Если в Москве и Риге евреи не были желанными гостями, то в черноморской Каффе (Феодосия) их встречали радушно как деятельных агентов торговли, издавна связывавшей татарский Крым с Польшей и Литвой. С конца XV века, после ухода генуэзцев из округа Каффы, Крым стал «Татарией» на всей своей территории, ибо всецело находился под властью татарских ханов, вассалов Турции. Набеги крымских татар на территорию Польши и Руси заставляли польских королей искать союза с могущественными ханами из династии Гиреев. С ними заключались и торговые договоры, в силу которых польско-литовские купцы возили товары в главные города Крыма: столицу ханов Бакче-Серай (Бахчисарай), Каффу, Гозлов (Евпатория), Перекоп, Карасубазар, Керчь и Балаклаву. Для приезжих еврейских купцов не было установлено никаких стеснений. Они еще имели то преимущество, что на местах находились общины соплеменников, раббанитов и караимов, исторически связанных с Литвой и Волынью.

Караимские колонии в городах Троки и Луцк, некогда основанные литовским князем Витовтом, поддерживали постоянные сношения с единоверными общинами в Чуфут-Кале (Еврейская Скала) близ Бахчисарая, в Каффе и других городах Крыма. Уже в начале XVI века в Крыму усилился раббанитский элемент. Из Турции туда направлялись странствующие сефарды, а из Польши и Литвы — ашкеназы. Временное изгнание из Литвы и, в частности, из Киева в 1495 г. (см. том. II, § 65) двинуло в Крым значительные группы переселенцев, и еще долго спустя «Киевская диаспора» (galut Kiow) упоминалась в письменности крымских евреев. Это только усилило посредническую деятельность евреев в киево-крымской торговле. В XVI веке сухопутное товарное движение между Польшей и Крымом много страдало от разбойничьих набегов татар и вольных казаков, кочевавших в степях Южного Днепра, но это не удерживало смелых купцов от рискованных путешествий.

В самом Крыму евреям под властью ханов из рода Гиреев жилось спокойно, и тут, по обыкновению, отсутствие «истории» свидетельствовало об отсутствии чрезвычайных бедствий. Конечно, евреи испытывали все тягости пребывания в патриархальном деспотическом государстве. Наравне с прочими податными сословиями из мусульман и христиан они несли бремя многочисленных податей, которые взимались ханами в размерах близких к экспроприации; кроме ханов население обирали высшие чиновники или беки и феодалы, бравшие пошлины с товаров, провозимых через их владения. От этих мелких хищников спасали евреев охранные грамоты или «ярлыки», полученные от хана. Сохранившиеся ханские ярлыки первой половины XVII века, выданные разным группам евреев, обыкновенно гласят, что такие-то милостью хана освобождаются от платежа дани бекам и сановникам, а иногда и от некоторых ханских налогов. Другие акты обеспечивают за евреями право владения пахотной и пастбищной землей в окрестностях населенных ими городов. В некоторых актах запрещается всякое вмешательство во внутренние дела еврейских общин[39].

В описываемую эпоху еврейское население Крыма слагалось из трех элементов: сефардов и романиотов из Турции и Италии, ашкеназов из Польши и Литвы и караимов. Караимы сосредоточивались преимущественно в Чуфут-Кале, близ Бахчисарая, и владели большими усадьбами в окрестностях города; сефарды и ашкеназы образовали значительную общину в Карасубазаре. Смесь разнородных элементов замечается в торговой Каффе. В окрестностях Каффы путешественники XVI века встречали евреев, которые наравне с мусульманами и христианами возделывали сады и виноградники. Старое еврейское поселение сохранилось еще в начале XVII века в городе Мангупе. Татарский язык, по-видимому, уже тогда был обиходным языком крымских евреев; однако в надписях на могильных памятниках и в религиозной письменности употреблялся только древнееврейский язык. Эта общность языков обиходного и литературного сближала караимов с «крымчаками» — раббанитской группой смешанного сефардо-ашкеназского происхождения, хотя старый религиозный раскол вырыл пропасть между этими группами. По крайней мере, мы не слышим в это время о столкновениях между караимскими и раббанитскими общинами.

В те времена не было еще представления об автономии национальных меньшинств: автономия признавалась только за сословиями. А так как тогдашний социальный строй выделил евреев в особое сословие, то они получили национальную автономию под видом сословной. Будучи в главной своей массе составной частью городского населения, евреи, однако, не причислялись к мещанству, дела которого ведались магистратом, купеческими гильдиями и ремесленными цехами. Они составляли совершенно самостоятельный класс горожан, который имел свои органы самоуправления и суда. То был еврейский город внутри христианского. Обыкновенно эти два города были разграничены и территориально: еврейский квартал находился либо на окраине города, либо в районе рынка в самом городе. В сословном государстве пришлось узаконить самоуправляющуюся на основах «еврейского права» общину, как некогда узаконили «немецкое (магдебургское) право» для пришедших из Германии бюргеров. Так как для евреев была установлена и особая налоговая система, то королевский фиск был прямо заинтересован в твердой организации еврейских общин, ответственной за правильное поступление податей.

