— Короче все ясно, — муж резко встает на ноги. — Довольно с меня этого цирка.

Отыграв грубую эскападу, он ретируется из зала, шуршит верхней одеждой в прихожей и бесцеремонно хлопает входной дверью.

— Простите, не знаю, что на него нашло… — бормочу я, собираясь пойти за ним. Неловко-то как.

Неожиданно Людмила меня останавливает, удерживая за локоть.

— Не хотела говорить при нем то, что увидела. Ребенка сможете родить от другого мужчины. Не суждено вам с мужем наблюдать, как стареют ваши общие дети. Несовместимы вы.

Я отдергиваю руку, столбенея от шока. Что она несет? Столько лет в браке, и несовместимы?!

— Это уже чересчур, — процеживаю я.

Она поджимает губы.

— Я говорю лишь то, что вижу. Прошу прощения, если моя прямота вас разочаровала. Вы прилетели ко мне за утешением, я понимаю. Очень жаль, что мне не удалось вам его дать.

Я расплачиваюсь за сеанс и покидаю дом.

Все было зря.

«С рождеством, Варюша. Мне тебя очень не хватает. Хочу, чтобы ты знала», — пишет мертвец.

— Здравствуйте, могу я вам что-нибудь подсказать? — дает о себе знать продавец-консультант магазина бытовой техники и гаджетов в молле, одетый в отутюженную белую рубашку, с прилизанными черными волосами и цепким взглядом карих глаз.

— Здравствуйте, да, — я убираю телефон в карман. — Мне нужна камера.

Он сверкает белыми ровными зубами, запасается воздухом и принимается сыпать уточняющими вопросами, далее из полученной конкретики предлагая несколько вариантов. Характеристика каждой камеры с педантичной точностью отскакивает у него от зубов. Изобилующее количество технических подробностей сбивает с толку, мы словно говорим на разных языках. Заметив, наконец, мое замешательство, молодой человек снисходит до примитивного диалекта, и дышать мне сразу становится легче, потому что распознаю знакомые слова.

Полчаса спустя с банковского счета списывается кругленькая сумма за камеру с функцией спортивной съемки, линзу и объектив. Фототехника безбожно дорогая! Осталось приобрести некоторую атрибутику для активного вида отдыха с теплой одеждой и обувью, арендовать машину для поездок по бездорожью и продумать, с чего начать путешествие по Кольскому полуострову. А главное, не забывать молиться, чтобы погода не свихнулась в неподходящий момент и не свернула мои планы.

Пока не вычеркну из списка Ксюши все места, которые она не успела посмотреть, не вернусь в Москву.

— Варвара!

Я торможу посреди широкого холла у небольшого фонтана и оглядываюсь по сторонам в поисках окликнувшего. В глаза сразу бросается морковно-рыжая искусно всклоченная шевелюра и внушительный рост, на который оглядываются мимо идущие представительницы противоположного пола. Впрочем, там есть на что посмотреть помимо завораживающей величины. Выделяется вязаный красный свитер с мультяшным оленем под удлиненной черной паркой. Встретившись взглядами, я приветственно улыбаюсь Апрельскому. В ответ он машет поднятой рукой и отправляет в урну бумажный стаканчик из-под кофе.

Только собираюсь развернуться, чтобы продолжить свой путь, замечаю, как он направляется в мою сторону.

— Привет.

— Привет, — снова улыбаюсь. — Милый свитер.

На его щеках прорисовываются слабые ямочки.

— Спасибо, — он быстрым движением проводит ладонью по нарисованной оленьей мордочке. — Гуляешь?

— Вроде того. Купила камеру… — и зачем ему эта информация? — А ты?

— Это мой торговый центр. Заехал по делам. Увлекаешься фотосъемкой? — Павел кивает на пакет с фирменным логотипом магазина техники.

Я культурно подбираю отвисшую челюсть.

Возможно ли научиться общаться так, чтобы не сводить все к погибшей дочери?

— Собираюсь начать, хотя… — «дочка всегда меня попрекала тем, как я уродую ее неудачными ракурсами». Вовремя себя затыкаю и обрубленное на слове предложение связываю с другой, только что пришедшей на ум мыслью: — Хотя не уверена, что меня надолго хватит. Постараюсь довести начатое до конца, чтобы дорогущая покупка не стала пылесборником.

