Об этом благосостоянии писал папский легат в Польше, кардинал Коммендони около 1565 года. По его словам, евреям тогда еще во. многих местах поручалось взимание таможенных пошлин с провозимых товаров. О положении евреев в Польше вообще кардинал, привыкший видеть их соплеменников униженными на Западе, писал следующее: «В этих областях встречаются еще большие массы евреев, которых здесь не так презирают, как в некоторых других местах. Они здесь не живут в жалком состоянии и не занимаются только низкими промыслами, но владеют землей, занимаются коммерцией, изучают медицину и астрономию. Они обладают значительными богатствами и не только стоят в ряду порядочных людей, но и иногда имеют даже власть над ними. Они не носят никакого знака для отличия от христиан, им даже позволяется носить оружие. Вообще, они пользуются всеми правами граждан». В этом описании имеются некоторые преувеличения, но в общем оно соответствовало действительности. В двух странах социальное положение евреев было выше обычного уровня того времени: сефардов в Турции и ашкеназов в Польше. Между этими странами установились при Сигизмунде-Августе хорошие политические отношения и оживленный торговый обмен, чему немало способствовал еврейский советник султана Иосиф Наси, герцог Наксосский, с которым польский король переписывался (см. выше, § 4). Царедворец-негоциант сумел пользоваться расположением Сигизмунда-Августа и для устройства своих личных коммерческих дел в Польше. В 1567 г. король выдал двум турецким евреям, агентам Иосифа Наси, концессии на свободный ввоз вин и других южных продуктов во Львов для продажи во всей Польше. Против этой концессии протестовало польское купечество; львовский магистрат отказался пропустить турецкие товары. Король указал магистрату, что концессия дана в виде изъятия за дипломатические услуги Наси и «ради поддержания дружбы с турецким императором», но патриотические доводы не подействовали на купцов. Магистрат апеллировал к сейму, который признал концессию незаконной, но Сигизмунд-Август не утвердил этой резолюции. Во Львове образовалась фактория для торговли турецкими винами в Польше, и вокруг нее сгруппировалась маленькая колония сефардских евреев из Турции (их в Польше называли «френками»).

Со смертью Сигизмунда-Августа (1572) угасла династия Ягеллонов. В истории Польши начался «элекционный период». Королей стала выбирать шляхта, и с тех пор власть высшего дворянства через сейм все более усиливалась за счет королевской власти. После долгого бескоролевья шляхта избрала королем французского принца Генриха Валуа (1574), члена семьи, только что запятнавшей себя кровью жертв Варфоломеевской ночи в Париже. Этот выбор тревожил польских реформатов и не сулил ничего хорошего евреям, а между тем еврейский политик Соломон Ашкенази, состоявший тогда при польском дворе, счел нужным агитировать за кандидатуру французского принца. Еврейская община в Кракове также сочла нужным устроить блестящую иллюминацию в своем пригороде в день коронации Генриха. Евреи, по-видимому, делали это в расчете на подтверждение своих привилегий новым королем, и есть основание думать, что литовские общины добились такой конфирмации. Но скоро миновали и надежды, и опасения, связанные с новым царствованием. Генрих, пробыв несколько месяцев в Польше, бежал оттуда на родину, чтобы принять французскую корону по смерти своего брата Карла IX.

На польский престол вступил, по выбору, Стефан Баторий, храбрый венгерский воевода, женившийся на сестре Сигизмунда-Августа. Его недолгое царствование (1576-1586), заканчивающее собой «золотой век» польской истории, ознаменовалось несколькими актами справедливости по отношению к евреям. В 1576 г. депутаты от еврейских общин великопольской провинции жаловались королю на новую попытку юдофобов затеять ритуальный процесс в порядке церковной инквизиции. Король немедленно издал декрет (5 июля в Варшаве), в котором ритуальные обвинения были названы «клеветой». «Желая преградить путь таким клеветам (volentes viam ejusmodi calumniis praecludere) и устранить причины волнений и истязаний, которым евреи незаслуженно из-за этого подвергаются», — король приказывает, чтобы никто впредь не смел ложно обвинять евреев перед судом или магистратом в убиении христианских детей и в похищении сакрамента из церкви; клеветник же, возбудивший подобное обвинение, подлежит той смертной казни, которую он хотел причинить оклеветанному еврею. Таким решительным тоном не говорил еще ни один католический монарх. Будучи ревностным католиком, Стефан Баторий очевидно считал для себя обязательными старые папские буллы, отвергавшие ритуальную ложь, и возмущался попытками клерикалов сеять эту ложь для «пропаганды веры». Он уважал чужие религиозные убеждения и запрещал вызывать евреев в суд в субботний день, а также требовать от них судебной присяги по старой унизительной церемонии средних веков.

