроссовки. Но не получалось. У меня что, Нарния под кроватью? Куда они могли пропасть?!

Пришлось все же, придерживая голову рукой, чтобы не отвалилась, опуститься на корточки. После недолгих поисков кроссовки обнаружились за сундуком в углу.

Чуть ли не по стеночке я добралась до ванной. Надеясь, что холодная вода хоть немного уменьшит головную боль.

Вода хоть и не сильно, но помогала. Когда же я аккуратно взялась расчесывать волосы перед зеркалом, то показалось, что мелькнула пара совсем белых прядей. Сердце тревожно екнуло. Не знаю, сколько я провела времени, снова и снова проводя щеткой по волосам, но так ничего и не нашла. Хотя, чего я переполошилась? С чего волосам седеть? Стареют не за пять минут, а новых морщин благо не появилось.

На кухне над сковородкой уже колдовала Мари. Замерев в дверях, я тряхнула головой, отгоняя дурные мысли, но тут же пожалела об этом — гуденье в ушах только усилилось. Вот что организму надо? Спит, ест, немного трудится и опять спит…

— Доброе утро, — привычно произнесла я, включая чайник.

— Доброе, коль не шутишь, — отозвалась женщина, оборачиваясь. — Как спалось?

Я равнодушно пожала плечами и уселась за стол, подперев рукой голову.

— Замечательно, как и всегда. Снов не было, так что женихов не предвидится.

— Хорошо, если так, — кивнули мне, возвращаясь к готовке.

Чайник закипел, а Мари достала из буфета две чашки с блюдцами и столовые приборы. Все как всегда, но внутри скребло странное чувство несоответствия. Вроде все так, все правильно, но вот что-то изменилось, а что — непонятно.

— Кушай, Женя, — пододвигая оладья, произнесла хозяйка, и я благодарно улыбнулась ей. Кажется, головная боль начала отступать.

Время до работы прошло за чтением книги. И хоть состояние нормализовалось, чувствовала я себя как выжатый лимон.

В районе трех Мари заглянула ко мне, сообщив о начале рабочего дня.

— Иду, — кивнула, с трудом поднимаясь с кровати.

На первом этаже как обычно уже горел камин, и на секунду я даже пожалела, что читала не тут, на диванчике под треск поленьев, а в своей комнате.

Кафе потихоньку стало заполняться посетителями. Почти каждый входящий изучающе смотрел на меня, вызывая удивление. Разве мы не прошли с ними этот этап?

Не считая любопытных взглядов, которые с течением времени не исчезали, день был абсолютно обычным. Разве что развеселая компания у камина решила не отбиваться от остальных и с каким-то напряжением наблюдала за мной. Еще немного, и у меня разовьётся паранойя. Сколько эту ситуацию можно игнорировать?

Когда часы пробили полночь, и за последним из гостей захлопнулась дверь, не поднимаясь за верхней одеждой, только накинув на плечи первый попавшийся плед, я выскочила на улицу. Голова ужасно кружилась. Хотелось сделать хоть глоток чистого воздуха.

Щеки сразу защипало от мороза, а из глаза заслезились, но в голове хоть немного прояснилось.

Вдохнув полной грудью студеный воздух, я стерла выступившие слезы и замерла, так и не убрав руки.

Никого не было. Перед небольшим очищенным пятачком у двери был девственно чистый снег. Дорожки, по которым посетители должны были уходить — отсутствовали… Не могли же люди растворяться в воздухе?

— Да сколько можно?! — закрывая лицо руками, простонала я.

Припоминались разные непонятные моменты и переглядывания в кафе. Либо я чокнулась, либо…

— Вот и я этого не понимаю, — произнесли за моей спиной.

Я резко обернулась и увидела у двери Мари, скрестившую руки на груди и с явной досадой поглядывающую на меня.

— Что? — я в некотором ступоре рассматривала ее.

Что-то в ее внешности изменилось, самую малость, но все же. Казалось, будто передо мной другой человек. Голос тоже потерпел перемены. Из мягкого, слегка покровительственного он стал раздраженным.

— Женя, все же было так замечательно. Мы с тобой так сблизились, зачем же было все портить? Между прочим, уже второй раз.

Слова были словно из третьесортного ужастика. Что там обычно следует за этой репликой? Что-то явно нехорошее. Я напряглась, не понимая, что происходит.

— Может так и будет дальше: замечательно? Зачем что-то менять? — осторожно уточнила я, попытавшись сделать шаг назад, но наткнулась на сугроб, доходивший мне до колен, и чуть не упала.

— Не уверена, что смогу к тебе относиться как раньше, — покачала она головой. — Хотя… Ты сама-то этого хочешь? Чтобы все стало, как в те дни? Настольные игры, чудесные беседы за чашкой чая…

Подобные высказывания пугали, поэтому я осторожно согласилась с Мари. С психами же надо соглашаться?

— Конечно. Как от этого вообще можно отказаться?

— Ну хорошо, давай попробуем, — с некоторым сомнением, произнесла она. — Только давай условимся. Ты сама сейчас пойдешь в дом без всех этих бесполезных метаний. Мы же обе знаем, что далеко ты не убежишь. А насчет завтра я сама побеспокоюсь. Договорились?

Мари протянула мне руку, и я не без внутреннего содрогания ответила на пожатие. Что-то мне подсказывало, что бежать ночью по сугробам в лес в кроссовках и пледе — ненамного безопаснее, чем находиться в доме, судя по всему, с сумасшедшей, с которой мы о чем-то условились.

После пожатия рук собеседницу словно подменили. Миг — и передо мной опять милая добродушная женщина, с которой так приятно поговорить после рабочего дня.

— Знаешь, — доверительно наклонившись ко мне, негромко начала Мари. — Ты очень тяжелая. Таскать тебя в моем возрасте уже затруднительно. Так что заходи скорее. Не будем дожидаться повторения вчерашней ситуации.

Я кивнула, растянув губы в ненатуральной улыбке. Моего ответа и не ждали, поэтому посторонившись пропустили внутрь, тут же шагнув следом.