На этом основании сенат разрешил «португезам» пребывание в Гамбурге (1612). Преследуя исключительно коммерческие выгоды города, сенат предоставил новым поселенцам свободу промыслов, но до крайности ограничил их личные права: им запрещалось, как иностранцам, покупать недвижимость и строить синагогу, а хоронить покойников дозволялось только в соседней Альтоне, на купленном ими там участке. Гамбургская колония состояла тогда из 125 взрослых, не считая слуг, но она быстро росла. Благодаря ей усилилась заграничная торговля Гамбурга. В 1619 г. при участии евреев был основан крупный промышленный банк, содействовавший процветанию гамбургского порта. При таких обстоятельствах «португезы» сочли себя вправе нарушить запрет и устроить свою молельню в частном доме, под видом школы или «Талмуд-торы», куда был приглашен из Амстердама духовный пастырь Исаак Атиас (1627). Опять поднялась буря. Враг протестантизма, германский император Фердинанд II отправил гамбургскому сенату грозное послание, в котором упрекал его в допущении, ради меркантильных целей, религиозной свободы евреев там, где ограничена свобода католического вероисповедания (в лютеранском Гамбурге не разрешали строить католическую церковь). На запрос сената евреи дипломатично ответили, что они устроили не синагогу, а только сборный пункт для совместного чтения Торы, Пророков и Псалмов; при этом они грозили, в случае притеснения со стороны властей, перевести свои торговые предприятия в другой город. На сенат эти доводы подействовали, и он впоследствии дозволил открытое богослужение в синагогах, но духовенство («министериум») не переставало агитировать против евреев. В этой агитации проявил особенное рвение фанатический пастор Иоанн Мюллер: он требовал закрытия синагоги, где «хулят Бога», запрещения практики евреям-врачам и вообще подчинения евреев всем средневековым репрессиям вплоть до ношения «желтого кружка». Свои юдофобские чувства Мюллер излил в книге, озаглавленной «Иудаизм, или Подробное сообщение о неверии, ослеплении и закоснелости еврейского народа» (1644).

Но жизнь шла своим путем. Голос церковных фанатиков заглушался триумфальным шествием мировой торговли, одним из центров которой был Гамбург. К середине XVII века сефардская община здесь насчитывала уже несколько сот членов, между которыми были крупные негоцианты и влиятельные в политических сферах люди. Они вели главным образом заграничную торговлю и не конкурировали с мелким немецким мещанством. Главная деятельность гамбургских еврейских коммерсантов заключалась в торговле с Испанией и Португалией и ввозе товаров из их американских колоний — сахара, пряностей, табака, хлопка. Они связали Германию с Новым Светом, и Гамбург мог успешно конкурировать с Амстердамом, который стал тогда метрополией освобожденных марранов. Сефардская колония в Гамбурге проложила туда путь и ашкеназам, которые постепенно проникали в запретный для них город, сначала в качестве приезжих по торговым делам, а затем в качестве оседлых жителей. Но деятельность ашкеназов проявилась уже позднее, со второй половины XVII века.

Опустошившая Германию Тридцатилетняя война причинила много бедствий евреям, но здесь общее горе могло служить, по еврейской поговорке, частичным утешением. В кровавой борьбе между католиками и протестантами евреи были совершенно нейтральны, а к бедствиям войны — погромам, выселениям, реквизициям — они привыкли и в мирное время. Обитателям вечно осажденного гетто не так страшны были осады войск Тилли и Валленштейна, шведов или французов, как их соседям-христианам, которые теперь только испытали весь ужас религиозной вражды в своей собственной расколовшейся среде. Нейтральное положение евреев часто делало их жертвами обоих борющихся лагерей, но часто также у них заискивала та или другая сторона. Для большинства евреев было выгодно то, что они находились «под крылом орла» — как они выражались, — под покровительством германского императора, который теперь особенно нуждался в их услугах. Фердинанды II и III, стоявшие во главе католической лиги, имели в таких еврейских центрах, как Вена, Прага и Франкфурт-на-Майне, обильные источники для финансирования военных предприятий: евреи давали и принудительные займы, и чрезвычайные налоги в громадных суммах, а взамен императоры должны были усилить «покровительство», не давать в обиду тех, которые служили неисчерпаемым источником доходов.