Сначала в Польше короли, как некогда в Испании, пытались связать еврейские общины с фиском путем совмещения в одном лице должностей генерального сборщика податей и начальника всех общин или официального раввина. Сигизмунд I, как указано выше, сделал такую попытку, назначив своих сборщиков, или «экзакторов», Авраама Богемского и Франчека «префектами» еврейских общин Великой и Малой Польши, а своего откупщика Михеля Иезофовича — старшиной литовских евреев (1512-1514). Но общины неохотно подчинялись этим чиновникам, лишенным духовного авторитета, хотя к ним были приставлены ученые раввины. Вынужденный отказаться от этой системы фискализации раввината, король пытался иным способом воздействовать на еврейское самоуправление: он вмешивался в выборы окружных раввинов и в некоторых больших городах назначал «докторов жидовских». Так были назначены в Кракове врач Моисей Фишель, сын упомянутого откупщика Франчека, а в Бресте-Литовском — Мендель Франк (ок. 1530-1540). Но и тут общины не проявили доверия к несвободно избранным пастырям. Мендель Франк жаловался Сигизмунду I на нежелание многих евреев подчиниться его судебным решениям, и королю пришлось внушить литовским евреям, что они обязаны подчиняться решениям своих «докторов», которые судят по еврейским законам. С течением времени выяснилось, что и в интересах фиска лучше предоставить общинам полную свободу выбора своих представителей, ответственных за взнос податей. Это стало очевидным после введения особого поголовного налога для евреев, который подлежал раскладке сначала в каждой общине, а потом в целом общинном округе. Через два года после введения «жидовского поголовного» последовал декрет Сигизмунда-Августа (1551) о предоставлении еврейским общинам в области великопольской (Познань) права свободно выбирать своих раввинов и судей, которые вместе со старшинами (seniores) управляют и судят по «закону Моисееву», карают ослушников херемом и другими наказаниями, при содействии королевской администрации в исполнении приговоров. Скоро эта королевская привилегия была распространена и на еврейские общины Малой Польши (Краков, Люблин), на Червонную Русь (Львов) и на Литву. Акт 1551 года стал «великой хартией» еврейской автономии.

Со второй половины XVI века прочно установилась власть Кагала. В этом названии слились два понятия: община («кегила») и ее орган власти, общинная управа, но обыкновенно термин «кагал» употреблялся во втором смысле. Кагальная управа находилась во всех городах, где существовали общины с синагогой и прочими учреждениями. Каждому городскому кагалу были подчинены мелкие еврейские поселения («ишувим») в окрестных местечках и деревнях, как «прикагалки». Состав кагального управления соответствовал численности общины: в главных общинах (Краков, Познань, Львов) число членов кагала доходило до 40, в средних и малых общинах оно колебалось между 20 и 7. Эти члены избирались ежегодно, в промежуточные дни Пасхи, через выборщиков, которые назначались по жребию. Краковский устав 1595 года установил трехстепенные выборы в следующем порядке. В урну кладутся записки с именами видных членов общины, и вынутые первые девять имен определяют состав первой коллегии выборщиков. Эти девять человек, под присягой в беспристрастии, называют имена пяти почетных членов общины в качестве действительных выборщиков. Последние, в свою очередь, номинируют всех членов кагала на следующий год, а именно: 4 «рошим» или старшин, 5 «тувим» или подстаршин, до 14 «кагальников» или ординарных членов кагала, три коллегии «даяним» или судей, по три человека в каждой; тут же назначаются комиссии для заведования синагогами, школами и благотворительными учреждениями, базарные смотрители и вообще блюстители порядка в еврейском квартале, ревизоры по отчетности, оценщики состояния при раскладке налогов («шамай»). Старшины и подстаршины вместе («рошим ве’тувим») составляют исполнительный комитете кагала. Из четырех старшин каждый поочередно в течение месяца исполняет обязанности распорядителя делами общины и называется «месячным Парнасом» (parnas chodes). Он приводит в исполнение решения кагала, заботится о поступлении налогов и производит нужные расходы, сносится с королевскими чиновниками и городским магистратом, — вообще в течение данного месяца является полновластным хозяином общины. Рядом с ним стоит раввин, занимающий свою должность по особому соглашению с кагалом. Кроме своих духовных функций, раввин исполняет обязанности верховного судьи: он подписывает решения судебных коллегий и осуществляет главную судебную кару: херем. Работа трех коллегий «даяним» распределена так: низшая коллегия разбирает денежные иски в сумме до 10 злотых, средняя — до 100, а высшая — свыше 100 злотых. Кроме того, кагал посылал своих заседателей («асессоров») для участия в «королевском» суде при разборе гражданских и уголовных дел между евреями и христианами. Такие дела, как известно, подлежали суду королевского воеводы, но последний обыкновенно поручал их своему помощнику, подвоеводе, который носил звание «судьи для евреев» (judex judaeorum).