До середины XVI века округ Авиньона был единственным местом во Франции, где евреи имели право жительства. Глава христианской церкви, папа, терпел евреев в своих французских владениях, но «христианнейший» король Франции не допускал их в свою страну, откуда его благочестивейшие предки изгнали их в Средние века. Евреи могли проникнуть во Францию из других стран только под маской католиков. Этой маской воспользовались те, которые привыкли носить ее на своей родине. Преследуемые инквизицией испанские и португальские марраны предпочитали носить христианскую маску в стране, где их не знали, где шпионы церкви не следили бы за ними. Такова была соседняя Франция, особенно ее южные провинции, Гасконь и Прованс. Со времени введения инквизиции в Португалии (1536) оттуда потянулись беглые марраны по направлению к городам Бордо, Байонна и Тулуза. Богатых купцов, связанных с международным рынком, особенно привлекал Бордо, промышленный центр Южной Франции. Проникая туда небольшими группами, переселенцы сначала не возбуждали подозрения. Их называли «португезами» по признаку языка, а по религии — «новохристианами» («nouveaux chretiens»). В обществе они ничем не отличались от католиков, посещали церковное богослужение и исполняли христианские обряды. Многие сблизились с французами и имели связи в высшем обществе. Благодаря этим связям им удалось через своих уполномоченных в Париже добиться от короля Генриха II грамоты о натурализации. В 1550 г. король выдал новохристианам «открытые листы» (lettres patentes) следующего содержания:
«Купцы и другие лица из Португалии, называемые новыми христианами, заявили нам через приехавших сюда доверенных людей, что им на опыте своей торговли в нашей стране стало известно, как справедливо и милостиво относятся здесь к добрым законопослушным подданным, как свободно здесь ведется торговля и как охотно короли покровительствуют купцам. Означенные португальцы, именуемые новыми христианами, прониклись сильным желанием поселиться в нашем королевстве, привезти сюда своих жен и членов семьи, свои деньги и движимое имущество, как они сообщили нам через посланных сюда лиц, ходатайствуя, чтобы мы им даровали грамоты на натурализацию (lettres de naturalite) и все привилегии, какими пользуются другие иностранцы в нашем королевстве. Настоящим уведомляем, что мы охотно склонились к просьбе означенных португальцев как людей, убедивших нас в своих добрых стремлениях и искреннем желании жить в покорности к нам, добросовестно служить нам и быть полезными нашему государству. Поэтому мы, с согласия принцев нашей крови и других достойных лиц, разрешаем и узаконяем следующее». Далее следует перечень прав и привилегий новохристианам: свободно селиться во всем королевстве как уже прибывшим, так и имеющим прибыть впоследствии; производить всякого рода торговлю, приобретать движимое и недвижимое имущество и распоряжаться им наравне с уроженцами королевства, — «словом, пользоваться всеми правами и преимуществами жителей городов, где они обитают». В конце грамоты сделана, однако, оговорка, что если король или его преемники пожелают выселить новохристиан, то им будет дан годовой срок для ликвидации дел. Очевидно, что в правящих кругах Парижа не все относились с доверием к пришельцам и что были разногласия в парламенте, где обсуждался этот вопрос, но перевес получили сторонники натурализации, ожидавшие от богатых иностранцев большой пользы для промышленности и государственных финансов.
Грамота 1550 года дала возможность новохристианам широко развить свою промышленную деятельность во Франции. Иммиграция из Испании и Португалии усилилась. Переселялись крупные негоцианты и лица интеллигентских профессий, которые на новой родине нашли применение своим способностям в качестве врачей, юристов, преподавателей высших школ, чиновников. Члены марранских фамилий де Лопес, де Коста, Сильва и других появились в рядах патрициев Тулузы и Бордо; некоторые из них устроились в Париже. Часть новохристиан ассимилировалась с французами и путем браков растворилась во французском обществе (дочь Антония Лопеса из Тулузы родила от такого брака знаменитого писателя Мишеля Монтеня), но остальные не забывали о той цели, которая заставила их покинуть старую родину, и держались в виде обособленной группы иностранцев, каковыми они и официально считались, несмотря на «натурализацию».
