— Злишься, понимаю. Презираешь, — сверлит меня сузившимися глазами. — Ненавидишь. Но не обманывай и не обманывайся, будто резко перестала меня любить.

— Ты прав. Любить не перестала…

Матвей ртом хватает воздух, словно страх и безнадежность, тащившие его на дно, ослабили хватку, и он сумел выбраться на поверхность, наполнив свои легкие спасительной верой.

— Только смысла продолжать эти отношения уже не вижу, — заканчиваю я после того, как он внушил себе крошечную веру, что еще есть шанс.

Любовь уйдет. Со временем. Вдали от него. Я ведь не робот — не умею по команде отключать чувства. Не смогу избавиться от внушительного багажа нашей истории по щелчку пальцев. Было бы здорово раз и навсегда, без промедлений, обесточить в себе эту пульсирующую кислородную струю, продлевающую существование. Но сейчас она — любовь-кислород — варится в одном котле с гневом и непониманием, трансформируясь в медленный яд.

— Сейчас тебе кажется, что ты никогда не сможешь простить, но со временем…

Я вскидываю руку, пресекая сказанную с горечью попытку Матвея «вразумить» одураченную женушку.

— Не используй на мне свои манипулятивные замашки. Не внушай, как я должна чувствовать. От своего желания разойтись я не откажусь. Ни сегодня, ни через неделю, ни через месяц. Не хочешь идти мирным путем, будем судиться.

— Ксюша бы этого не хотела, — запрещенным приемом Метелин бьет ниже пояса.

Я с трудом удерживаю равновесие. По телу разливается свинцовая тяжесть, ребра сжимаются, затрудняя дыхание. Сердце будто скукоживается перед тем, как лопнуть.

— Ты лишился права произносить ее имя, — мой голос становится тихим и прерывающимся. — Лишился права говорить за нее. Ты не достоин быть ее отцом, Матвей.

Я отпихиваю его плечом со своего пути, иду за чемоданом.

Больше он не пытается меня остановить.

 — Доброе утро!

На подходе к своему кабинету я натыкаюсь на мужчину, ожидающего в приемной. При виде меня он резво подскакивает с велюрового кресла на высоких деревянных ножках и с широкой улыбкой протягивает руку.

— Здравствуйте, — слегка теряюсь я, но на рукопожатие отвечаю. — А вы?.. — озираюсь в поисках секретарши для получения конкретики, но Нины в обозримом поле нет.

— У нас назначена встреча. На девять, — бодрым тоном освежает мою память.

К своему безмерному стыду, я об этом забыл. Разлад с женой и, как следствие бессонница, выбили меня из колеи.

Мой гость выделяется среди прочих молодым возрастом — ему около тридцати — и неряшливостью: из брюк торчит уголок белой рубашки, на рукаве темно-синего пиджака виднеется жирное пятнышко, а в рыжей щетине остались хлебные крошки после недавного завтрака, прошедшего, судя по всему, впопыхах. Брюки помяты, и под нижней губой белеет белая точка, являющаяся засохшей зубной пастой. Этот молодой человек сам чуть не проворонил сегодняшнюю встречу. Часы на его правом запястье, между прочим, неплохая китайская реплика. В ценнике оригинала столько нолей, что россиянину со среднестатистическим заработком придется пахать на продукт сингапурского производства лет так сто.

Я открываю ключом кабинет и распахиваю перед ним дверь.

— Проходите.

Он заметно нервничает, постоянно теребя уложенные назад волосы и прочищая кашлем горло.

— Воды? — предлагаю я.

Получаю в ответ энергичный кивок.

— Спасибо!.. — выдувает несколькими большими глотками. Когда я сажусь в свое кресло, он поднимает с пола черный кожаный портфель, вынимает пластиковую папку и протягивает мне. — Меня зовут Дмитрий, я представляю компанию, специализирующуюся на производстве электроники, а также являюсь одним из совладельцев. За два года «ТехноГеникс» открыл семь точек по Москве. В следующем году мы планируем расширяться. По мере увеличения объема производства…

— Прежде чем продолжить, я хочу убедиться, что вы осведомлены о прайсе на мои услуги.

Дмитрий растеряно моргает.

— Д-да, — ответ дает крайне неуверенный.

Немного жаль гасить запал, с которым он рассказывает о своей компании, но мое время дорогого стоит, и я не могу растрачивать его на благотворительность, имея дела с новичками.

