Бывали случаи, когда в «иудейскую ересь» впадали и старохристиане, не имевшие в себе ни капли еврейской крови. Таких людей потрясал героизм мученичества марранов, погибавших на кострах с лозунгом «единого Бога», и они путем глубокого размышления доходили до отрицания христологической догмы. Молодой францисканский монах Диего де Ассумсао в Лиссабоне путем изучения Св. Писания убедился в истинности иудаизма и не скрывал этого от друзей. Его промучили два года в тюрьме инквизиции, посылали к нему ученых теологов для увещания, а когда это не подействовало, сожгли его на костре (1603). Такие случаи были естественны при родственных отношениях между старои новохристианами, когда в смешанных семьях уживались рядом строгие католики и готовые на мученичество тайные иудеи. Следующая характеристика семейного состава нескольких марранов, сожженных живыми или «in effigie» в большом аутодафе 1647 года, покажет, из каких социальных слоев инквизиция выхватывала свои жертвы. Вдова адвоката Мария Суарес и ее дочь томились в лиссабонской тюрьме несколько лет, между тем как четверо ее сыновей и двое племянников успели бежать из Португалии. Один из ее родных, католический священник в Сантареме, сидел в инквизиционной тюрьме, а другой спокойно исполнял обязанности священника в Риме. Инквизиторы уговорили старую вдову выдать всех знакомых ей иудействующих, обещая ей свободу, но, когда при встрече с дочерью мать услышала от нее упрек в предательстве, она взяла свои показания обратно и погибла на костре. Другая мученица, доминиканская монахиня Марианна Маседо, была дочерью испанского аристократа и марранки и находилась в родстве с высшей знатью в стране. Монахиня была обвинена в тайном иудействовании вместе со своей матерью и сестрой; от ужасов тюремного режима она умерла до казни, и на аутодафе были сожжены ее останки. Вообще в грандиозном аутодафе 1647 года фигурировали на лиссабонской площади 69 осужденных, из них 35 старохристиан, приговоренных к разным наказаниям за ереси или богохульство, и 34 маррана (в том числе 10 женщин), из которых 8 были сожжены, а прочие приговорены к заточению и другим наказаниям.

Сжигание еретиков составляло, по тогдашней терминологии, «религиозный акт» (actus fidei, auto da fe), который совершалея при торжественной обстановке. Для народа это было праздничное зрелище, как в древности бои гладиаторов, а в позднейшей Испании — бои быков. На большие аутодафе являлись король и королева, принцы и принцессы, гранды, рыцари, епископы, высшие чины армии, администрации и суда, монахи разных орденов, члены высшего совета инквизиции. Для почетных гостей устраивался амфитеатр на площади, где сооружались эшафоты и костры. Площадь была запружена тысячами зрителей, а из окон и балконов соседних домов смотрели тысячи глаз, как корчились в предсмертных судорогах сжигаемые еретики. При казни лютеран и других христианских еретиков многие в предсмертных муках каялись, но марраны большей частью умирали мужественно, как «нераскаявшиеся грешники» с точки зрения церкви, как искупившие вину невольного крещения — с точки зрения самих мучеников.

Из стран инквизиции, Испании и Португалии, марраны сначала переселялись в Турцию и Италию (см. выше, главы I и II) и лишь позже проникли во Францию и в Нидерланды. В Южной Франции они под маской «новохристиан» положили начало реставрации некогда разрушенного центра, а в Голландии создали новый свободный центр диаспоры.

В первой половине XVI века во Франции был только один уголок, где евреи жили и пользовались терпимостью как таковые, без христианской маски. То был папский город Авиньон с округом, известным под именем Графства Венессен (Comtat Venaissin; см. том II, § 41). Милостью римских пап уцелел этот еврейский уголок среди разгрома французского еврейства. Нетронутыми перешли из Средних веков в новые еврейские гетто Авиньона и Карпантраса. Население даже увеличилось с притоком изгнанников из соседних мест Прованса. Это, конечно, усилило неприязнь христианских соседей. Торговые и ремесленные сословия жаловались папскому легату в Авиньоне на конкуренцию евреев и просили об ограничении их торгово-промышленных прав. С этим ходатайством должен был считаться даже либеральный папа Климент VII. В 1524 г. он утвердил «статут Венессенского графства», по которому евреям запрещалось торговать хлебом, вином и маслом, давать деньги взаймы под залог недвижимого имущества, взыскивать долги с неаккуратных плательщиков путем личного ареста и заключать «ростовщические сделки».