Между тем коммерческие успехи пришельцев и их конкуренция давали себя чувствовать туземным купцам, которые не имели таких торговых связей в Старом и Новом Свете, как вездесущие марраны. Стали говорить, что эти новохристиане суть замаскированные евреи, бежавшие от инквизиции. В католической Франции того времени, эпохи Варфоломеевской ночи и «Священной лиги» против гугенотов, такая слава была небезопасна. Но тут за новохристиан заступился бордоский парламент: он запретил жителям города агитировать против «испанцев и португальцев», которые оживили экспорт товаров из Франции. Со своей стороны новохристиане обратились к королю Генриху III с просьбой о защите. И король в 1574 году издал два ордонанса, в которых подтвердил льготную грамоту 1550 года, заявив, что «испанцы и португальцы, поселившиеся в Бордо», оказались полезными деятелями в торговле и хорошими плательщиками податей; «а между тем злоумышленные и завистливые люди неоднократно пытались мешать их торговле, ложно обвиняя их в разных преступлениях, для того чтобы понудить их покинуть город и страну». Король, признавая все эти обвинения «клеветой», запрещает притеснять иностранцев или устрашать их с целью помешать их торговой деятельности и побудить к эмиграции. Эти охранные грамоты были по требованию новохристиан внесены в акты бордоского парламента. Таким образом через два года после Варфоломеевской ночи католическая маска спасла тайных евреев от участи гугенотов.
Попытки натравить власти и народ на подозрительных новохристиан продолжались и в XVII веке. В книге члена парламента в Бордо, де Ланкра (Lancre, L’incredulite et mescreance du sortilege plainement convaincues, 1615), приводится следующая речь местного адвоката Лароша: «Если настоящие евреи заслуживают самых лютых наказаний, если их нужно жарить на жаровне, варить в расплавленном олове, в кипящем масле, смоле и сере, то тем более жестоких мук заслуживают те, которые скрывают свое еврейство и лгут, выдавая себя за христиан. Они слушают католическую мессу, крестят своих детей, принимают священное таинство причастия, а перед своим раввином исповедуют свою веру. Все португальцы, живущие в Бордо и его округе, суть мнимые христиане и настоящие евреи. Они не работают в субботу, приготовляют пищу с пятницы, не едят свинины. Их уход из Испании и Португалии не добровольный: они бежали от страха пред инквизицией. Все те, которые раньше жили в нашем городе и наружно соблюдали христианские обряды, стали открыто исповедовать свою веру, как только переселялись в Венецию, Феррару, Авиньон и другие места, где иудейство терпимо». Эта агитация не имела успеха в Бордо, где парламент стоял за новохристиан. Но их колонии в Париже грозила в то время большая опасность.
В апреле того же 1615 года в Париже накрыли группу новохристиан в тот момент, когда они тайно праздновали еврейскую Пасху. Через месяц королева Мария Медичи, управлявшая страной именем малолетнего Людовика XIII, издала декрет об изгнании всех замаскированных евреев (juifs deguises) в течение одного месяца, мотивируя это следующим образом: «Короли, наши предшественники, оберегая всегда свой прекрасный титул христианнейших (tres chretiens), чувствовали отвращение ко всем народностям, чуждым этого имени, и в особенности к евреям, которых никогда (?) не допускали жить в своем государстве и во владениях своих сеньоров. И мы поэтому решились подражать нашим предкам, которые своими превосходными качествами стяжали им уважение среди всех народов». Этот декрет, имевший форму простой декларации, не был, однако, приведен в исполнение. Расположенные к новохристианам парламент и магистрат города Бордо игнорировали декрет, где о Бордо прямо не упоминалось. Полагают, что в самом Париже решено было не применять его, так как об этом просил врач королевы, Илия Монтальто. Это был единственный еврей из живших в Париже, открыто исповедовавший иудейство. Уроженец Португалии, он переехал в Италию, сбросил там марранскую маску и прославился как выдающийся врач в Ливорно. Когда Мария Медичи пригласила Монтальто из Италии в Париж на должность придворного врача, он поставил условием, чтобы ему дозволяли жить открыто по законам иудейства, и условие его было принято. (Говорят, что набожная королева испросила у папы разрешение лечиться у еврея.) Этому умному врачу удалось в критический момент излечить каприз королевы, легкомысленно издавшей свой декрет-декларацию. В 1616 году, когда Илия Монтальто сопровождал Марию Медичи при объезде страны, он в Бордо поддержал ходатайство местных властей в пользу новохристиан. Во время этого путешествия Монтальто умер в городе Туре, и королева велела набальзамировать его тело, которое позже было перевезено в Амстердам и погребено на еврейском кладбище. А в 1617 году сама Мария Медичи была вынуждена покинуть Францию. Мало-помалу юдофобы успокоились, и хартия 1550 года осталась в силе. В 1636 г. колония новохристиан в Бордо насчитывала 260 человек. Во главе ее стояли крупные негоцианты, врачи и адвокаты. Выдвинулись фамилии Оливера, Диас, Дакоста-Фуртадо, Родригес, Кардозо, Мендес, Альварес, Лопес.