— Часто меняешь хобби?

— Не то чтобы… — робею я от внезапно пронзившего раскаленной стрелой осознания, что у меня совсем нет хобби. Благотворительность не в счет, как и чтение профессиональной литературы и посещение семинаров. Все это связано с работой. Иначе говоря, помощи другим. Не себе.

Я ничем не занимаюсь. Я про себя забыла. А ведь раньше ходила на уроки танцев и йоги, бегала по утрам, коллекционировала виниловые пластинки и пробовала изучать китайский. Все это было стерто из моего мира после. Автоматически, бесшумно — так же, как было залито цементом вместилище, из которого я черпала тягу к различным способам скоротать досуг.

Тоска галимая.

— У меня здесь друг живет. Отменный фотограф. Могу договориться, чтобы научил тебя пользоваться камерой и дал несколько советов, — предлагает Апрельский, тем самым ставя меня в неловкое положение.

Но я напоминаю себе, с какой целью потратилась на технику. Ксюша пожурит меня с того света, если испоганю великолепные пейзажи крайнего севера своими руками, растущими из одного места. И явственно проецирую в воображении ее укоризненную интонацию, заставляющую меня приложить усилия для того, чтобы ей не пришлось краснеть за неумеху-маму.

— Я буду очень признательна за помощь, — со словами благодарности отколупываю от плеч сковывающие наросты в виде приобретенного безразличия к вещам, когда-то имевшим смысл и привязывавшим к жизни. Но из этих мелочей вполне реально слепить что-то, что будет служить свежим напоминанием о хороших ее сторонах. Только в моих силах превратить камень в податливую глину. И начать лепить. Создавать новые смыслы.

— Ты на машине? — интересуется Павел.

— Отцу нужно было в город, он меня подкинул. Вернусь на такси.

Апрельский качает головой.

— Я подвезу. Кстати, с Рождеством.

— И тебя.

Двигаемся к выходу из молла. Миновав вращающуюся дверь, натягиваем на носы шарфы, чтобы не отвалились от свистящего морозного ветра, бьющего в лицо. Я следую за Апрельским к его автомобилю, и в голове рождается идея.

— Хочешь поужинать с нами сегодня? — перекрикиваю ветер, глядя на мужскую спину.

Разблокировав машину, он оборачивается.

— Конечно, — добавляю я спешно, — если у тебя нет планов.

Последние три года мы с Матвеем отмечали праздники лишь в тех случаях, когда нас приглашали. У самих не хватало ресурсов на то, чтобы организовывать семейные торжества, как было раньше. Это представлялось каким-то насмехательством над самой сутью подобных застолий. Приглашали редко, но каждый раз это помогало нам почувствовать себя присутствующими здесь, в этом мире. Не забытыми, не размытыми — внешне — горем окончательно.

До этой минуты у меня у самой не предвиделось в планах желания встретить Рождество. В Новый год папа выручал старого друга, у которого загорелся дом. Я была одна. Спала беспробудным сном, и это было лучшее, чего бы я хотела для себя в новогоднюю ночь.

— С удовольствием, Варя, — улыбка медленно, словно несмело, расплывается на лице Павла. — Спасибо за приглашение.

Я чувствую себя чуточку лучше. Увереннее.

— Тогда нам нужно заехать в продуктовый.

Докатился.

Пишу жене с новой симки, потому что старый номер она заблокировала. Сдалось ей это никчемное поздравление.

Зачем? Понимаю же, что не нужно лезть в жизнь Вари, бередя ее раны напоминанием о своем существовании, но пальцы угомонить не в состоянии. Как и не в состоянии свыкнуться до конца, что мы отныне по отдельности, и ей лучше, когда меня не слышно и не видно. Подсознание упорно подсовывает идею, что с Вариным временным отсутствием закончится наша разлука… что есть шанс — мизерный, просвечивающий, тоньше пергамента… Что время и расстояние притупит ее гнев и отвращение... Случится чудо, не иначе. Мозг запутывает меня в ложных надеждах и ожиданиях, то ли наказывая растягиванием процесса смирения с неминуемым концом, то ли убойной дозой морфина тем самым «защищая» от ощущения каждой переломанной кости после падения в обрыв.