Стефан Баторий заступался за евреев в борьбе, которую вели против них магистраты двух столиц, Кракова и Познани. Он разрешил евреям держать товарные склады и торговать на рынках, в центре обоих городов, вне особых еврейских кварталов, и запретил взимать с их товаров пошлины сверх тех, какие уплачивались прочими горожанами. Это вызвало большое волнение среди христианских купцов. Предвидя возможность насилий над евреями в Познани со стороны мещан, король объявил магистрат ответственным за всякие эксцессы в городе (10 февраля 1577). Но эти предостережения не предотвратили катастрофы: через три месяца в Познани произошло нападение на еврейский квартал, сопровождавшееся грабежом и несколькими убийствами. Поводом к погрому послужило то, что евреи не хотели допустить свидания между одним из своих единоверцев, готовившимся принять крещение, и его женой. Стефан Баторий наложил большой штраф на познанский магистрат за непринятие мер к предупреждению эксцессов и снял этот штраф лишь после того, как члены магистрата заявили под присягой, что они не знали о замышляемом нападении. Король-солдат руководствовался в подобных случаях простым чувством долга, а не общими политическими принципами, которые у него были очень шатки. Он, например, в одном случае заявляет, что евреи должны быть уравнены в правах с гражданами (coaequantur cum civibus), а в другом — что они только жители, а не граждане (incolae et поп cives) и что права городского сословия распространяются на них лишь в случаях, точно определенных законом. Стефан Баторий снабжал евреев грамотами на жительство в новых городах и в то же время подтверждал, по просьбе мещан других городов, местную привилегию de поп tolerandis judaeis.

При этом короле Польша уже стояла на той границе католической реакции, которую она перешагнула в следующее царствование. Сам король содействовал распространению в Польше ордена иезуитов, который захватил в свои руки дело воспитания молодежи и в своих школах развращал ум и совесть многих поколений польского общества.

Результаты переворота, совершившегося после прекращения династии Ягеллонов, обнаружились с полной определенностью при первом короле из шведской династии Вазы, Сигизмунде III (1588-1632). Следствием избираемости королей была зависимость их от шляхты, которая фактически управляла страной, приноравливая сеймовое законодательство к своим сословным интересам и наполняя ряды местной администрации — воевод, старост и судей. Следствием же деятельности иезуитов было усиление клерикализма во всех сферах жизни. Искоренять реформатских диссидентов, угнетать греко-православную церковь и превратить евреев в бесправную касту — такова была программа католической реакции в Польше. В этих видах принимались драконовские меры против реформатов и «ариан» и создавалась насильственная уния православных с католиками. Еврейство в религиозном отношении считалось неисправимым и поэтому подлежало строгой изоляции от христианского общества, как очаг заразы. Однако светская Польша не могла еще в ту эпоху всецело воспринять клерикальную программу. Правящая шляхта не могла обойтись без хозяйственных услуг евреев. Еврей-чиншевик[33] в городах и местечках частных владельцев, еврей-арендатор в деревне, доставляющий пану доход от молочного хозяйства, мельницы, винокурения или «шинкования» (продажа питий), — все они нужны беспечному пану, забрасывающему свое хозяйство и коротающему время в столице, в придворных кругах, на сеймах, сеймиках, конфедерациях или в веселых забавах. Аристократическая шляхта не дает юдофобскому духовенству переступить известные границы в репрессиях против евреев, да и сами духовные сановники, поскольку они являются владельцами больших имений, не забывают, что без евреев-арендаторов обойтись трудно. Даже находившийся под влиянием иезуитов Сигизмунд III играл еще традиционную роль покровителя евреев. В год вступления на престол (1588) он подтвердил прежние привилегии польского еврейства в целом и, кроме того, издал особый декрет в защиту интересов городских евреев. В Кракове мещане не пускали евреев на городской рынок, пользуясь сеймовым решением о запрещении евреям закупать продукты на рынках раньше христиан. По жалобе евреев Сигизмунд повелел: не препятствовать им в закупке на рынке товаров и, в частности, продовольствия, ибо они платят подати и поддерживают государство, но нужно следить, чтобы евреи не закупали продуктов еще до привоза их на рынок и не выходили за город для скупки у крестьян, с целью перепродажи.