Запрещение торговли хлебом, вином и маслом подрубало в корне хозяйственную деятельность евреев в крае, где эти сельские продукты были главными предметами торгового обмена. Еврейские общины послали делегацию в Рим с поручением добиться отмены этих ограничений. Делегаты обязались от имени евреев Авиньона и графства платить папскому правительству, сверх обычных налогов, еще особый налог в размере двадцатой части стоимости их имущества. И папа в 1525 году выдал им грамоту (Capitula), которой не только отменялись все новые ограничения, но и предоставлялись новые льготы в отмену прежних репрессий церковного характера: евреям дозволялось работать в своих домах в воскресные и праздничные дни христиан, но только при закрытых дверях; в свои же дни покоя (суббота и др.) они освобождались от явки в суд; они освобождались также от обязанности слушать миссионерские речи священников в церкви; им дозволялось строить новые синагоги в своих кварталах и ремонтировать старые. Ношение отличительного знака на одежде оставалось обязательным, но евреи добились того, что вместо вновь установленной для них желтой шапки папа разрешил им носить прежний цветной кружок из материи, пришитый к верхнему платью. Вместе с тем папа ограничил власть инквизиторов в гетто, запретив им возбуждать обвинения против евреев в порядке тайного судопроизводства, без указания имен обвинителей. Привилегии, полученные от Климента VII, оказались, однако, непрочными. Вечно колебавшийся папа, посетив в 1533 году Марсель и выслушав там жалобу христианской депутации из Авиньона на разорительную конкуренцию евреев, отменил льготные для евреев «капитулы». Только последовавшая вскоре смерть папы избавила евреев от возобновления прежних репрессий: они добились от нового папы Павла III подтверждения льготных «капитулов» с тем, что они аккуратно будут вносить в казну условленную двадцатую часть своего состояния (1535).

Большая опасность грозила авиньонской колонии во второй половине XVI века, в годы католической реакции. Творцы этой реакции, папы Павел IV и Пий V, свирепствовавшие против евреев в Италии, не могли щадить их и в своих французских владениях. В силу декрета Пия V от 1569 г. (см. выше, § 13) евреи подлежали изгнанию также из Авиньона и Карпантраса. Выселение уже началось в 1570 г., но затем было приостановлено местной папской администрацией, которая не решилась довести до конца исполнение жестокого декрета, вскоре фактически отмененного и в самой Италии. Не слишком строго соблюдались в Авиньоне и прочие репрессивные буллы реакционных пап. Только одна из них — булла Григория XIII (1584) о принудительном слушании проповеди миссионеров — проводилась неукоснительно. Евреи Авиньона и Карпантраса невольно слушали в своих гетто субботние проповеди иезуитских и доминиканских монахов о ложности иудейства и истинности христианства, что, конечно, было мало убедительно для них. В очень редких случаях ловцам душ удавалось поймать добычу, и тогда неофитов торжественно крестили, выставляя напоказ эти трофеи церкви. Неофиты вербовались обыкновенно из бедных больных евреев, которые в годы эпидемий поступали в христианские больницы и там попадались на удочку монахов, пользовавшихся физической или умственной слабостью своих пациентов.

Как везде, еврейские общины в папских областях Франции были крепко спаяны своей внутренней организацией. Сохранившийся устав авиньонской общины от 1558 года[21] рисует ее в виде маленькой республики, имевшей свой «парламент», свою администрацию, суд, систему налогов и всякие культурные учреждения. По уставу население еврейского квартала делилось на три класса: богатых (с доходом более 200 ливров), средних (не менее ста ливров) и бедных (менее ста ливров). Оно управлялось советом из 15 членов: шести управляющих или «бейлонов» (bayllon), шести советников и трех заведующих податными делами. Звания чередовались: пробывшие один год в звании управляющих, делались на другой год советниками и наоборот. Совет избирался на 12 лет, и в него входили представители упомянутых трех классов в равном числе. Уходившие члены рекомендовали своих заместителей, но запрещалось рекомендовать родственников. Совет назначал судей для разбора гражданских дел между евреями, но уголовная юрисдикция ему не принадлежала; денежный штраф и отлучение (херем) были единственными орудиями совета для наказания ослушников. Более серьезные кары за проступки и преступления мог налагать только общегородской или земский судья (Viguier), которому принадлежало и право контроля над действиями еврейского общинного совета. Налоги взимались пропорционально имущественному цензу, по вышеупомянутым трем категориям плательщиков. Для этого существовали должности оценщиков, контролеров и сборщиков. Особые комиссии заведовали религиозными, школьными и благотворительными учреждениями. Обучение детей было обязательно; учителя получали жалованье из общинной кассы, для чего были установлены ежемесячные взносы. Был установлен и особый налог на выдачу приданого новобрачным[22].