— В течение вступления я успел просмотреть предоставленные вами документы. «ТехноГеникс» фирма перспективная, но крошечная по сравнению с теми, с какими я привык иметь дело. Я уже несколько лет не берусь за страхование подобных «малышек», Дмитрий.

Он явно не был подготовлен к моей прямолинейности. Я предпочитаю не юлить, а излагать факты. С моей стороны было бы неуважением дать этому человеку ложный шанс на дальнейшее сотрудничество, взяв с него плату за полноценную консультацию. Мои клиенты носят безупречно сшитые на заказ костюмы, не смущают поддельными украшениями и, подобно мне, лишены сбивчивости в речи.

Ему требуется около минуты, чтобы собраться с мыслями.

— Прошу прощения, что отнял ваше время, — с понуро опущенной головой выпрямляет ноги, собирает в папку бумаги и засовывает в портфель.

Ему не помешает проявлять больше настойчивости. Некоторых это способно подкупить. Однако я не даю Дмитрию уйти ни с чем. Прежде чем он покидает мой кабинет, я вручаю ему визитку своего знакомого.

— Обратитесь к нему. Он новичок страховом рынке, но очень способный.

К Дмитрию, кажется, вновь возвращается желание жить, и краска окрашивает побелевшее лицо.

— Спасибо.

— Всего доброго.

И все-таки хочется отдать ему должное за смелость явиться ко мне, чтобы попытать удачу. В его возрасте я с таким же волнением заключал первые сделки. Методом проб и ошибок выбивал себе очки репутации. За семнадцатилетнюю карьеру пережил немало взлетов и падений. Трижды бросал это дело, но ради семьи возвращался и пробивался дальше, чтобы дать жене и дочке все самое лучшее.

Третий по счету кризис ударил после Ксюшки… Но я смотрел, как моя жена, уничтоженная горем, собирает себя по ошметкам и спустя месяц возобновляет поездки на работу, чтобы помогать другим родителям отсрочить разлуку с их больными детьми. Я представить не мог, каково ей было наблюдать за чужими семьями, сплоченными бедой. Я восхищался ее стоицизмом, при этом совершенно не ведая, как в самом себе отыскать силы для того, чтобы продолжать функционировать, как нормальный человек.

Наше окружение ошибочно полагало, что в самые темные времена супружеской именно я был опорой для Вари. Все с точностью наоборот. Жена гораздо сильнее меня. Я в этом не единожды убеждался. Даже то, как она восприняла новость о том, что у меня дочка маленькая есть… Узнай я такое, озверел бы от боли и несправедливости, выставил за порог и слушать ничего не стал.

Не хочу ее отпускать. Это как будто лишиться половины себя.

Люблю. Она моя единственная. На всю жизнь. До последнего вздоха.

Я не переставал любить Варвару, когда мы лишились дочери и отдалились… Знаю, неосознанно, не по своей воле. Горе каждого утащило по разным мирам. В мой пробивался солнечный свет — Юлька. И я так жадно упивался этим крошечным теплом, что боялся лишний раз обернуться и заглянуть в глаза холоду, дышащему в спину. А у Вари не было даже этого. Мой эгоизм довлел, поэтому я не стал необходимым солнечным светом для родной жены.

Меня спасло то, что я вновь смог быть кому-то отцом.

Стыдно перед Варей. До смерти.

Но если бы мне дали возможность вернуться на семь лет назад и не поддаться похоти, от которой на несколько часов сорвало крышу, я бы не стал ничего менять, иначе бы на свет не появилась Юля.

Варя умная и мудрая женщина. Когда буря в ее душе поутихнет, она меня поймет и, надеюсь, простит. Ведь с матерью младшей дочери у меня нет любовной связи. Если бы не Юля, я бы продолжал избегать Марго за километр. Ее семья причинила моей столько боли…

Один из самых неприятных аспектов, с которым мне приходится сталкиваться по долгу профессии, заключается в озвучивании космических сумм на препараты и терапию. Далеко не все родители могут себе позволить беспрепятственное лечение. Им приходится влезать в кредиты, закладывать бизнес и жилье, открывать сборы в социальных сетях и долбиться в двери каждого благотворительного фонда, лелея маленькую надежду на отклик. Некоторое время назад ситуация усугубилась уходом с российского рынка зарубежных фармацевтических производителей, и замена некоторых из них до сих пор не является возможной, а попытки достать усложнены логистическими преградами. И счастье, если удается подобрать лечение в пределах нашей страны без необходимости отправлять в Южную Корею, или Израиль.