Эта политика внутреннего мира с евреями последовательно проводилась в Вене. Здесь вокруг привилегированных еврейских капиталистов, банкиров и поставщиков скопилось множество их соплеменников под видом родных или служащих. Венская община выросла и не могла уже поместиться в тех немногих домах, которые нанимались ее членами в городе у бюргеров, готовых в любой момент отказать своим жильцам в приюте. Бюргеры косо смотрели на рост еврейского населения и ворчали в особенности на то, что евреи, получив разрешение на постройку скромной синагоги (1620), осмелились «воздвигнуть почти храм» («fast einen Tempel zu erbauen»). Евреи почувствовали потребность в особом квартале, который предохранял бы их от дурного глаза соседей и в то смутное время — от нападения солдатских банд. Фердинанд II исполнил их желание. В 1624 году он поручил военному совету переселить евреев в особое предместье Вены для отделения их от христиан и вместе с тем — для обеспечения их спокойствия. В мало заселенном пригороде за Дунаем, в районе Нижнего Верда (позже — Леопольдштадт в центре Вены), оказалось удобное место для гетто. Предместье соединялось с городом подъемным мостом. Здесь евреи стали строить себе дома, довольные возможностью иметь свой уголок и недвижимую собственность, которой они были лишены в некоторых старых гетто (наприм., во Франкфурте, где жители еврейского квартала ютились в наемных домах). Были израсходованы большие деньги на постройку стены вокруг этого еврейского пригорода, «ради безопасности». Права и привилегии его обитателей были объявлены в двух императорских грамотах (1624 и 1625 гг.): евреям обещаны «покровительство, охрана, покой и безопасность»; они могут ходить по улицам города и пригорода без всякого отличительного знака на одежде, содержать торговые склады на прежних местах, заниматься куплей-продажей и ремеслом. Последний пункт очень огорчил венских лавочников и ремесленников, которые надеялись совсем избавиться от своих еврейских конкурентов с перемещением их за город. Особенно важен был пункт привилегии, предоставлявший евреям полное самоуправление в их пригороде. Здесь имелась своя автономная власть: выборный совет старейшин с раввином во главе. Первым организатором обновленной общины был славный талмудист Иомтов-Липпман Геллер, занимавший там пост раввина между 1625 и 1627 годами. При нем построена была новая «великолепная синагога», возник ряд общинных учреждений и вновь заселенное гетто стало «градом ученых, богатых и славных мужей»[29].

В угоду этим «богатым и славным мужам» из придворных банкиров и поставщиков для армии были даны императором привилегии еврейскому городку. Наиболее ценимым из этой группы был Яков Бассеви (Башеви) из Праги, который еще при императоре Матвее именовался официально «свободным придворным евреем» (befreiter Hofjude). За большие услуги, оказанные этим финансистом казне в начале Тридцатилетней войны, Фердинанд II дал ему дворянский титул с гербом и наименованием фон Треуэнберг и освободил его от всяких ограничений, установленных для евреев в праве передвижения, промыслов и приобретения недвижимости по всей империи. Бассеви служил связующим звеном между еврейскими общинами Вены, где были сосредоточены его финансовые операции, и Праги, где он стоял во главе общинного совета. Многие удивлялись тому, что Фердинанд II, высший представитель католической коалиции в европейской войне и ярый враг протестантов, покровительствует евреям, но ближе стоявшие к венскому двору знали причину: с первого года войны венские евреи служили объектом непрерывной эксплуатации со стороны дворцовой камеры. На нужды войны у них брали усиленные подати, контрибуции, принудительные займы. Требования возобновлялись каждые два-три месяца на десятки тысяч гульденов. Если евреи медлили платежом или просили сокращения контрибуции, им грозили солдатским постоем, отнятием «привилегий», закрытием синагоги, ношением желтой шапки или желтого кружка и даже изгнанием из Вены. Правда, многие евреи наживались на военных поставках, на откупе монетного дела («Münzjuden») и на переменах в курсе валюты, но для средних людей поборы были невыносимы. В своих просьбах о сокращении контрибуции евреи писали, что они рады служить императору своим состоянием, но «ведь и колодец высыхает, если из него черпают слишком много воды». Просьбы, однако, ни к чему не приводили. Приходилось оплачивать издержки на дикое взаимоистребление людей, а для этого — наживать побольше денег законными или незаконными способами. Это вносило глубокую деморализацию и в жизнь евреев, не охваченных зверскими инстинктами военного времени.